Жена Танка: Денис получил тяжелое ранение на СВО. Регина уже год не отходит от мужа и помогает семьям раненых

Москвичка Регина Николина больше года живет в Санкт-Петербурге, рядом с мужем Денисом. Осенью 2022 года он был призван по мобилизации, а в январе 2023-го получил на фронте тяжелое ранение и впал в кому. Супруга разыскала Дениса в военном госпитале, добилась постоянного допуска в реанимацию и с тех пор не отходит от него ни на день.

Регина также ведет мотивирующий блог в телеграме, в котором делится опытом и поддерживает семьи военнослужащих, которые находятся в подобной ситуации. Ее дневниковые записи – не только пособие по реабилитации после черепно-мозговой травмы, но и история настоящей большой любви.

Мы записали историю Регины Николиной от первого лица.

Вижу цель, не вижу препятствий

Мы такие разные. Я ненавижу гладить белье, а Дениса это никогда не смущало. На его полках идеальный порядок, на моих – вечный взрыв и любимое место кошек для сна. Ему всегда жарко, я мерзну. Он ненавидит читать, а я обожаю. Мы не идеальные, но мир, который мы создали, был идеальным для нас: муж, я, три мейнкуна, кошка «британка», два лабрадора и рыбки. Работа, друзья и планы.

В октябре 2022-го по мобилизации призвали младшего брата Дениса. Муж поехал с ним в военкомат, сказал, что одного не оставит. Там обрадовались и протянули еще одну повестку. Я была уверена, что двоих сыновей у матери не заберут, тем более что она болеет. Но Дениса все же мобилизовали.

Мы гоняли по Москве в поисках того, без чего на фронте не выжить: бронежилет, тактические наушники, очки, шлем. Потом я ездила в учебку в Алабино, где Денис первое время находился, чтобы просто прижаться к нему. Пока еще был в учебке, написал мне: какой взять позывной? Я сказала: Танк. Денис же большой такой, мощный, вес за 100 кило был. «А ты тогда кто?» – спросил он. «А я буду жена Танка».

Так и пошло. Я – жена Танка. Вижу цель, не вижу препятствий.

Черепно-мозговая травма, состояние тяжелое

В день, когда мужа ранили, 15 января 2023 года, он должен был получить гуманитарку, которую мы отправили на фронт. Но Денис почему-то не выходил на связь, я нервничала. Узнала о его ранении через день. Это было не прямое попадание, рикошетом. Его спас усиленный шлем, который я ему купила.

Я обзванивала волонтеров, начались поиски по всей стране, по всем госпиталям. Находили однофамильцев, и уже прошла информация, что он, возможно, в Ростове. Но в итоге нам подтвердили Питер. Черепно-мозговая травма, реанимация, состояние тяжелое. Я сообщила всем, кто ждал новостей, что Денис жив и я выезжаю к нему.

Сначала со мной побеседовали врачи. Никаких прогнозов они не давали. Потом разрешили просто зайти, увидеть. Он лежал под аппаратами, в коме. Я поняла, что просто не смогу остановить истерику, и почти сразу же вышла. Верю, что больные в этом состоянии чувствуют, слышат, ощущают, и не хотела, чтобы муж видел меня такой. Шла по улице и плакала. Я понимала, что должна прорыдаться один раз, чтобы на следующий день быть рядом с ним. Денис должен чувствовать, что все хорошо.

Я сняла небольшую студию напротив госпиталя. В городе, в котором я никогда не была прежде, никого в нем не знала и меня тоже никто не знал. Первый месяц был для меня… Даже не знаю, с чем можно сравнить. Как в тумане: мало сна, нервы, физическое одиночество.

Каждый день я шла в госпиталь. Вокруг были такие же люди: мамы, жены, бабушки, сестры… И все они приходили сюда за тем же самым, что и я, так же молча ждали, когда нас разведут по отделениям.

«Медсестры смотрели через окошко реанимации: «Это вы та самая жена-реабилитолог?»

Когда-то я работала тренером в фитнесе, где мы и познакомились с Денисом. И был период, когда я совмещала это с занятиями по реабилитации.

Сразу скажу, я не суперспециалист. Реабилитация – это огромный мир, с нереальным количеством направлений, в нем нужно развиваться и совершенствоваться постоянно. Но все-таки нельзя отрицать, что даже самые скромные навыки дали мне на начальном этапе уверенность и понимание, что нужно делать, чтобы поднять Дениса на ноги.

Я работала с Денисом в реанимации каждый день, с четырех до семи вечера. Помыть. Массаж. Гимнастика. Поговорить с мужем. Просила друзей и родных записывать голосовые сообщения для него. Включала музыку. Брала крема для массажа с теми ароматами, которые ему нравились.

Врачи и медсестры смотрели на нас через окошко в реанимации. Потом подошел главный реаниматолог, сказал: «Что-то вы слишком профессионально все делаете. И слишком позитивно настроены». Я объяснила.

На следующий день, подбежав, как я думала, к Денису, наклонилась его поцеловать: «Привет, любимый!» И вдруг встретилась взглядом с незнакомым мужчиной. Услышала смех медсестер и свой панический шепот: «А мой где?»

Сказали, что в соседней палате, чтобы никто не мешал мне заниматься с ним. Потому что это оказалось очень важно – делать все то, что делала тогда я, чтобы вытащить мужа из комы. Мне выписали постоянный пропуск в госпиталь и сказали, что все, что я делаю, нереально улучшает его состояние. Поэтому я могу быть с мужем хоть с утра до вечера.

Мне говорили: «Вы та самая жена-реабилитолог? Ничего, прорвемся!»

«Регина может!»

