«Я с великим страхом ехала в Москву», – рассказывает жительница Ингушетии Марифа П. Марифа родила и похоронила сына в рамках программы перинатальной паллиативной помощи Детского хосписа «Дом с маяком».
«Я боялась, что в Ингушетии моему ребенку не смогут оказать должную помощь. Но когда я уже уговорила мужа поехать в Москву, возникла другая проблема: мне сказали, что в случае смерти мне не выдадут его тело».
Действительно, в большинстве регионов России это огромная проблема – невозможно попрощаться с внутриутробно умершим малышом и похоронить его по-человечески. А вот на Северном Кавказе не так.
В Ингушетии, Дагестане, отчасти – Чеченской республике и в ряде других, где проживают преимущественно мусульмане, принято хоронить всех детей. Здесь родственникам не отказывают в выдаче тела на том основании, что ребенок не достиг массы 500 граммов или срока в 22 недели.
Мы поговорили с врачами, мамами, а также с сотрудниками благотворительных организаций, которые работают с перинатальной потерей, о том, почему такая практика возможна.
«Передаем тело завернутым в одноразовую пеленку мужу или родственникам»
Акушер-гинеколог Хади Евлоева, которая практикует в Ингушетии, на вопрос, действительно ли врачи в ее родной республике выдают тело ребенка после выкидыша, даже если он произошел на раннем сроке, отвечает даже с некоторым недоумением: да, а разве может быть иначе?
«В исламе с 12 недель беременности плод уже считается человеком, в этом сроке отдаем. Иногда и в 8-9 недель, когда при выкидыше плод целым выходит, тоже отдаем. А с 12 недель, когда уже видно пол, малышу дают имя и погребают.
Часто женщины сами просят об этом: говорят, чтобы муж или какой-то родственник приехал забрать мертвый плод. Мы передаем тело завернутым в чистую одноразовую пеленку. Дома младенцу делают омовение (имеется в виду религиозный обряд. – Ред.) и хоронят. Если у мамы есть силы и желание посмотреть на ребенка, его показывают в родовом отделении. В документах, которые остаются в больнице, обычно передачу тела не фиксируют, просто указывают, что появился мертвый плод на таком-то сроке, отмечают паспортные данные матери и дату, когда это произошло», – объясняет Евлоева.
Упоминание 12 недель здесь не случайно: мусульмане верят, что примерно на этом сроке у ребенка появляется душа. С точки зрения акушерства, именно к этому сроку обычно заканчивается формирование всех органов малыша, он становится похожим на человека, хотя пока еще и не может жить вне тела матери.
Ислам предписывает хоронить детей, появившихся на свет в результате выкидыша, в любом случае. Различаются лишь нюансы.
Так, если малыш подавал признаки жизни: закричал, или пошевелился (даже непроизвольно), считается, что он жил, и затем умер. Такого ребенка хоронят, как и любого взрослого мусульманина, совершая весь комплекс погребальных обрядов. Если ребенок родился мертвым, и при этом его формирование не завершилось, а беременность прервалась на раннем сроке, его могут не омывать, отличается список молитв, которые необходимо прочесть над телом, но оно должно быть завернуто в ткань и погребено. (Мусульманских детей, как и взрослых, хоронят без гроба, завернутыми в саван.) На могиле может быть установлен камень с именем, если его успели дать ребенку, и одной датой – днем рождения и смерти.
Тело ребенка принимает от врачей именно муж или другие родственники: мусульмане хоронят умерших в день смерти, самое позднее – на следующий день, так что мама принять участие в прощании не может, поскольку находится в больнице. Всем занимается супруг и, как правило, родственники с его стороны. В некоторых республиках традиции запрещают женщинам бывать на кладбище, как в день похорон, так и после.
Но мать все-таки знает, что ребенок был и к нему отнеслись как к человеку, а не как к «медицинским отходам».
Эту ужасную формулировку, якобы основанную на официальной терминологии, все еще использую врачи даже в Москве, в том числе в беседе с матерями и их родственниками. Часто семьям приходится пройти множество скитаний по инстанциям, чтобы все-таки получить право на прощание с ребенком. Есть случаи, когда прах уже кремированного «абортуса» – так врачи называют нерожденных детей массой ниже 500 граммов – удавалось получить лишь спустя полгода и более с момента смерти.
Совсем другое отношение и больше поддержки от семьи
Переживание смерти ребенка для матери в республиках Северного Кавказа также может иметь свои особенности. Похороны малыша, умершего внутриутробно, проходят обычно тихо. «О таком стесняются говорить и звать людей» , – объясняет Марифа П. Но, тем не менее, близкие родственники, из одного тейпа, с одной фамилией, собираются. « Родственникам чуть подальше, например, со стороны мамы малыша, могут не говорить ничего, потому что просто стесняются разворачивать масштабные похороны по такому случаю. Но тем не менее, прощание у нас в Ингушетии имеет место быть», – говорит Марифа.
Отношение к внутриутробной гибели ребенка, или к ситуации, когда малышу ставят диагноз, говорящий о глубокой инвалидности или несовместимый с жизнью, на Северном Кавказе немного иное. Мамы не воспринимают это как крах своих надежд или наказание, аборт также исключен по религиозным причинам.
«Женщины донашивают детей до конца, если даже ребенок с отклонением, считается, что это испытание для родителей», – объясняет Тамила А. из Чечни, которая также прошла через опыт перинатальной потери: ребенок Тамилы родился с тяжелой патологией и вскоре умер в одной из клиник Москвы, но был похоронен на родине, в Чеченской республике. Она добавляет, что, если беременность прерывается, независимо от того, на каком сроке это произошло, тело малыша в любом случае предают земле.
