Отца Зосиму Сокура (1944-2002) на Украине почитают, как в России – о. Николая Гурьянова. Схиархимандрит Зосима был духовником Донецкой епархии, предсказал войну на Украине и очень не советовал враждовать двум странам – России и Украине.
Он был рожден в тюремной больнице, пережил 4 клинических смерти, вышел живым из камеры пыток. Перед смертью говорил: «Когда я умру, вы будете знать – часы на моем столике в алтаре остановятся». Часы остановились 29 августа 2002 года в 23 часа 45 минут.
Чудом уцелевший
Иван (так звали отца Зосиму до монашества) появился на свет в тюремной больнице в 1944 году. Его мать отбывала заключение за «религиозную пропаганду», а отец в тот же год был убит на фронте. После освобождения мать будущего старца Мария Ивановна поехала жить в городок Авдеевку Донецкой области к своей сестре.
Из детских воспоминаний отца Зосимы: «Крестьянская семья у нас была. Помню, копаем огород, картошку убираем. Первое ведерко накопали: «Отнеси батюшке ведерко в церковь, нашего труда картошечки». Второе ведерко накопали: «Там матушки у нас больные, уже старенькие, беспомощные – отнеси»… Там уже третье ведро накопали. «… Харитиночка бедная, скрученная, болящая лежит уже двадцать лет неподвижно, понеси им, чтоб было кушать чего». Так и учили добру».
В детстве много раз старец был на краю гибели и чудом оставался жив. Много болел, три раза чуть не попал под поезд.
Был случай, когда он собирал уголь на железной дороге. Неожиданно с двух сторон от мальчика помчались поезда, а он, оказавшийся между двух составов, увидел, что третий мчится прямо на него. Бежать было некуда. Иван упал на рельсы, успев только крикнуть: «Господи!». Паровоз проехал над ребенком, оставив его абсолютно невредимым.
В школьные годы Ваня Сокур стерпел немало насмешек от одноклассников. Советские учителя только подзадоривали: «Вы там побейте этого «попа», чтоб он в церковь не бегал!» Мальчишки и рады колотить, а Иван только улыбался и просил: «Ну ладно, хватит. Давайте я буду вас благословлять».
«Не твой путь»
Окончив сельскохозяйственный техникум, Иван год работал ветеринаром. Казалось, трудно было найти специальность, которая больше бы не соответствовала его душевным качествам. У него было сердобольное сердце, которое физической болью отзывалось на страдание каждого существа. Как-то в раннем детстве он спас от кошки воробья, выхаживал его, но тот помер. Иван долго плакал, никак не мог успокоиться.
Вскоре Иван стал послушником в Киево-Печерской лавре.
Духовник лавры старец Валентин (Семисал) предсказывал, что ему много раз будут предлагать стать епископом и один раз главой Русской церкви в Японии, но не в этом воля Божия и нужно будет отказаться: «Это не твой путь.
Твой путь – быть рядовым сельским батюшкой». Позже это предсказание сбылось.
В 1975 году Иван принял монашество с именем Савватий. Учился в Ленинградской семинарии, потом академии. Как сам вспоминал, любимым местом была библиотека.
«Стремитесь к знаниям – и будете всегда полезны и интересны, – уже лежа на смертном одре, говорил старец. – Когда ещё глаза хорошо видели – я постоянно читал. Когда стал плохо видеть, скорбел, но Бог сотворил чудо, и я уже лучше вижу. Правило уже сам вычитываю: в 4 часа утра, когда этот безумный мир спит, как хорошо молиться…».
После окончания Ленинградской академии о. Савватий служил в поселке Александровка Марьинского района Донецкой епархии. Хотя приход был очень бедный, и храм нуждался в реставрации, отец Савватий не брал деньги за требы. Он говорил, что пусть сто человек не заплатят, но Господь пошлет одного, который все покроет.
