Однажды жена вышла из окна
Анатолий и Алина (имена героев изменены) поженились в начале 1990-х, когда обоим было немного за двадцать. Оба, закончив вузы, работали, жили отдельно от родителей. А шесть лет спустя Алина неожиданно заболела.
Накануне Нового года внезапно, от инфаркта, умер отец Алины. Прошли похороны, а дальше Анатолий стал замечать, что с женой происходит странное.
«За несколько лет до того умер мой отец, я тогда рыдал в три ручья, – вспоминает он. – А Алина не проронила и слезинки – видимо, так ее воспитывали в семье: нельзя показывать чувства. Тогда я еще подумал: «Надо же, как держится!»»
Но на следующий день после похорон Анатолий застал супругу плачущей над альбомом с фотографиями. А еще через пару дней она стала упорно утверждать: отца убили. По этому поводу они даже немного поругались – Анатолий просил жену не говорить глупостей.
Прошло еще несколько дней, Алина успокоилась. А через неделю после похорон неожиданно для всех…открыла окно и выпрыгнула.
«Я бежал вниз с нашего пятого этажа в полной уверенности, что внизу лежит труп, – вспоминает Анатолий, – и вдруг увидел, что она живая!»
Оказалось, несмотря на высоту, с которой упала, Алина отделалась несколькими переломами.
Кто-то из соседей вызвал «Скорую», женщину отвезли в больницу.
«А я тогда поверил в Бога», – добавил Анатолий.
«Яма глубокая, но можно вылезти и жить обычной жизнью»
В больнице врачи занимались переломами Алины. То, что пациентка заговаривается, заметили позже. Хирурги вызвали к пациентке психиатра, тот выписал таблетки, но через некоторое время их отменили.
Конечно, врачи должны консультироваться друг с другом, но Алина тогда пила много лекарств для сращения костей, и выяснять их совместимость с психотропными препаратами лечащий врач просто не стал. Алине стало хуже, иногда она бредила, временами просто кричала.
«В первое время меня сильно отвлекало то, что надо было заниматься реабилитацией. Я искал врачей, которые помогли бы жене разработать руки и ноги, – рассказывает Анатолий. – Но временами накрывало отчаяние – вроде человек рядом с тобой, но в то же время – это не он, а прежнего совсем нет. Я с ужасом смотрел на жену: «Боже, что же с ней?»»
Позже из хирургии Алину перевели в травматологию, а при выписке в документах поставили диагноз «шизофрения» (видимо, так его обозначил первый психиатр). К счастью, знакомые помогли найти хорошего частного специалиста, который немного успокоил всех близких, объяснив, что в старой психиатрической школе этот диагноз толковали очень расширенно.
«Скорее всего, у вашей жены маниакально-депрессивный психоз (сейчас диагноз Алины звучит как «психоз на фоне биполярного аффективного расстройства, БАР« – прим. ред.), – сказал врач. – Яма глубокая, но из нее можно вылезти и жить почти обычной жизнью».
«Развестись, нет, я не думал. В храм в то время я еще не ходил, но почему-то уже был уверен, что брак заключается один раз и на всю жизнь, – объясняет Анатолий. – Наверное, вокруг меня было слишком много родственников в разводе.
Потом, когда сам стал ходить в храм, появилась мысль, что Алину надо поскорее крестить и обвенчаться».
«Иногда просто надо переждать пару дней, и Алина «вернется»»
Уже через несколько месяцев Алина ходила без костылей, полностью восстановилась физически. А проблемы с психикой с тех пор стали постоянными. Были найдены врачи, подобраны препараты, но все это не отменяло периодов, когда подавленное состояние сменялось жуткой эйфорией. Бывало, знакомые недоуменно спрашивали Анатолия: «Что у вас происходит? Мне вчера звонила Алина, кажется, совершенно пьяная».
Прошло еще пару лет, супруги начали ходить в церковь, обвенчались. В целом Алина чувствовала себя лучше, хотя несколько раз случались срывы, после которых она попадала в больницу.