В целом, говорит акушер-гинеколог Хади Евлоева, на Северном Кавказе развивается практика более бережного отношения к женщинам в состоянии перинатальной потери: если ребенок умер на раннем сроке, все чаще стараются избегать кюрретажа («выскабливание» или «чистка» полости матки), отдавая предпочтение фармакологической стимуляции родовой деятельности. «Обязательно вызываем женщине психолога, чтобы она не оставалась одна. И через 3-4 суток она сама рожает погибшего малыша», – объясняет доктор.
Она добавляет, что подобное отношение к перинатальной потере было на ее родине почти всегда. «От старших коллег я слышала, что такая практика была и раньше. В случаях, когда «чистку» делали грубо, семья старалась все-таки забрать этот материал, а после 16 недель выдавали целый плод».
Поддержку мать может найти в заупокойной молитве: женщины, потерявшие малыша, совершают ее в домашних условиях. Тамила также говорит, что в ее случае большую поддержку оказала семья.
А вот с подругами обсуждать ситуацию перинатальной потери и свои переживания не всегда возможно и не очень принято. На форумах женщины также описывают пережитое довольно скупо. «Моего ребенка на сроке 15-16 недель» аккуратно завернули и отдали», – рассказывает одна из комментаторов под постом в сети Instagram.
«У врача здесь не встает вопрос о том, человек это или нет»
Александра Краус, глава фонда «Свет в руках», который работает с проблемой перинатальной потери во всех регионах России, отмечает, что принципиальное отличие ситуации в республиках Северного Кавказа от аналогичных случаев в других регионах нашей страны – в том, что врачи там почти всегда идут навстречу в вопросах выдачи тела родственникам для похорон.
«Там общая культурная прошивка, и врач тоже это понимает, у него не встает вопрос о том, что такое выкидыш в 16 недель – человек это или «отходы».
Если в центральных регионах России и даже в Москве у нас есть истории, когда тело родственникам выдают в банке с формалином, или родители привозят умершего младенца в пакете, и он лежит дома до похорон, то там традиция совершенно иная. Религия требует похоронить как можно быстрее, и все очень быстро решают эту проблему».
Индира Даудова, семейный психолог и тренер образовательной программы фонда «Свет в руках», которая в 2019 году проводила тренинги для врачей Республики Кабардино-Балкария, отмечает, что вопрос передачи тела погибшего на ранних сроках ребенка для захоронения не обсуждается широко. «Скорее это остается на усмотрение администрации больницы, а, поскольку здесь уважают традиции, семьям идут навстречу легче, чем в других регионах», – говорит Индира.
Четкого алгоритма, который одинаково работал бы на всей территории России, в этом вопросе нет. Тело могут отдать или не отдать – на усмотрение администрации медицинского учреждения. «С юридической точки зрения, до 22 недели беременности статус плода тот же, что был с начала беременности, в случае ее прерывания – это абортус или плодный материал. Выдать его врач может только на свой страх и риск, как и плаценту после родов, которую хотят получить некоторые матери. Законодательно этот вопрос не урегулирован. Но, в любом случае, официально захоронить плод будет невозможно. И это уже решает не больница», – говорил в недавнем интервью «Милосердию.ru» главный врач московской ГКБ №24 Антон Оленев, комментируя случай, когда мать не смогла получить тело ребенка, погибшего на пограничном с указанным сроке.
Действительно, официально организовать захоронение можно лишь на основании свидетельства о смерти, а этот документ не выдается ранее уже упомянутых 22 недель беременности. Таким образом, семьи в северокавказских республиках хоронят умерших внутриутробно малышей, опираясь скорее на личные договоренности с администрацией местных кладбищ, в рамках общих культурных и религиозных традиций. Сделать то же самое в других регионах часто бывает затруднительно, хотя такие случаи есть. «У моей клиентки-мусульманки в Москве была потеря на сроке меньше 22 недель, и мулла помог ей захоронить ребенка на мусульманском кладбище. Семья сделала это где-то в Подмосковье, возможно, поэтому договориться было чуть проще», – рассказывает Индира Даудова.
«Для мусульманских семей смерть – это не табуированная тема»
У координатора перинатальной программы детского хосписа «Дом с маяком» Оксаны Поповой есть подопечные мусульманские семьи в Москве. Иногда это мамы и папы, которые живут в столице или приехали на заработки, иногда – те, кто, узнав о тяжелом диагнозе малыша на этапе беременности, приезжают сюда на медицинский консилиум. Оксана говорит, что всем без исключения подопечным программы, исповедующим ислам, очень важно правильно и по-человечески похоронить ребенка, и еще они отказываются от вскрытия, которое также запрещено религией. Помочь с первым удается почти всегда, а вот избежать второго, увы, пока не удается.
Родители из Чечни, Ингушетии, иногда – из Дагестана часто готовы обсуждать возможный печальный финал, как только узнают о диагнозе, и заранее обговаривают транспортировку тела ребенка на родину, для похорон. «Родители из других регионов чаще откладывают этот разговор, потому что у нас смерть – это что-то табуированное, а вот для мусульманских семей, мне кажется, это часть жизни, они легче об этом говорят».
«С мусульманскими семьями я всегда говорю о том, что мы помогаем с захоронением, с транспортировкой на родину, и некоторые семьи только поэтому и обращаются в итоге к нам за помощью – поскольку осознают, что самостоятельно не могут решить эту задачу в столице», – говорит Оксана.
«Дому с маяком» пока что удавалось разрешить вопрос с передачей тела семье, но во многом лишь потому, что дети в программе рождались после 22 недель и с достаточным весом. «Мы говорили об этой проблеме с главным патологоанатомом Москвы. Получается, что у нас по закону не запрещено выдавать, но и не разрешено», – комментирует Попова ситуацию, которая сложилась в Москве.
