Бабушка – заступница перед всем миром. К ней можно прибежать пожаловаться, похвастаться, просто чаю с вареньем попить, ведь она варит лучшее в мире варенье. Конечно, она немного старомодная, но в этом есть особая прелесть, и она тебя любит таким, какой ты есть, только потому, что ты её внук. В общем, с родителями – будни, с бабушкой – выходной. Ну а если родителей нет, а есть только бабушка? И по будням, и по выходным…
«Знаю, многие ругают опеку, но это не наш случай»
Евгении Васильевне Ивашенцевой* было 52 года, когда она стала бабушкой-мамой. Сейчас ее внучке Маше 14 лет.
– Я забрала ребёнка у матери-наркоманки, гражданской жены моего сына, тоже наркомана. Сейчас я об этом говорю уже спокойно. Почти спокойно. Они жили недалеко от меня, и я периодически им звонила узнать, как дела, ведь ребёнок грудной. Однажды не дозвонилась и пришла к ним домой, а там пятимесячная Маша одна. Я с ней сидела два часа, пока мать не пришла. Отругала её. В следующий раз вижу – бредут они откуда-то все вместе, с Машей, а у ребёнка ползунки грязнющие, сама грязная, где они с ней ходили, сколько времени, кто знает…
И тогда Евгения Васильевна решилась. Сказала матери Маше, чтобы та лечилась, а ребёнка будет растить бабушка, пока мать не оклемается.
– Ей тогда всё равно было, но сейчас она мне благодарна, что девочка была спасена. Мы договорились, что мать полечится, а когда Маше исполнится три года, мать её заберёт и сама в садик поведёт. Но вот девочке три года, четыре, пять… конечно, никто никуда её не забрал. Да я уже и не отдала бы. Кстати, наша районная опека мне очень помогла оформить все документы быстро, у меня к инспекторам нет никаких претензий, одни благодарности. Знаю, многие ругают опеку, но это не наш случай.
«Бабушка, а знаешь, мне мама звонила!»
Мать Маши не лишена родительских прав и в любое время может обратиться в опеку, чтобы ей вернули дочь от бабушки-опекуна. Но она этого не делает. У неё своя жизнь и девочка в неё не вписывается, есть новый муж, новый ребёнок. Она только созванивается со старшей дочкой.
– Ну как созванивается – Маша всегда сама звонит, а мне говорит: «Бабушка, а знаешь, мне мама позвонила!». Как-то я взяла внучкин телефон, посмотрела список звонков – ни одного входящего от матери, только исходящие от Маши. Конечно, это ужасно обидно, но я не хочу запрещать девочке общаться с матерью. Вот на день рождения к дочке она пришла, правда, единственный раз за несколько лет.
Конечно, Маша, подрастая, спрашивала, почему она живёт не с мамой, а с бабушкой. Бабушка всё время говорила, что мама болеет и лечится. Маша это понимала – она сама была очень слабого здоровья, сказались родительские наркотики. Её медицинская карточка в поликлинике состояла из четырёх огромных томов, но бабушка неуклонно продолжала заниматься здоровьем внучки и, по словам врачей, сделала невозможное. То есть абсолютно здоровой Машу назвать нельзя, но могло быть гораздо хуже, если бы ею не занимались.
Сын Евгении Васильевны, отец Маши, не был вписан в свидетельство о рождении девочки и формально он ей – никто. Но как раз отец сейчас в «завязке», у него хорошая жена, её дочке 7 лет, и Евгения Васильевна доверяет этой семье, где Маша бывала не раз.
Бабушка трезво смотрит на жизнь:
– Мне уже 66 лет, а Маше ещё четырнадцать. Если я разболеюсь или вообще умру, именно к отцу пойдёт жить девочка. Мы уже обо всём договорились. Как-то другая бабушка, мать Машиной мамы, обмолвилась, что она не смогла бы взять ребёнка на воспитание, она долго думала, но не смогла бы. А я не раздумывала и никогда не пожалела.
На самом деле, у Маши есть и другие родственники, например, родные дядя и тётя по отцу. Старший сын Евгении Николаевны много лет назад отказался от жизни в городе и уехал в деревню, где у них с женой питомник декоративных растений.
– Мы с Машей бываем в деревне иногда, ей, конечно, нравится на природе. Но жить там она не хотела бы, она воспитана в городе, да и здоровье слабовато для сельской жизни. И учиться ей надо. Она немножко рисует, училась музыке. Кем она станет – я не знаю. Главное, чтобы она была счастлива. Я не уберегла младшего сына в своё время – но, надеюсь, мне зачтётся его дочь.
«Наркобаронов не сажают, и их дети не наркоманы»
Ирине Петровне Лебедевой много лет. Сколько – не имеет имеет значения, потому что она живёт интересами своего внука Максима, которому четырнадцать. Она была бухгалтером и с той поры скрупулёзно ведёт тетрадь доходов и расходов. Считает, что это помогает, – хотя доходов порой катастрофически не хватает.
– Мы живём на самой окраине мегаполиса, нам дали ордер в новостройке ещё в 1988 году, когда тут совсем деревня была. К счастью, у нас недалеко конечная станция метро. Благодаря близости к метро мы с мужем смогли отдать Максима в хорошую гимназию в центре города. Правда, потом перевелись в другую школу, потому что гимназия была языковая, а ему нравятся точные науки.
Мать Максима – такая же жертвы наркомании, как и родители Маши.