«Во время обострений я становился у жены врагом № 1, это, пожалуй, было самым тяжелым. Но, в целом, если к болезни приспособиться, то жить можно, – говорит Анатолий. – Знаю, если начинается сильный приступ, надо вызывать врачей, переждать несколько дней, а потом Алина придет в себя, «вернется»».
Очень важным в жизни Алины он считает то, что со временем она сама научилась распознавать у себя признаки ухудшения. Иногда сама звонила врачу, договаривалась, что придет на госпитализацию. «Правда, – журит врачей Анатолий, – несколько раз вместо того, чтобы сходу уколоть супруге препарат, который ей помогает, они пробовали назначать таблетки «полегче« – и тогда через несколько дней Алину клали в больницу уже в тяжелом состоянии».
Сам Анатолий за прошедшие годы неплохо научился ориентироваться и в лекарствах, и во врачах, и в состояниях жены. Возможно, во многом благодаря такой внимательности, психозов с попаданием в больницу у Алины не было уже несколько лет.
«Нашу ситуацию очень облегчает то, что, несмотря на болезнь, Алина сохранилась как личность, она та же, у нее есть критика к собственному состоянию. Она читает всю новую литературу, которая выходит по биполярному расстройству.
Мы не утратили контакт, вместе ходим на выставки, в консерваторию, в гости к родственникам, ездим на дачу. Алина прекрасно ведет дом, много читает, временами работает – дает уроки математики частным ученикам», – говорит Анатолий.
«Перед посторонними болезнь жены не афиширую, свои все в курсе»
Родственники супругов о болезни Алины в большинстве своем знают. «У нас все началось с такого страшного события, что друзья и близкие были в курсе, – напоминает Анатолий. – А посторонним о болезни Алины, конечно, стараюсь не рассказывать – зачем, ведь отношение к психическим болезням у нас в обществе до сих пор напряженное».
А еще удача, что самому Анатолию болезнь жены не мешает работать.
«Отпрашиваться приходилось всего несколько раз – как-то Алина была в больнице, и к ней нужно было срочно ехать. Тогда я пошел к начальству и попросил отпустить меня на два дня. Других особых случаев даже не припомню».
Сейчас Анатолий больше задумывается не о болезни жены, а о некоторых ее установках, правилах жизни, которые могли к этой болезни подвести. Например, то, что Алина – очень переживающая, но всегда внутри, никак не выражает чувства внешне. «Она с детства росла с идеей, что при людях нельзя плакать. Но плакать, когда у тебя горе, – это как раз нормально! – говорит Анатолий. – Или то, что она, случись что, сразу начинает всех спасать, даже когда люди не просят о помощи».
На вопрос о том, не испытывает ли он сам нужды иногда поговорить с кем-то близким о болезни жены, Анатолий задумывается, а потом отвечает:
«Да нет, пожалуй. Я в церковь хожу. Духовник у нас с женой один, он в курсе ситуации, с ним разговариваю».
«Главное – видеть смысл»
Больше 20 лет Алина и Анатолий ходят в один храм.
«Помню, по неофитству я когда-то пытался Алину «строить», – смеется Анатолий. – Наводил дома постные строгости, подгонял с крещением. Духовник меня тогда сдерживал, говорил: «Угомонись, не дави на нее, вот это ей не нужно, а с этим она не справится»».
По словам Анатолия, именно вера позволила ему найти во всем этом смысл, перенести то, что случилось: «Может быть, если бы не болезнь жены, я бы к вере не пришел.
Человеку на моем месте я бы сказал: все не фатально. Медицина развивается, сейчас мы уже невероятно далеко ушли от XIX века, когда наших родных просто пожизненно поместили бы в «дом скорби», как иногда называли в те годы психиатрические лечебницы. А теперь каждый год придумывают новые лекарства».
Анатолий считает, что церковное правило о том, что в случае душевной болезни с супругом можно развестись, надо бы уточнить. Ведь понятие «душевной болезни» очень широко, и при желании это можно использовать, чтобы просто бросить человека.
Иллюстрации Екатерины Ватель
