«Умственная отсталость» – это диагноз, который чаще других ставится детям из детских домов. Он – их путевка в коррекционный детский дом. Самое страшное, что постановка подобных диагнозов финансово выгодна для воспитателей и руководителей таких учреждений.
И этот страшный конфликт приводит к еще более страшным последствиям, таким как, например, «медикаметозная педагогика». То есть у детей фактически крадут будущее, хотя многие из них (даже самые «безнадежные») в естественных для ребенка условиях могли бы стать совершенно нормальными членами социума. Об этой и смежных с ней проблемах мы поговорили с экспертами: врачами-психологами и волонтерами, работающими в сиротских учреждениях.
Ольга Мамедова, руководитель психологического центра «Мегаполис», в частности занимается психологической работой с детьми из детских домов:
– Я не делала таких исследований, но, на мой взгляд, процентов 60 таких диагнозов – ошибочны. И я могу объяснить почему. Дети, попадающие в государственные учреждения типа приютов и детских домов, с ними очень сложно работать, потому что у них масса психологических проблем, педагогическая запущенность и так далее. Для всех детей лет до 14-ти изъятие из семьи – стресс.
После 14-ти ребенок понимает, что происходит, у него нет страха. А для малыша гарант безопасности – это только семья, причем любая. Даже та, в которой мама пьяная целый день лежит. И да, у таких детей есть проблемы с поведением. Порой очень серьезные. И как только ребенок начинает отличаться, ему ставят психическое отклонение. Это своеобразное привлечение психиатрии на помощь воспитателю. Так выстроена система.
В чем причина? Это комплексный вопрос. Я просто обозначу некоторые из них. У воспитателей есть надбавки за работу в коррекционных детдомах. Никак иначе их не стимулируют работать хорошо. В такие учреждения идут работать люди без соответствующей квалификации и из других городов. Поэтому они не просто работают в таких учреждениях, они там живут. Я все это видела и знаю. Это само по себе грубейшее нарушение. Человек очень быстро выгорает эмоционально. А когда выгорел, начинается отторжение. Мамы хорошо знают, как устаешь от своих детей. А здесь чужие, «психически ненормальные», и ты с ними 24 часа в сутки круглый год. Эти процессы в человеке неосознанно происходят.
Почему на это идет руководство? Из-за административных соображений. И так по кругу. Поэтому да, это комплексная проблема. Поменять кадры, поднять зарплату или сделать что-то еще – не вариант вообще. Потому что изменить эту ситуацию можно только задав себе вопрос: «что мы хотим иметь в итоге? Для чего мы создаем и финансируем такие учреждения? Хотим ли мы сделать из этих детей полноценных членов общества?» И вот когда будет понимание, тогда оно вырастет в конкретную задачу, которую государство поставит перед гражданами, перед сотрудниками детских домов и так далее. Это банальный системный подход, которого сейчас нет.
То, что в детские дома теперь могут приходить волонтеры – это будет хорошо только в том случае, если их работа также будет системна и выстроена с точки зрения цели, если это будут специалисты, а не просто люди, которые решают свои внутренние проблемы, хотят проявить какую-то чуткость. Нужна конкретная системная работа, направленная на конкретные результаты.
А учитывая все процессы, которые сейчас происходит в медицинской и образовательной сфере… этот наш разговор бессмыслен. Есть цифры. 80 процентов выпускников детских домов – не успешные люди. Вот сухой остаток.
Юлия Курчанова, психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»:
– Степеней умственной отсталости очень много. Я думаю, что вряд ли ребенку с простой задержкой развития сразу поставят умственную отсталость. Но легкую могут, потому что он по всем параметрам соответствует этому диагнозу: неуправляемый, к примеру, эмоциональные вспышки. И такого ребенка отправят в интернат.
Коррекционные интернаты бывают восьми видов. Только два вида из восьми – для детей со средней и тяжелой степенью умственной отсталости. Еще есть интернаты для детей с легкой степенью умственной отсталости и с задержкой психического развития. Сюда направляют детей «сохранных», то есть тех, у кого интеллект не пострадал.
Чтобы сказать точно, сколько процентов детей в коррекционных домах с неправильно поставленным диагнозом «умственная отсталость» – нужно устроить пересмотр всех детей. А этого никто не делал, поэтому сказать, что все такие диагнозы неверные – нельзя. Но и с фактами спорить нельзя. Государственное сиротское учреждение – это среда, которая сама по себе создает ухудшение. С каждым ребенком в зависимости от возраста происходят изменения. С каждым. Задержка развития, нарушения эмоционального спектра. В семье такого нет. Поэтому на момент диагностики нельзя брать за норму – нормального ребенка. Здесь норма сама по себе другая.
Анфиса Калистратова, детский и подростковый психолог, психолог социальной работы:
– Самое главное, что происходит с ребенком в детском доме – это депривация психологического развития. У детей нет тесного эмоционального общения со взрослыми, и это не дает им нормально развиваться, просто нет для этого условий. Поэтому, ставя диагноз «умственная отсталость», нужно это учитывать прежде всего. Сравнивать ребенка, который растет в детдоме, с какой-то «нормой» – это совершенно неадекватно.
Среди детей происходит моментальный отсев. Более способные дети, внутренне более сильные, те, кто развивается вопреки, – вот они считаются нормой. А те, кто не может, не умеет развиваться в таких условиях, – им полагается особое содержание. За другие деньги, естественно. И это уже вопрос мотивов тех людей, которые должны воспитывать детей. А у них отчетность, у них план, они вообще нагружены бюрократией, у многих свои семьи. Это люди хотят облегчить себе работу.
Вся наша система детских домов – это бесполезная тяжелая работа с нулевым КПД, неясными целями и непонятными средствами. Поэтому этот институт общества в целом вызывает во мне только ужас.
Егор Миронов, волонтер фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»:
– Я общался детьми, которым поставили диагноз «умственная отсталость» на мастер-классах «Новой Евразии», где дети находились по несколько дней. Там были дети и из обычных детских домов, и из коррекционных. И общался я с ними целями днями. При этом я не знал, какой ребенок из какого детского дома. По общению, которое длилось от двух до четырех дней, – одинаковые дети. Наверное, более долгое общение выявило бы что-то еще, потому что коллеги-психологи, которые общались с ними больше, говорят, что разница есть.
По моему убеждению, если отдать ребенка, каким бы ни был его диагноз, в семью – это вылечит все диагнозы и все проблемы. Такой опыт есть – дети из любых детских домов в семье расцветают, потому что оказываются в естественных для них условиях.