В камере пыток
Советским властям не нравилось, что у отца Савватия собиралось много людей. Они забирали священника в сельсовет, где его били и принуждали босыми ногами подолгу стоять на холодном цементном полу. А через какое-то время посадили в тюрьму.
Однажды после избиений еле живого отца Савватия бросили в камеру пыток.
В одном из вариантов советская камера пыток выглядела так: без окон, стены обтянуты резиновым покрытием и непрерывно играет тихая монотонная изматывающая музыка – это назвалось «музыкальная шкатулка».
Обычно на следующий день заключенные в такой камере начинали терять рассудок: бросались на стены, кричали. Отец Савватий выдержал трое суток, но позже говорил, что, если бы не молитва, то он сошел бы с ума.
После заключения у отца Савватия были отбиты легкие, вырос горб, он стал часто и много болеть.
А когда начинался разговор о том, что все попы в годы советской власти «работали на КГБ», о. Савватий только показывал на свой горб – как «след сотрудничества».
На приходе
После тюрьмы о. Савватий вернулся в свой храм, в который уже стали приезжать отовсюду. Вспоминает схимонахиня Фомаида: «Меня с трудом уговорили поехать в Александровку, одна старая матушка упросила, чтобы я её сопровождала: «Там монах служит: какая там молитва!» Выехали под Покров. Всю дорогу шел дождь, и я, грешница, всё время ворчала в автобусе: не всё ли равно в каком храме молиться, служба везде одинаковая.
Мокрые, продрогшие, мы вошли в храм. Стала около дверей, везде темно, только алтарь светится. Я услышала только два слова Батюшки: «Мир всем».
Я такого никогда не слышала и не знала, что есть такая молитва. Я как заплакала – и всю службу проплакала. Служба как одно мгновение прошла…».
Уже тогда было известно о молитвенной помощи о. Савватия, дарах исцеления.
«Во время службы в храм зашла женщина, – вспоминает схиигумен Лазарь, – и вдруг начинает кричать, лаять. Гляжу: Савватий выходит из алтаря и говорит:
– Бес, что ты мне мешаешь служить? Я Богу служу, замолчи сейчас же!..
Женщина успокоилась и тихо простояла всю службу около стеночки.
У одной семейной пары сына забрали служить в Афганистан. Давно не было писем. Отец пошел к старцу:
– У меня сын в Афганистане…
– Они там как на Голгофе, – говорит о. Савватий.
– Может, он уже и не живой – 3 месяца известий нету?
– Живой, живой… Приедешь до дому, получишь известие…
Когда отец приехал домой, увидел от сына письмо, что его перевели в другую часть…».
Надерзил
Как только начала восстанавливаться приходская жизнь, о. Савватия ждало ещё одно искушение: преставился предстоятель РПЦ в Японии, и в поисках достойной кандидатуры на должность нового предстоятеля сам святейший патриарх Пимен остановил свой взор на о. Савватии.
Его в срочном порядке вызвали в Москву. О. Савватий категорически отказался в вольных выражениях от престижного повышения, помня завет духовника.
Но святейший был непреклонен, и все документы уже были оформлены на отца Савватия как на нового предстоятеля РПЦ в Японии. Тогда вмешался Бог – на следующий день о. Савватий слёг с тяжелейшим воспалением лёгких. В Японию поехал другой священник.
«Не разделяемся»
В 1992 году отец Савватий принял схиму с именем Зосима. Он основал Свято-Успенскую Николо-Васильевскую обитель в селе Никольское Волновахского района Донецкой области. Сестринская община получила статус женского монастыря в честь святителя Николая, а братская – мужского монастыря в честь святителя Василия Великого.
Но схима для о. Зосимы не стала отрешением всего земного. О. Зосима был из тех священников, кто «вмешивается в политику».
Он предсказывал войну на Украине и призывал сохранять церковное единство. Оставил свое духовное завещание, где говорил: «Отходя в жизнь вечную, последнее слово глаголю вам, братья, сестры и все молящиеся в обители нашей: держитесь Русской Православной Церкви — в ней спасение».
