Гнали при царе, гнали при советской власти, причем за одно и то же

Священномученик Гермоген (Долганев), отчисливший из семинарии Сталина и боровшийся против Распутина. Память 29 июня

Епископ Гермоген. Церковь Пресвятой Богородицы в Тобольске. Фотограф – Сергей Прокудин-Горский,1912 год. Из собрания Прокудина-Горского Библиотеки Конгресса США. Фото: wikipedia.org

Отчисление семинариста Иосифа Джугашвили

Будущий священномученик Гермоген сначала закончил семинарию, потом юридический факультет Новороссийского университета (1899), на втором курсе которого принял священство.

О Гермогена назначают сначала инспектором, а потом и ректором в Тифлисскую семинарию. Среди учеников его был один, отличавшийся слабой успеваемостью и высоким самомнением – Иосиф Джугашвили.

Отметок выше троек у Джугашвили никогда не было, он постоянно прогуливал, а в оправдание так изворотливо врал, что о. Гермоген долго верил и жалел неспособного, но малоимущего семинариста.

О. Гермоген вспоминал позже, как Джугашвили однажды отпросился «на похороны друга»,  где задержался на неделю. Характерен текст его объяснительной записки:

«Воз­ник­ли об­сто­я­тель­ства, свя­зы­ва­ю­щие ру­ки са­мо­му силь­но­му в ка­ком бы от­но­ше­нии ни было че­ло­ве­ку: так мно­го по­тер­пев­шая от хо­лод­ной судь­бы мать умер­ше­го со сле­за­ми умо­ля­ет ме­ня “быть ее сы­ном, хоть на неде­лю”. Ни­как не мо­гу усто­ять при ви­де пла­чу­щей ма­те­ри и – на­де­юсь, про­сти­те – ре­шил­ся тут остать­ся, тем бо­лее что в сре­ду от­пус­ка­е­те же­ла­ю­щих…».

Когда ложь «сильного человека» о «холодной судьбе бедной матери» стала известна, учитывая прежние факты, а главное – абсолютное неверие семинариста – будущего вождя всех коммунистов – о. Гермоген принял решение об исключении Джугашвили из семинарии.  

«Церковные скорпионы не перестают жалить меня»

О. Гермоген был священником дела, за все время служения, особенно после того, как стал епископом, он создавал и финансировал многочисленные виды помощи, немедленно организовывал поддержку пострадавшим от голода, пожаров, засухи, объединяя своих прихожан в делах милосердия, братолюбия. Такая деятельная забота о ближних, о бедных не нравилась тем, кто в собственном священстве любил только почести и спокойную тихую жизнь. На фоне о. Гермогена жизнь таких отцов выглядела обличительно. И появляются недоброжелатели.

В 1900 году архимандрит Гермоген со слезами на глазах писал архиепископу Грузии Флавиану (Городецкому): «От глу­би­ны на­болев­шей ду­ши про­шу Вас, неза­бвен­ный ар­хи­пас­тырь и отец, все­гда остав­лять ме­ня и мое слу­же­ние в еди­ной Ва­шей во­ле и вла­сти, как Вы все­гда и бла­го­во­ли­те де­лать, вся­че­ски за­щи­щая мои пра­ва и ав­то­ри­тет: на­бо­ле­ла же ду­ша моя по­то­му, что неко­то­рые скор­пи­о­ны цер­ков­ные не пе­ре­ста­ют вся­че­ски угры­зать ее да­же под по­кро­вом Ва­ше­го бла­го­во­ле­ния и ми­ло­сти… Цер­ков­ные скор­пи­о­ны не пе­ре­ста­ют жа­лить ме­ня осо­бен­но за учре­жде­ние мо­лит­вен­но­го до­ма свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия (бы­ли, прав­да, на­пад­ки и угры­зе­ния за мис­си­о­нер­ские шко­лы и мно­гие дру­гие цер­ков­ные пред­при­я­тия, ко­то­рые вся­че­ски опо­ро­чи­ва­лись и уни­чи­жа­лись кле­ве­тою и вся­кою неправ­дою).

