Новости о жестоком отношении так называемых обычных граждан, в том числе и детей к инвалидам и бездомным появляются с печальной регулярностью. «Взрослый человек избил подростка, имеющего проблемы с речью», «Девятилетний мальчик и его друг заживо сожгли бездомного мужчину» – подобные сообщения пугают общественность, но звучат они на фоне хоть и не столь агрессивного, но все же сопротивления этой самой общественности там, где речь идет об интеграции социально исключенных людей в общество.
Причина этого сопротивления, как и отдельных вспышек откровенной агрессии – страх. Из-за этого страха некоторые отказываются даже от собственных детей, если у тех обнаруживаются серьезные нарушения в развитии – так дети попадают в систему полузакрытых государственных учреждений, из которой им потом так непросто выбраться.
Каковы причины самого этого страха? В первую очередь искаженное представление о той реальности, в которой мы все находимся. Современная городская, да, вероятно, и не только городская жизнь устроена так, что позволяет «нормальным» людям очень мало соприкасаться с «ненормальными», кто бы они ни были.
Обыватель уверен в том, что проблемы «ненормальных» должны решаться где-то вне его обычной среды обитания.
Обыватель, как правило, крайне мало знает о настоящей жизни социально исключенных людей и оперирует создавшимися у него в голове «мифами», основанными на… страхах перед чем-то внешним по отношению к его миру.
Именно поэтому якобы опасно устраивать приюты и другую инфраструктуру для бездомных в черте города, ведь «все бомжи – алкоголики, заразные, сами хотят так жить», а расформировать систему психоневрологических интернатов – это «выпустить всех психов на наши улицы».
Страх порождает страх, и разрушить этот порочный круг можно, давая людям правдивую информацию. Причем желательно правду об этом мире говорить людям с детства.
С какого возраста и в какой форме – это пусть решают специалисты, но в любом случае к моменту достижения совершеннолетия человек должен уже знать простую истину о том, например, что люди даже с самыми тяжелыми и множественными нарушениями развития – не какие-то там «особые» (как сейчас принято говорить, якобы содействуя интеграции, а на самом деле затрудняя ее очередной языковой путаницей), а самые обычные люди, просто страдающие теми или иными болезнями, иногда врожденными.
Лучше человеку еще в нежном детстве, в школе узнать и принять тот факт, что в этом мире во все времена часть людей рождаются тяжело больными, а часть людей такими становятся.
Правда в том, что родиться человек с множественными нарушениями развития может в любой семье, что стать инвалидом может тоже любой, да и от бездомности не застрахован никто, и лишь малая часть бездомных живет так потому, что хочет так жить, и эта малая часть – люди с психическими отклонениями, опять-таки больные.
Хорошо, если об этом будут говорить в семьях, если та или иная помощь пока еще социально исключенным людям будет нормой именно в семье. Но об этом должны говорить в том числе в школах и не раз в году на каком-нибудь необязательном собрании, а регулярно проводить уроки, посвященные тем или иным социальным проблемам.
Тогда будет куда меньше проблем и с инклюзивным образованием инвалидов в тех случаях, когда оно нужно.
Этот мир – не курорт, но если человеческое сообщество претендует на нормальность, на человечность, то слабые в нем имеют ровно те же права, что и сильные.
Дети должны знать правду, иначе они рискуют вырасти социал-дарвинистами и превратить даже нынешний вариант социума в реальные джунгли.
Донести до взрослых людей эту самую правду гораздо сложнее – страх стал слишком привычным. История с попыткой открыть в Москве прачечную для бездомных показательна.
Конечно, и благотворители допустили ошибки, но жители района, где предполагалось эту прачечную открыть, оказались невосприимчивы к правде о том, что городское пространство принадлежит людям бездомным в точности так же, как и «домашним».
Казалось бы, логика простая: не нравится тебе неприятный запах, не мешай делать так, чтобы люди могли от него избавиться. А лучше помоги. Хотя бы не мешай. Но для обуреваемых фобиями людей эта логика не работает. Однако там, где фобии не так основательно овладевают умами людей, можно увидеть примеры, способные эти фобии разрушить. Главное – захотеть увидеть.
