В этом году я собралась на акцию в первый раз. Давно хотела, но какие-то дела житейские, накладки… В этот раз не пойду – побегу.
Сложные чувства гонят меня к Соловецкому камню. Давит ощущение, что стремительно уменьшается значение отдельного человека, всё чаще попирается человеческое достоинство. Я далека от прямых ассоциаций со сталинским временем, когда человек совсем перестал быть ценностью: «единица – вздор, единица – ноль». Нет, всё не так страшно, конечно. Но появляется много настораживающего. За нас все время что-то решают, и всё труднее возразить. Всё движется в непонятном направлении, и ты тоже уже куда-то едешь в этом составе, а из громкоговорителя тебе объясняют, что нужно любить, а что – ненавидеть, с кем дружить, а с кем враждовать, как лучше думать, чего не стоит говорить публично.
Я верю, что в прошлое нет возврата. Что состав, в котором мы едем, никогда больше не приедет на станцию, где повсюду идет бесконечный поиск вредных элементов и превращение их в лагерную пыль. Но как тревожно видеть вдоль пути какие-то принесенные с пыльных складов и слегка подкрашенные и подновленные транспаранты: «вокруг враги», «организации, получающие деньги из-за рубежа, – иностранные агенты», «за репост нежелательной информации – тюремный срок». И если просто смотреть на все это и молчать, то все меньше понимаешь, где кончается твоя законопослушность, миролюбие, аполитичность – и начинается гражданская трусость.
Ведь даже акция у Соловецкого камня в этом году могла не состояться: московская мэрия внезапно отозвала согласование. Если бы все просто послушались и не стали возражать, – акции бы не было.
Я иду напомнить, что бывает, когда законопослушные граждане превращаются в ноль. Иду вспомнить тех людей, которые в собственной стране вдруг стали нежелательными и вредными, врагами и агентами.
Акция стала для меня особо актуальной еще и потому, что вокруг появилось неожиданно много людей, которым нравится, как было тогда. Вот уже и новые памятники Сталину, и глянцевые календари с его портретами в соседнем книжном, и уже не слышно официального признания, что это было преступление против собственного народа. Зато опять стали говорить «зато». «Зато» – индустриализация. «Зато» – всеобщая грамотность. «Зато» – победа над беспризорностью. И главное «зато» – победа над фашизмом. Вы серьезно? Для всего этого надо сначала убить часть собственной страны? Так и надо, что убили?
Раз историческая справедливость опять восторжествовала как-то неубедительно, обязательно надо проголосовать за нее хотя бы приходом к Соловецкому камню. Да, это справедливость постфактум, на уже истлевших костях. Но и кости нельзя предавать. Людям, лишенным достоинства, жизни, нужно сказать, что правда восторжествовала, что они – невинные жертвы.
…Я очень люблю тот момент Литургии, когда перечисляют святых, чья память празднуется в этот день. Для меня это – торжество любви, братства с людьми, жившими до нас. Наша любовь, любовь всей Церкви выкликает их из темноты физической смерти на свет божественной вечности: апостол, князь, монах, воин, сельский батюшка, сброшенный в овраг. Вот они, у Бога все живы.
У Соловецкого камня тоже будут названы наши убитые братья, которые жили здесь, в одном с нами городе: чернорабочий, счетовод, научный сотрудник, поэт, студент, священник, медсестра, учитель. Их тысячи. Многих кроме нас и помянуть некому. Кто-то из них тоже пострадал за веру. А кто-то – ни за что. И я не знаю, что страшнее.
Мне стало очень важно прийти и назвать их так же, как мы называем в молитве дорогие имена. Важно сказать им: мы вас помним, вы свои нам. Мы ничего не можем исправить в истории. Мы оказались столь беспомощны, что даже похоронить вас всех по-человечески до сих пор не смогли. А известный всем карельский историк, посвятивший жизнь тому, чтобы вы обрели имена и последнее упокоение, – сам обесчещен. Мало что мы можем для вас сделать. Но в этот день мы будем выкликать вас из кромешной темноты на свет нашей памяти и любви. Вы здесь, с нами. У Бога все живы.
Кто-то говорит: подумаешь, дело – просто какие-то имена прочитать.
Нет, не «просто». Человек – не тело только, и тут – дело духа. Реальное дело. И цель его – лишить невинно убитых окончательной смерти и забвения. Выразить нашу любовь, почтить память, провозгласить историческую справедливость. Вернуть каждому убитому отнятое у него достоинство. Потому что с человеческим достоинством надо считаться.
Лучше, конечно, – пока человек жив.