Вви­ду это­го, от глу­би­ны ду­ши, да­же от­кро­вен­но ска­жу и со сле­за­ми дей­стви­тель­ны­ми, а не ри­то­ри­че­ски­ми, про­шу Вас за­щи­тить мое де­ло с мо­лит­вен­ным до­мом свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия и не пре­да­вать ме­ня “зу­бом их” (вра­гов мо­их). С на­деж­дой на Ва­шу ар­хи­пас­тыр­скую ми­лость и снис­хож­де­ние я ре­шил­ся вновь при­слать Вам брат­ский жур­нал, в ко­то­ром ре­ша­ет­ся участь мо­лит­вен­но­го до­ма свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия…»

«Подлинный Гермоген совсем не так страшен»

Саратов в начале XX века. Фото: https://proza.ru/

Спокойно жить в крайне неспокойное, мутное время о. Гермоген не умел и не считал возможным. Он живо чувствовал свою ответственность пастыря перед Богом, перед людьми. Его поставляют епископом Вольским, викарием Саратовской епархии, где в 1905 году рабочие присоединяются к всероссийскому восстанию. Владыка ездит на фабрики и заводы, выслушивает рабочих, отвечает на их вопросы, пытается объяснить обман, стоящий за красивыми словами о «братстве и равенстве», а еще возмещает материальные убытки тем, кто не по своей воле участвовал в забастовках.

Владыка призывал быть в стороне от революционеров, но не сопротивляться им силой: «Они обе­ща­ют мно­гое, но на де­ле ни­че­го не да­ют – кро­ме сму­ты и на­ру­ше­ния го­судар­ствен­но­го строя».

К выбору священников в своей епархии владыка подходил строго: для него не имеет значения, насколько «мастит» батюшка, из какой он «потомственной священнической семьи». До епископа Гермогена настоятелями городских приходов в основном становились священники, у которых были связи, но не обязательно желавшие что-то делать. Владыка же Гермоген мог простого сельского батюшку назначить настоятелем городского прихода, если видел в нем способности и желание миссионерского служения.

Владыка прямо высказывал свою позицию по вопросам церковной и общественной жизни. В газетах часто появлялись статьи о епископе, как в поддержку, так и откровенно клеветнические. После личной встречи с епископом Гермогеном журналист газеты «Колокол» писал: «А на са­мом де­ле ока­за­лось, что “под­лин­ный” епи­скоп Гер­мо­ген со­всем не так стра­шен. Он ни­же сред­не­го ро­ста, веч­но уста­лый от тру­дов и ис­том­лен­ный те­лом, но бод­рый ду­хом, пол­ный внут­рен­не­го по­сто­ян­но­го го­ре­ния, за­бот и тре­вог, преж­де все­го о Церк­ви Бо­жи­ей, а по­том уже о до­ро­гой Ро­дине…

В по­сто­ян­ной улыб­ке его све­тит­ся ча­ру­ю­щая кро­тость и бес­ко­неч­ная бла­гость, со­стра­да­ю­щая все­му, ка­жет­ся, ми­ру; до­бавь­те к это­му звон­кий, глу­бо­ко в ду­шу за­па­да­ю­щий, юно­ше­ской све­же­сти го­лос, де­ли­кат­ность в об­хож­де­нии и все­гдаш­нюю до­ступ­ность его всем и во вся­кое вре­мя, ши­ро­кую об­ра­зо­ван­ность…ис­крен­ность и сме­лость суж­де­ний, вы­да­ю­щий­ся ора­тор­ский дар, твер­дость и опре­де­лен­ность ре­ли­ги­оз­но­го и по­ли­ти­че­ско­го credo – и вы пой­ме­те то оба­я­ние, ко­то­рое вся­кий ис­пы­ты­ва­ет не толь­ко по­сле близ­ко­го зна­ком­ства, но и крат­кой бе­се­ды от Са­ра­тов­ско­го ар­хи­пас­ты­ря…»

Совершенно юношеская отзывчивость

О святителе Гермогене и его епископском служении в Саратове остались воспоминания священника Сергия Четверикова: «С пер­вых же дней мо­е­го пре­бы­ва­ния в Са­ра­то­ве я узнал вла­ды­ку Гер­мо­ге­на как на­род­но­го мо­лит­вен­ни­ка и на­род­но­го на­став­ни­ка. По­том я еще узнал его как щед­ро­го бла­го­тво­ри­те­ля, и с та­ки­ми чер­та­ми сво­е­го ду­хов­но­го об­ли­ка он и остал­ся на­все­гда в мо­ей па­мя­ти.

Что ме­ня еще осо­бен­но по­ра­жа­ло и при­вле­ка­ло в Прео­свя­щен­ном – это его со­вер­шен­но юно­ше­ская от­зыв­чи­вость на вся­кое доб­рое на­чи­на­ние и пол­ное пре­не­бре­же­ние к сво­е­му соб­ствен­но­му удоб­ству и по­кою. Ведь он был вла­ды­ка – есте­ствен­но, ка­за­лось бы, ему иметь у се­бя опре­де­лен­ные ча­сы для при­е­ма по­се­ти­те­лей, а в осталь­ное вре­мя или за­ни­мать­ся бу­маж­ны­ми де­ла­ми, или ли­те­ра­тур­ной ра­бо­той и т.д., сло­вом, от­да­вать свой до­суг се­бе, сво­им ин­те­ре­сам. Ни­че­го по­доб­но­го. Се­бе он не при­над­ле­жал.