В Санкт-Петербурге, где уже более 20 лет работает та самая благотворительная общественная организация «Ночлежка», которая собиралась открыть московскую прачечную, приют на 52 человека существует тоже уже давно. В этом же здании или рядом расположены и другие службы «Ночлежки», а прачечная, где нуждающиеся могут постирать одежду бесплатно, тоже неподалеку. И всё это… в непосредственной близости от жилых домов.
Никаких массовых протестов жителей этих домов не было. По словам директора «Ночлежки» Григория Свердлина (признан в РФ иноагентом) , было некоторое недовольство, когда приют только начинал свою работу, а потом жители домов убедились, что с появлением в их районе приюта и консультационной службы «Ночлежки» порядка стало даже больше, ведь как и любая нормальная организация, работающая с людьми, попавшими в кризисные ситуации, она за этим порядком и следит.
Посетители «Ночлежки», например, хорошо знают, что там запрещен алкоголь, поэтому пьяные туда просто не приходят. А в случае возникновения каких-то нежелательных инцидентов сотрудники «Ночлежки» сами вызовут полицию. Так что когда в том же районе появилась еще и прачечная для бездомных, уже никто не возражал.
А если человек с детства будет знать правду как о причинах бездомности в современном обществе, так и о том, каковы бездомные на самом деле, подобные инициативы уже не будут вызывать у него страх.
Почему бы не рассказать детям о «черных риэлторах», о трудовых мигрантах, которых обманывают недобросовестные работодатели или обворовывают криминальные элементы, порой используя те или иные одурманивающие вещества? Почему бы, говоря о ценности семьи, не рассказать и том, что бывает, когда эта ценность утрачивается, в частности, про то, как кого-то на улице оставили биологические родственники?
Почему бы не рассказать детям и о психических расстройствах, которые могут быть как причинами бездомности, так и их следствием, например, о том, что изменения в психике у человека наступают в среднем после полугода жизни на улице, а средний стаж уличной бездомности в России составляет 6-7 лет?
Вы скажете, что это может травмировать детскую психику? Так скорее будет травмирована психика неподготовленного к тем или иным проблемам взрослого, чем ребенка, которому правда о мире, в котором он живет, будет поведана в корректной форме.
Кстати, о психических расстройствах. Почему бы не рассказать детям о том, что хотя учреждение и называется психоневрологическим интернатом, далеко не все в нем проживающие – люди именно с психиатрическими проблемами?
Пусть дети знают и о различных врожденных заболеваниях, приводящих к инвалидности, и о вторичной инвалидицзации (когда у человека появляются дополнительные нарушения из-за отсутствия необходимых развивающих занятий), и о том, что многие жители интернатов могут после некоторого обучения жить и вовсе самостоятельно (а почему продолжают жить в ПНИ – отдельный вопрос), и о том, что на самом деле большинство даже самых тяжелых подопечных ПНИ могут жить совсем в других условиях, но для этого нужно реформировать всю систему, созданную еще в советское время.
В конце концов, вся эта информация способна не только сподвигнуть человека добрее относиться к уже живущим на одной с ним земле более слабым себе подобным, но и сделать его более подготовленным на тот случай, если вдруг впоследствии у него самого родится тяжело больной ребенок.
Я знаю, что говорю: аббревиатуру ДЦП я впервые услышал, когда мне был 21 год, когда родился мой сын. Мы не сдали его на попечение государства (хотя нам и предлагали это различные медицинские работники), но хорошо помню шок, который вызвало у нас известие о таком диагнозе нашего ребенка.
Понимаю, как в состоянии шока некоторые родители по своей воле или под давлением медиков оставляют таких детей в домах малютки.
С людьми надо говорить по возможности мягко, хоть с детьми, хоть со взрослыми. Людей надо жалеть. Но говорить им нужно правду. И лучше раньше.
Школьный курс можно было бы назвать курсом социального реализма, если бы это словосочетание не было бы дискредитировано официальным искусством советского периода. Но, может быть, наоборот, так мы смогли бы и давно известным словам придать иной, позитивный смысл? Под старым названием может появиться, как принято нынче говорить, новый тренд: «уроки социального реализма».