– Я тут из окна видела страшную картину – идёт парень по улице, весь дёргается, то застынет в скрученной позе, то снова задвигается, кричит, кривляется, плачет, видимо, это какой-то новый синтетический наркотик. На такие наркотики подсаживаются очень быстро, а наркобаронов не сажают, и их дети не наркоманы, они хорошо живут, а у нас целое поколение детей конца 1970-х – начала 1980-х погибло, это проклятое, мёртвое, выкошенное поколение. В школах наркотики распространяли, и мы знаем, кто это делал, но их всегда «крышевала» милиция, их не сажали.
«Вы этому сыну наркоманки хотите больше благ, чем я, нормальная женщина, могу дать своему ребёнку!»
Дочка Ирины Петровны уже пять лет не употребляет наркотики. Живёт с новым мужем далеко в области, долго ехать на электричке. Там, конечно, свежий воздух, но у семьи крошечная квартирка, поэтому о переселении Максима к матери речи не идёт. Да и никто уже не готов менять «статус кво»: мальчик вырос с бабушкой и дедушкой, мать он иногда видит, но не считает самым необходимым человеком в своей жизни.
Ирина Петровна – официальный опекун своего внука. Про районную опеку говорит неохотно: мол, не мешали, но и не помогали особо. Правда, обмолвилась:
– Как-то раз одна инспекторша, давно это уже было, в сердцах сказала: «Вы своему Максиму, сыну наркоманки, хотите больше благ, чем я, нормальная женщина, могу дать своему ребёнку!». Как будто позавидовала.
Максим знает, что его мама была больна, он даже знает, чем именно, и старается не спрашивать лишнего. А бабушке главное, что внук нормально развивается: «Героиня? Ну какая я героиня? Уверена, вы тоже взяли бы внука – это же в крови у человека и по-Божески».
«Ребенка забирают от бабушки в детдом, как государственное имущество»
Обе семьи патронируются петербургским благотворительным фондом «Солнце», где для поддержки бабушек, воспитывающих внуков без родителей, создана программа «Солнце для внучат».
В опеку не каждая из них решается обратиться, часто нет документов – мать в бегах, отец инфантилен или вообще неизвестен. Кроме того, чтобы оформить опеку, ребенка без родителей сначала забирают от бабушки в детский дом. «Похоже на то, как корову без хозяина ставят в государственное стойло, – так и ребёнка отправляют на постой в детский дом, как «государственное имущество», – говорит руководитель программы «Солнце для внучат» Валентина Островская. – Потом отыскивают горе-мамашу, а та искренне удивляется: да что вы говорите, у меня ребёнок?! Конечно, возьму его – и опять исчезает».
Не все бабушки могут рассчитывать на государственное пособие, а пенсии у них маленькие. У этих бабушек – чувство вины и за внука, и за своих сыновей или дочерей, они боятся, что внуки повторят судьбу родителей.
Для многих мечта – чтобы внук или внучка получили хорошее образование. Некоторые бабушки даже копят на это вместо своих «гробовых».
– Мы проводим профориентацию, чтобы понять, какие у детей склонности, к каким профессиям они тяготеют, но понимаем, что высшее образование они, скорее всего, не получат, – говорит Валентина Островская. – На бюджете мало мест и нужно иметь очень хорошие знания, а платно бабушки не потянут, поэтому подросткам нужны колледжи и профессиональные лицеи.
В фонде не только занимаются с детьми, но и оказывают финансовую и психологическую поддержку семьям, дарят детям одежду, школьные принадлежности и другие необходимые вещи, водят на экскурсии в музеи. «Нет такой ситуации, о которой нельзя посоветоваться с сотрудницами фонда, они сами женщины-матери, а к нам относятся как к родным, – говорит Евгения Васильевна, бабушка Маши. – Я раньше даже не знала, что такое бывает».
Познакомившись через «Солнце», женщины объединяются между собой, кооперируются – например, передают друг другу детские вещи, осваивают компьютер.
Бабушкам очень советуют пройти школу приёмных родителей, но не все пожилые люди хотят и могут это сделать. Бывает, сначала в порыве чувства возьмут младенца, а потом тяжко становится – и возраст, и ребёнок болеет, и вообще он не такой хороший, как хотелось бы.
Была семья, рассказывает Валентина Островская, где сначала умерла бабушка, которой передали ребёнка, потом прабабушка, забравшая его… А потом нашёлся дядя и взял ребёнка, он так и не попал в детский дом. Ребёнок не сломался, а укрепился в этих страданиях, стал сильным и трогательным.
Половина сборов фонда – частные пожертвования, помогают виртуальные и живые концерты, известные артисты. «Актрисы Елизавета Боярская и Анна Ковальчук очень много для нас делают, очень искренне включены, они и многих других петербургских актёров и музыкантов вовлекли в наши программы, – говорит Валентина Островская. – Во время пандемии у нас была дистанционная помощь, тут мы принимали только по одной семье в день, волонтёры развозили всё по домам, никто не заболел, даже бабушки. Мы даже балетом онлайн занимались – со знаменитым танцовщиком Иваном Васильевым, и смотрели концерты онлайн».
Собирает «Солнце» в год немного – около 6 млн рублей, и часто нужнее даже не деньги, а волонтерство – покрасить стену, принести табуретку или купить то, что нужно детям.
Например, одной паре, бабушке с внучкой, «Солнце» подарил пианино, – девочка готовилась к выступлению на международный конкурс, а своего инструмента у нее не было.
*Имена героев материала изменены по их просьбе
