С февраля по август 2019 года 19 исследователей проводили опрос подопечных московского «Ангара спасения» – одного из самых известных проектов православной службы помощи «Милосердие». «Нашей задачей было разобраться, можно ли вообще вернуть бездомного к нормальной жизни», – объясняют авторы исследования. Удалось ли достигнуть цели?
Три степени несчастья
«Полгода мы разговаривали с посетителями «Ангара»,поговорили с 702 подопечными. 85 процентов наших опрошенных – мужчины, 15 – женщины, в основном все они среднего возраста, максимум предпенсионного. Молодежи совсем мало – 9 процентов, так же как и совсем мало и тех, кому за 60», – рассказывает научный сотрудник лаборатории «Социология религии» Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Дарья Орешина
Все опрошенные мужчины, как правило, одиноки. Почти все они (85 процентов) – не москвичи, жители центральных и южных регионов России. И почти все – выходцы из городской среды. Больше двух третей (70 процентов) образованы, то есть имеют как минимум среднее специальное, имеют рабочий стаж более 2 лет, причем половина на протяжении последних пяти лет работала постоянно.
Всего семь процентов респондентов начали вести бездомный образ жизни до того, как приехали в столицу. То есть бездомными они стали уже в Москве.
Исследователи разбили всех подопечных «Ангара спасения» на три категории. «Новички» – те, кто оказался без крова сравнительно недавно. Их примерно треть. «Половина новичков вообще меньше месяца на улице!», – удивленно констатирует Дарья.
«Маятники» – те, кто то приходит на улицу, то возвращается к нормальной жизни, их тоже треть (34 процента). И самая тяжелая группа «зависших» – это те, кто постоянно живет на улице больше 8 месяцев и попал сюда тоже достаточно давно
Все дело в маме
Порог в семь месяцев пребывания на улице, подчеркивается в исследовании, четко делит людей. Так, «новички» часто (по отношению к «зависшим») обращаются за помощью к родственникам. 70(!) процентов «маятников» получают помощь от родных. А у «зависших» же все намного печальнее. И тут наблюдается интересная особенность.
«Понимаете, лишь у 20 процентов осталась в живых мать – у первых двух категорий эта цифра больше 40! При этом с остальными родственниками таких различий нет. Возможно, в том, что они давно живут на улице, это и сыграло важную роль – фигура матери в нашем обществе она опорная, отец такой роли не играет. Ну и к маме прийти не стыдно», – говорит Дарья.
«Зависшие» еще и самые бездомные среди бездомных. Почти у 80 процентов жилья нет вообще нигде. Большинство «новичков» вообще признается, что хорошо бы вернуться на родину, в собственный дом – связь с ним не утеряна. Плюс к тому «новичков» реже всех прочих на улицу выгоняют родные.
Когда остается только Бог
Те, кто давно на живет на столичных улицах, чаще всего причиной своего «переезда» в Москву называют некую боль. Человеку было плохо, он ушел, убежал в надежде, что в мегаполисе случится некое чудо, или просто станет немного легче. Хотят ли они менять ситуацию?
«И да и нет», – отвечает Дарья. С одной стороны, 90 процентов «новичков» и «маятников» считают, что в ближайшее время обязательно должны нечто предпринять. «Новички» чаще других хотят вернуться домой и чаще всего обращались в Ангар с просьбой именно помочь уехать. Среди маятников таких меньше 10 процентов, а зависшие по этой причине не обращались вообще.
«Зависшие отличаются тем, что хотят решить сиюминутные нужды – согреться, отоспаться, поправить немного здоровье. Цели изменить ситуацию у них почти нет. И еще они очень полагаются на Бога – в отличие от самоуверенных новичков и надеющихся на помощь благотворителей маятников».
Ощущение «у меня все плохо» способствует реабилитации
У «зависших» сильно снижена так называемая «чувствительность к негативной динамике» – реакция на боль, голод и холод. «Если человек отвечает, что его состояние ухудшается, это более адекватная оценка, чем потеря чувствительности к этому. У зависших она как раз сильно снижена, они гораздо реже признают, что их ситуация ухудшилась», – говорит Дарья.
