Папа пришел!

Эта история совсем не похожа на волшебную сказку, хоть и началась она в самое волшебное время года – в рождественский сочельник. Люди пекли имбирные пряники, ждали первой звезды и готовились к Рождеству. А тем временем в Елизаветинском детском доме оформляли на проживание новую воспитанницу – Анюту. Так уж получилось, что именно в новогодние праздники органы опеки были вынуждены забрать девочку у ее сильно пьющей мамы и передать в детдом.

Анюте было полтора года, но выглядела она, как восьмимесячный младенец. Девочка не умела ничего, что обычно умеют делать полуторогодовалые дети – ни ходить, ни лопотать, ни держать в руках ложку. Несведущий человек подумал бы, что перед ним ребенок с тяжелой формой умственной отсталости. Но сотрудники детского дома сразу поняли, что это не так. Анечка была совершенно нормальной, здоровой девочкой, просто никому не было до нее дела.

У специалистов есть такой термин – педагогическая запущенность. Он часто звучит, когда говорят о детях, лишенных родительского внимания. Педагогически запущенный ребенок не развивается нормально исключительно потому, что растет в ненормальных условиях. Согласитесь, очень трудно научиться говорить, если с тобой никто не разговаривает, трудно научиться есть ложкой, если тебе не показали, как это делать. И уж совсем непонятно, как научиться ходить, если тебе запрещают вставать.

Анютина жизнь проходила на маминой кровати. Там она спала, ела, там начала кое-как ползать. Слезать с кровати мама не разрешала – ползающий по полу ребенок создавал слишком много проблем. Папа жил отдельно и дочку не навещал. То ли мама его не пускала, то ли сам не хотел – это не так важно. Важно, что теперь, когда Аня поступила в детский дом, факт ее сиротства надо было официально оформить, другими словами – ее отца и мать следовало лишить родительских прав.

Вот тут-то в Аниной жизни и возник папа. Он пришел в детский дом с просьбой отдать ему дочку. «Странно. До сих пор не интересовался ребенком – и вдруг вспомнил», – пожали плечами воспитатели, но Николаю ничего не сказали. Как знать, может быть у Анюты и правда появился шанс обрести дом? Решили присмотреться к загадочному папе и позволили ему до заседания суда навещать девочку.

Поначалу затея казалась совсем безнадежной. Мало того, что Николай на тот момент нигде не работал, он к тому же совершенно не представлял, как обращаться с дочкой. Накормить, одеть, взять на руки – любая из этих простых задач ставила его в тупик. А уж о том, чтобы как-то общаться к девочкой, и речи быть не могло. Николай категорически не понимал Анюту, боялся к ней подходить и замирал в недоумении всякий раз, когда она начинала капризничать. На этот случай у специалистов тоже есть термин – отсутствие эмоционального контакта. Папа и дочь были друг для друга совсем чужими, и от этого воспитателям Елизаветинского детского дома становилось очень грустно. Их надежда на то, что девочка вернется в семью, таяла на глазах.

Но тихий, неразговорчивый и с виду не очень приспособленный к жизни Николай оказался на удивление настойчив. Полгода он боролся за право быть отцом. Это была непросто, ведь, как известно, никакая победа не дается нам так тяжело, как победа над самим собой. В отличие от Анютиной мамы, Николай не был сильно пьющим человеком – так, выпивал от скуки. Но выпивка и безделье у него тоже в привычку. А попробуй победить свои привычки, когда тебе пятый десяток!

Что из всего этого вышло, судить пока рано, но на сегодня конец нашей истории можно назвать счастливым. Чтобы убедить суд отдать ему дочь, Николай перестал пить, устроился на работу. Все свободное время он проводил в детском доме. Воспитатели учили его играть и общаться с дочкой, нянечки – приучать ее к горшку, повара – варить для нее детские каши

Анечка постепенно привыкла к большому дяде. Услышав «Анюта, папа пришел!» она больше не цеплялась со страхом за ногу воспитательницы, а смело устремлялась к двери – встречать.

Суд принял решение не лишать Николая родительских прав. Вот уже несколько месяцев Анюта живет с папой. Ей два с половиной года, она давно научилась ходить и управляться с ложкой, потихоньку начинает разговаривать. А Николай продолжает постигать науку отцовства – читает книги о воспитании, ходит на специальные курсы для родителей, где учат играть с детьми. И иногда заглядывает в Елизаветинский детский дом – просто так, по-приятельски. Не чужие же люди.

Имена героев изменены.