Первые полгода приходила в госпиталь каждый день, без праздников и выходных. Потом поняла, что если я сейчас сама себя не пожалею и не буду давать себе хотя бы один выходной, то просто свалюсь. А мне очень нужны были силы, чтобы поддержать маму Дениса, его друзей, себя.

Маму я сперва не очень хотела везти к Денису. Это тяжелое испытание, когда один сын на передовой, а другой в коме. Она приезжала ненадолго. Я привозила сына Дениса от первого брака, Даню. Денис хороший и ответственный отец, у них потрясающие отношения. Даня в дороге пошутил: «Регин, помнишь такую рекламу: «Папа может»? Так вот «Регина может!» Приезжали его друзья и коллеги: до мобилизации мой муж работал в нефтехимии, и его не бросили: помогают, чем могут, и зарплату платят до сих пор.

То что Денис очнется, у врачей сомнений не было. Но какой он будет после того, как выйдет из комы? Травма очень тяжелая: осколки прошли весь мозг с правой стороны, часть была удалена, но некоторые убрать не удалось, они вошли так глубоко, что их опасно вытаскивать. Повреждены желудочки мозга. Большой дефект черепа.

Когда Денис вышел в сознание, он вспомнил все, кроме момента ранения. Но он путался в числах, датах, деталях. Спрашиваю: сколько нам лет? «23». А нам уже 35. Он не верил, что мы такие «старые».

Мы не могли наговориться с ним, хотя у него стояла трахеостома и врачи просили быть осторожнее, чтобы она как следует зажила. Это было счастье: слышать голос Дениса, его шутки. Он мог сжать мою руку, приобнять.

«Мне больно, но делай что нужно»

Мне было очень важно не давать Денису себя жалеть. Хотя 90% процедур он переносил стоически, были и моменты депрессии, отчаяния, потому что каждый шаг восстановления давался с трудом. Иногда он говорил мне: «Мне больно, но делай что нужно». А иногда: «Зачем ты делаешь мне так больно?»

Денису проводили процедуру ботулинотерапии, так как была сильная спастика. Я нашла ученых в Питере, которые разработали биоакустическую систему, она помогает восстановить утраченные функции головного мозга. Денис учился решать математические примеры, и я даже пыталась заставить его читать. Он шутил и звонил друзьям.

Мы ждали момента, когда можно будет поставить на череп титановую пластину – после этого реабилитация могла бы пойти быстрее и качественнее. Такая пластика невозможна без растяжки кожи, а для этого нужны специальные экспандеры – силиконовые баллоны, которые постепенно увеличиваются и позволяют «вырастить» дополнительную ткань, чтобы ее можно было использовать в реконструкции деформированной части тела. Но оказалось, что поставить современные китайские экспандеры нет возможности. В июле 2023 года Денису провели операцию с российскими экспандерами старого образца, но вскоре началось нагноение, и их пришлось удалить. Одновременно диагностировали двухстороннюю пневмонию.

А потом у моего мужа произошел откат. К сожалению, так бывает: мозг показал свой потенциал после выхода из комы и исчерпал ресурсы. Денис с каждым днем стал все больше замыкаться в себе, не мог есть, с трудом глотал, как будто давился. Пока он еще мог говорить, объяснял, будто не в то горло попадает еда.

Одновременно с этим пришло решение военно-консультационной комиссии о том, что Денис не годен к военной службе. Ему дали первую группу инвалидности – сначала на два года, потом нужно будет подтверждать. Читала рекомендации по реабилитации и просто рыдала. Громко. Долго. Навзрыд. За что ему, моему потрясающему мужчине, такое испытание? Почему с нами так?

«Мы видели разную любовь, но такую – впервые»

После военно-консультационной комиссии Дениса уволили из Вооруженных сил. Был риск, что нас переведут в обычную больницу, где, конечно, нет таких специалистов. Но нам повезло, мы, наверное, первые, кто так долго лежит в военном госпитале с черепно-мозговой травмой. Потому что на нас можно учиться, наблюдать, экспериментировать. А еще нас очень поддержала журналистка Юля Витязева и благотворительный фонд «Помогаем нашим».

Со дня, когда Денис был ранен, прошло уже больше года. Я привыкла к своей новой жизни, человек ко всему привыкает. В какой-то момент мы с фондом решили, что я готова рассказать свою историю, и стала писать в телеграм. Мой канал «Жизнь после ранения» создавался, чтобы помогать тем, кто проходит через похожий опыт, чтобы их максимально мотивировать. Потому что бывает разное. И иногда передо мной в госпитале такие судьбы проходят, что просто сердце разрывается. Да, есть те, у кого опускаются руки. Но есть и такие, кому просто указать верное направление – и они уже готовы бороться дальше.

Когда Денис мог говорить, перед откатом, он пообещал на видео, что когда выздоровеет, то пригласит меня на танец. А ведь он терпеть не может танцевать. Но придется! Я все-таки жду еще одного чуда. Боюсь пока думать об этом, но опять появился хороший прогресс…

У меня все спрашивают: откуда ты берешь силы? Говорят: мы видели разную любовь, но такую – впервые. А мне даже как-то странно отвечать на такие вопросы. Разве может быть по-другому, если любишь?

На заставке моего телеграм-канала фотография с нашей свадьбы. Мы поженились в апреле, восемь лет назад, день был пасмурный и серый. Снимки не получались. И я тогда подумала, что делать-то? И вот мы вместе с фотографом погнали в Ботанический сад, там зелено, настоящая весна. На фотографии мы обнимаемся с Денисом, накрытые моей огромной фатой. Ее и тогда, и сейчас хватает на нас двоих.