Некоторые итоги оптимистичны. Почти 70 процентов подопечных «Милосердия» имеют «средний реабилитационный потенциал» – то есть у них есть много в опыте жизни, за что можно зацепиться и что можно использовать для последующей реабилитации.
«Но остались вопросы – действительно ли «зависшими» становятся, пробыв определенное время на улице, или такими можно стать сразу? При каких условиях люди уйдут с улицы и не вернутся сюда снова? Наша задача – не дать новичкам зависнуть или превратиться в маятников, помочь маятникам, которые готовы не возвращаться, а зависших вытащить», – резюмирует собеседница.
Увидеть в бездомном сына
«Из всех проектов нашего «Милосердия», направленных на помощь бездомным, самым неуспешным оказался центр содействия трудоустройству прямо с улицы. В том варианте, в котором мы хотели достичь успеха, мы потерпели фиаско. Потому что бездомные на улице, скажем честно, не очень хотят работать. Но благодаря этому опыту мы стали задумываться– а что же мешает бездомным стать обычными людьми? У нас возникли некоторые гипотезы», – рассказывает руководитель благотворительных программ «Милосердия» Ирина Мешкова.
Переломным моментом, говорит Ирина, стала фраза главы Синодального отдела по благотворительности епископа Пантелеимона. «Он сказал: цифры это хорошо, но с бездомными надо дружить. И мы решили – возьмем нескольких людей и очень сильно «заморочимся». Не просто поможем восстановить документы, отправим домой, а представим, что перед тобой сидит твой сын, и ты все для него сделаешь. И это стремление помочь одному человеку и стало началом программы».
Служба привлекла не только социальных работников – в течение года с 118 бездомными, согласившимися пройти длительную программу реабилитации, общались соцработник, специалист по зависимостям (аддиктолог), психолог и священник. Задача стояла так: выяснить, что способствует скорейшему возвращению человека в общество.
4 полезных фактора и отсутствие коммерческой составляющей
Роман Скоросов, руководитель проектов работы с бездомными в «Милосердии», сравнивает то, что получилось, с больницей.
Сперва специалисты ставили диагноз (определяли степень десоциализации), потом предлагали лечение (индивидуальную программу реабилитации). «Лечение должно проходить в каком-то отделении, и у нас их сейчас четыре – довольно крупная ферма, небольшое хозяйство в сельской местности, богадельня и трудовой дом. Сначала было сложно. Кто-то хорошо работали в одном месте, но у него там не складывалось общение. Мы работали, смотрели, меняли условия.
Вывели четыре главных фактора «перевоспитания»:
Смена городской среды на сельскую – в сельской местности снижается стресс, отсутствуют привычные стереотипные «стимуляторы» маргинального образа жизни.
«Общинность» устройства – необходимость взаимодействия, ощущение принадлежности к группе восстанавливает социальные и коммуникативные навыки, учит искать компромиссы и «выживать среди людей» (снижает протест и депривацию).
Распорядок дня – в противовес хаосу уличной жизни, создает чувство предсказуемости жизни, «рутины».
Трудотерапия – она нужна для реставрации трудовых навыков, повышения чувства собственного достоинства, уверенности в себе, воспитание воли.
И, конечно, исключение коммерческого интереса», – рассказывает Скоросов.
Получилось, что самые лучшие условия для людей оказались в небольшом фермерском хозяйстве в сельской местности.
«Что касается пресловутого «коммерческого интереса», по которому действуют трудовые дома – он на и без того сломленного человека действует угнетающе. Ему и так плохо, ему кажется, что все его обижают и используют, и когда ему говорят «ты получишь то-то и то-то при условии, что дашь нам то-то и то-то» – получается не очень. А наша задача была поставить человека в такие условия, когда ты ценен просто потому, что ты человек. И тут происходит перелом в сознании», – заключает Ирина Мешкова.
После реабилитации бездомные не должны остаться «на селе», ведь большинство из них горожане. Предстоит жизнь в адаптационной квартире (либо в хостеле) и выход в самостоятельность с сохранением связи с проектом. Из 118 человек до адаптационного периода успешно дошли 36 человек.
