Рассуждает руководитель добровольцев службы «Милосердие» священник Иван Захаров.
Кроткому, как пьяному, море по колено
– Что делать, если волонтёр не находит общего языка с подопечным? Не сложился психологический контакт, или волонтёр чувствует, что подопечный ему неприятен, или что-то ещё.
– Если ответить на церковном языке, – добровольцу необходимо смирение. Если на мирском, – рассудительность.
То есть, человек должен понимать, что никого, даже одного человека, он не может спасти. Он может чуть-чуть облегчить чьи-то страдания. И даже меньше – вызвать минутную улыбку на лице страдающего человека – и это очень много.
А если человек считает, что это не так, что он сейчас придет, разрулит, изменит, наладит, и все будет просто отлично, – не выйдет ничего. К сожалению, это достаточно известная в волонтерском движении ситуация. «Спасатели» быстро гибли как волонтёры, да и как христиане.
Итак, волонтёр должен быть рассудительным. Этой рассудительностью он может обладать либо сам, либо ею обладают люди рядом с ним – родители, старшие братья и сёстры, куратор, руководитель волонтёрской команды, его духовник. Эта рассудительность помогает человеку принимать правильные решения.
Например, совершенно очевидно, что в одиночку начинать помогать человеку, просьбу которого вы просто увидели в соцсетях, в одиночку идти к нему домой – шаг необдуманный. И вообще заниматься волонтёрством в одиночку – предприятие крайне неразумное. Для этого есть волонтёрские службы, которые способны понять и нуждающихся в помощи, и волонтеров сориентировать.
– С каким настроем стоит идти помогать?
– Нужно думать: «Возможно, я смогу быть человеку чем-то полезен. Может быть, смогу его немного утешить и поддержать». Ни в коем случае не стоит пытаться «сделать все, что только можно», брать на себя функции социальных и медицинских служб. Волонтеру просто необходимо быть кротким.
Но это православные понимают, что кроткому, как пьяному, море по колено – мир его не захватит и не сожрёт. Я иногда думаю о том, что такое кротость, – скорее всего, это – знание своей меры. Если ты себя воспринимаешь реально, то и силы свои трезво оцениваешь – что ты не меценат, не медработник, что твои возможности ограничены. И такое понимание, в свою очередь, помогает становиться кротким.
Тест на адекватность волонтера
– Допустим, человек в меру кроток. Понимает про себя. Рассчитывает силы. Но он – не помогательный механизм, он живой, со своими душевными особенностями, травмами. И с подопечным не заладилось: не так сказал, не так послушал, не так убрался. Как быть?
– Отношения волонтера и подопечного, если волонтер подготовлен, не могут не заладиться.
Конечно, симпатия, дружба всегда могут быть. Но эти отношения требуют рамок. Вопрос о том, как эти рамки сохранить, равносилен вопросу обывателя, в какую валюту вкладывать деньги. Человек без экономического образования самостоятельно такое решение принять не может и идёт за советом к профессионалам. Так и волонтёр – со своими проблемами должен идти к старшим и более опытным. Когда человек сам берётся за сложное дело, всех тонкостей его сразу он постичь не в состоянии. Поэтому просить совета и руководства – естественно.
Это, кстати, хороший тест на адекватность.
Если человек говорит: «Я сам знаю, я сам должен справиться», ничего у него не выйдет.
– А если человек стесняется признаться, что у него не заладились отношения с подопечным? Вдруг его сочтут неумехой, не способным?
– Мне кажется, Господь никогда не поставит человека в ситуацию, которую тот, с Божией помощью, разрешить не сможет, из которой нет выхода. А вот сам человек в такую ситуацию себя поставит легко – нерассудительностью, несмирением, которое нередко скрывается под «стеснительностью», «нежеланием беспокоить».
Что-то не получается, – проси помощи, в нашем случае – психолога, координатора или, может быть, мамы с папой.
Как волонтеру не попасть в зависимость от подопечного
– Чего может не знать волонтер-самоучка?