А в обители отец Зосима говорил: «…Как хорошо: братия мирно, тихо стоят все вокруг престола, круг вечности образовали, молятся. Божественную литургию, – литургию мира, литургию любви, литургию единства, совершаем.
Не разделяемся, хоть среди нас есть и русские, и греки есть, и болгары есть, и цыгане есть… Так что мы не разделяемся по национальному фашистскому признаку, мы все являемся братьями и сестрами,.. единой семьей духовной, святой нашей Русской Православной Церковью.
И дай Господи, чтобы эта семья служила добрым примером и для государства нашего, чтоб мы не разделялись, а объединялись…»
В одной из бесед незадолго до смерти о. Зосима говорил: «Прости нас, Господи, за наше разоренное Отечество. Что нас, русских людей, делают искусственными врагами, — а ведь мы все в единой купели Киевской Руси, а не Украины, крещены. Днепр святой — для нас священная река. Днепр святой объединяет три нынешних народа. Днепр святой — это наш русский Иордан. Прости нас, Господи, что вражду мы сеем — москали, хохлы и прочие народы — когда мы все единая Русь».
«Если от тебя тяжело»
Как духовника, о Зосиму всегда отличала простота и трезвость. «В мистику не ударяйтесь – это душевредно, – предостерегал он. Главное наше чудо – это литургия, покаяние и молитва».
«Молитесь, но не замаливайтесь. Лучше недомолиться, чем перемолиться. Не ударяйтесь в крайности – крайности не от Бога.
Не унывайте, не предавайтесь отчаянию – нет греха, которое не врачуется покаянием: Бог милостив, долготерпелив и многомилостив».
«Чтобы на нас Господь не разгневался, всегда помогайте нуждающимся».
«В жизни нет тупиков, это все наша зацикленность на себе и своих проблемах».
«Бойтесь испортить друг другу настроение. Когда ты по своему бесчестию в тяжесть бываешь людям окружающим, когда от тебя, от твоих помыслов, от твоих греховных немощей, от твоего нытья начинают страдать и люди окружающие, – вот тогда присмотрись к себе, потому что ты не прав».
«Дом Милосердия простоит до скончания века»
Первое, что построил старец, возрождая те приходы, где довелось служить, была паломническая трапезная. Накормить, напоить человека он считал своими долгом, и всегда паломникам из далека, даже в самые трудные времена, готовили матушки «тормозок» на дорогу.
Его особым попечением пользовался Дом Милосердия, богадельня Свято-Успенской обители, где находилось около шестидесяти людей преклонного возраста. О. Зосима собрал под своё крылышко болезненных бабушек и дедушек, которые государством были обречены на жалкое существование.
Батюшка придавал Дому Милосердия особое значение в духовной жизни обители: «Дом Милосердия простоит до скончания века, здесь сам Господь ходит», – сказал как-то он.
Болезни и их преодоление для пользы ближнего
После пребывания в «Музыкальной шкатулке» здоровье о. Зосимы совершенно расстроилось. На ногах появились раны, с которых сочилась кровь. Болезнь вначале никто не лечил, и рожистое воспаление прогрессировало настолько, что к 1995-му году раны на ногах доходили до костей, и почти постоянно была высокой температура: 39°, 40°, 41° – часто доходило и до 42°.
И в таком состоянии он служил и принимал людей.
Владимир, часто бывавший у старца, вспоминает: «Было уже начало двенадцатого ночи, когда я попал к батюшке, – он спрашивал, отвечал, как вдруг неожиданно отключился, закрыв глаза. Я замер, боясь потревожить усталого батюшку. Через минуты две-три отец Зосима пришел в себя и сказал: «Прости, у меня высокая температура – около 42 градусов, не выдерживаю: проваливается сознание».
Получив наставление, около двенадцати я вышел от старца». Благословляя меня на сон грядущий, он произнес: «Ну, иди баиньки. А мне еще свое схимническое правило вычитывать»».
