Если не будет ваших возражений, положительная разница между суммой, достаточной для помощи по данному объявлению, и общей суммой поступивших пожертвований будет направлена на помощь другим нуждающимся в той же категории просьб.
Наталья Кондратьева из Москвы теряет зрение – в любой момент может ослепнуть. Нужна операция
— Лица детей — как в тумане, я пытаюсь сфокусировать на них взгляд, но они расплываются, — говорит Наталья.
Дети ускользают – хочется сжать крепко руку, удержать. У Яны — ДЦП, она не ходит и не говорит. Дима в тяжелом состоянии в реанимации.
— У него был затяжной насморк, он занимался страйкболом, поехал с друзьями в лес, лежал там на мокрой земле под дождем. Вернулся домой, поднялась температура, начала болеть голова. На следующий день стал жаловаться на боли в спине, стали отказывать ноги, а он пытался еще к зачету подготовиться, — рассказывает Наталья. – Ночью вызвали скорую, в больнице поставили диагноз менингит. Обследование показало, что у него редкое аутоиммунное заболевание – синдром Гийена-Барре. Но больница была инфекционная, лечили только от менингита.
Состояние ухудшалось, он уже не мог дышать сам, его заинтубировали – вставили дыхательную трубку в трахею. Мама настояла, чтобы его перевели в другую больницу. Сейчас он обездвижен, двигается только правая рука.
Наталья засовывает в рюкзак подушку с наволочкой в розовый цветочек.
— Он пролил что-то на подушку, везу ему чистую, — объясняет она. – Ему 22, но он сейчас как маленький ребенок, каждый раз спрашивает – мама, когда ты придешь, мама приходи быстрее. На копчике образовался пролежень. Его нужно постоянно переворачивать.
Пока мама с Димой, с Яной остаются бабушка с дедушкой. Для этого пришлось на время переехать к ним.
— Бесмощный он стал, — говорит дедушка про Диму.
Сидит на застеленной кровати перед телевизором. Яна сжимает руку деда.
— А эта ничего не умеет, только улыбается, — указывает на Яну. — У меня инсульт был, но я из больницы сбежал, — с гордостью говорит он.
Посредине комнаты стоят ходунки на колесах, рядом пластмассовый горшок. На кухне бабушка разламывает котлету и кормит Яну с ложки.
— Она может удержать ложку, но до рта ее не донесет, — поясняет мама.
На подоконнике – старый радиоприемник, лежат очки.
— Это бабушкины, мне очки не помогают, у меня повреждена роговица, поэтому нужны жесткие линзы, я их купила и пыталась надеть, но это как вставить в глаз пластмассу, я не смогла, — объясняет Наталья. — Лежат теперь в холодильнике.
Проблемы со зрением начались давно, был астигматизм, носила очки с цилиндрами. После родов зрение ухудшилось. Хотела подобрать новые очки, но в оптике не смогли найти подходящую линзу. Обратилась в НИИ Глазных болезней – поставили диагноз – кератоконус, конусовидная деформация роговицы с участками истончения. Болезнь прогрессирует, Наталья слепнет.
— Если ничего не предпринимать, то заболевание перейдет в более сложную стадию, когда единственным возможным вариантом лечения будет трансплантация роговицы. Этого нужно постараться избежать, поскольку это сложная и рискованная операция, есть вероятность, что трансплантируемая роговица не приживется, — объясняет кандидат медицинских наук, старший научный сотрудник ФГБУ НИИ ГБ РАМН Григорий Осипян.
Врачи предлагают сделать фемтолазерную реконструкцию передней поверхности роговицы глаза. Эта операция позволит стабилизировать процесс истончения и растяжения роговицы и сохранить зрение.
Стоимость операции – 250 000 рублей. По квоте возможна только операция по замене роговицы.
Наталья воспитывает детей одна, с мужем разошлись, и он практически не помогает. Работал только сын.
На столе стоит тюбик с таблетками. Бабушка разрезает таблетку на несколько частей.
— Яна, глотай. Кажется, она не проглотила, — волнуется бабушка.
— Это немецкое лекарство от эпилепсии, оно стоит 20 000 рублей, покупали за свой счет. То, которое мы принимаем сейчас, не помогает, врач посоветовала это. Вдруг поможет, — надеется Наталья.
Подписывает дату начала приема лекарства. Опускает голову до самого тюбика.
— Чтобы лучше что-то разглядеть, я оттягиваю правый глаз, — говорит Наталья. – Когда спускаюсь по лестнице, стараюсь увидеть грани ступенек, чтобы не споткнуться. Не вижу ценников, номеров
автобуса.
И лица детей как в тумане – расплываются. Так хочется, чтобы они не расплывались, не ускользали. Так хочется на них сфокусировать взгляд.
Фото: Валерия Гречина
Опубликовано 18.11.2019