– Волонтёр не должен оставаться с подопечным один на один еще и потому, что он может стать созависимым от подопечного: незаметно для себя начнет мыслить его критериями – инвалида ли, бездомного или многодетной мамы.
Например, если подопечный всё время рассказывает, какое плохое у нас государство, чиновники все воры и бездельники, а злые люди хотят отобрать у него бесценную однокомнатную квартиру в Бирюлёво, волонтер невольно проникается к человеку жалостью, сочувствием. А человек, может быть, психически нездоров, и просто бредит.
Но волонтёр-самоучка может этого не знать, или не знать, как вести себя с такими людьми, чтобы через нормальное человеческое сочувствие или, – бывает наоборот, – через гнев, осуждение – не провалиться в созависимость.
Ведь и сами волонтеры могут быть из созависимых семей, находиться в созависимых отношениях.
То есть, в любом случае подопечный на волонтёра влияет. И справляться с этим влиянием в одиночку сложно. И чтобы избежать таких сложностей, существуют другие волонтёры, координаторы, духовники. Не можешь встретиться и обсудить – позвони, но не оставайся с ситуацией один на один! Проверь, в порядке ли ты, правильно ли ты представляешь дальнейшую помощь этому подопечному. Ты ведь – не истина в последней инстанции. Понимание этого и есть кротость и смирение, а для нехристианского мира – хладнокровие и рассудительность.
Если волонтёр работает неправильно, дело может дойти и до больницы. Начнутся срывы: «У меня была подопечная, и она умерла! Все ужасно, люди ужасны, вы её все бросили! И меня никто не любит».
То есть, человек изначально взял работу не по силам и надорвался.
Но если человек, придя в волонтёрское движение, поймёт, что он – не всесилен, что он не может спасать, не может даже терпеть особенности другого человека, какие-то «выкрутасы» настроения и пр., и при этом примет это, примет себя такого, – это будет для волонтера самое лучшее.
Если человек молится за подопечного, он понимает, что есть Господь, который любит этого человека больше, чем мы. И если при этом человек не меняется, значит, на то есть Божье попущение. Пониманием этого очень легко лечится мысль «Я сделаю для него всё!» Становится понятно, что всё, что мы можем сделать, – немного облегчить жизнь человеку. Собственно, это мы и делаем.
Если волонтер в неврозе
– Как можно помочь волонтеру, если уже случился срыв?
– В правильно построенной волонтерской организации подобные ситуации (крайне редкие) решаются «в ручном режиме».
Если координатор общается со своими волонтёрами, если старший координатор общается с младшими, если вся работа происходит на глазах у священника, то вместо чувства богооставленности волонтёр чувствует понимание и поддержку.
Начинается коллективная работа: «У меня подопечный пьёт. Давайте посидим, подумаем, как это решить». Вместе сидим и решаем. Потом ещё что-то решаем, потом вспоминаем, что у добровольца сегодня день рождения, поздравляем, дарим ему подарок, а он приглашает нас в гости. Всё, человек уже не один. Причём в здоровом коллективе, как в семье, любая проблема людей ещё больше сплачивает.
– Что именно здесь становится целительным?
– Человек видит: есть люди, которым он небезразличен, ценен.
В волонтёрской работе, как в Евангелии, нельзя оценить, что больше – любовь к Богу или любовь к человеку. Подопечный – не краеугольный камень нашей работы.
Любовь к подопечному, важна, но не менее важна и любовь добровольцев друг к другу, связующая нить добровольчества.
Потому что люди к нам приходят всякие, и есть не менее одинокие, чем наши подопечные, просто волонтёры ещё молодые и могут работать.
И для координаторов работа с самими волонтёрами важнее, чем работа с подопечными. Например, он звонит новому волонтёру, тот отвечает:
– Вы хотите спросить, почему я не выхожу на работу?
– Я хочу спросить, как у вас дела?
И выясняется, что у человека мама в больнице, а он за ней ухаживает.
Если относиться к волонтёру не как к штатной единице, а по-человечески, между людьми появляется любовь.