В лю­бое вре­мя дня к нему яв­ля­лись гим­на­зи­сты, гим­на­зист­ки, и он вы­хо­дил к ним и бе­се­до­вал по­дол­гу. Ис­пол­нен­ный глу­бо­кой, пла­мен­ной ве­ры – он яв­ля­ет­ся не ка­би­нет­ным адми­ни­стра­то­ром, не да­ле­ким от жиз­ни уче­ным, а жи­вым прак­ти­че­ским де­я­те­лем, не на­хо­дя­щим се­бе ни ми­ну­ты по­коя, жаж­ду­щим быть на на­ро­де, мо­лить­ся с ним, уте­шать его, нести на се­бе его немо­щи и бо­лез­ни. Это ар­хи­пас­тырь по пре­иму­ще­ству на­род­ный, и на­род са­ра­тов­ский по­лю­бил и оце­нил его…»

Приемник его по епископской кафедре был поражен, когда нашел в кассе архиерейского дома только 72 копейки. Как выяснилось, владыка Гермоген не имел ничего своего.

Одежду ему выдавали в монастыре, при котором он жил. А все средства благотворителей и собственное жалование владыка Гермоген передавал на церковные нужды и помощь нуждающимся.

Встреча с Распутиным

 Григорий Распутин в Тюменской больнице после первого покушения на его жизнь. Снимок из архива музея Распутина в селе Покровское. Фото: ИТАР- ТАСС

Епископ Гермоген долго не верил слухам о Григории Распутине, пока не получил письма и отчеты о расследовании его поступков от тех людей, которым доверял. В 1911 году подтвердились многие факты, свидетельствующие о принадлежности Распутина к секте хлыстовцев и его блудных делах. Но, как и многих, особый вред Распутина владыка Гермоген усматривал в его влиянии на Царскую семью и прямое вмешательство в церковную жизнь, в поставлении по «подсказке» Распутина епископов и попытке управлять Церковью.

Владыка собрался поговорить с Распутиным, призвать «старца» к покаянию. С искренним сердцем и простодушием он пригласил Распутина на встречу на Ярославское подворье, где он останавливался, когда приезжал на заседания Священного Синода. Во время встречи Гермоген стал приводить обличающие факты из личной жизни Распутина. Тот ничего не отрицал и признал, что обвинения против него справедливы. Владыка предложил ему поклясться перед крестом и Евангелием, что исполнит епитимью, которую он ему даст: на протяжении трех лет не общался с царской семьей, а побывать в святых местах Киева, Афона и Иерусалима, встретиться со старцами Киево-Печерской лавры и просить их помощи в изменении жизни. Распутин пообещал, что все исполнит.

В тот же день Распутин отправился в царский дворец, нажаловался царице, что его избили, и потребовал наказания обидчика. Владыку Гермогена практически немедленно отстранили от управления епархией и сослали в Жировицкий монастырь в Беларуси.

До отъезда владыка дал интервью в одну из газет. Там были слова: «В де­ле уволь­не­ния ме­ня из Си­но­да я счи­таю глав­ны­ми ви­нов­ни­ка­ми: В.К. Саб­ле­ра и из­вест­но­го хлы­ста Гри­го­рия Рас­пу­ти­на, вред­ней­ше­го ре­ли­ги­оз­но­го ве­ро­со­вра­ти­те­ля и на­са­ди­те­ля в Рос­сии но­вой хлы­стов­щи­ны. Гри­го­рий Рас­пу­тин по сво­им дей­стви­ям яв­но пред­став­ля­ет со­бою, по сло­вам апо­сто­ла Пав­ла, “па­кост­ни­ка пло­ти” [2Кор.12,7]. О его де­лах мне, как епи­ско­пу, срам­но го­во­рить. Это опас­ный и, по­вто­ряю, ярост­ный хлыст. Бу­дучи раз­врат­ным, он свой раз­врат при­кры­ва­ет ко­щун­ствен­но ре­ли­ги­оз­но­стью».

Погубят царя!

В Жировицах владыка сильно тосковал. Чистому, чуткому, ему были свойственны профетические настроения: «Идет, идет де­вя­тый вал; со­кру­шит, сме­тет всю гниль, всю ве­тошь; со­вер­шит­ся страш­ное, ле­де­ня­щее кровь, – по­гу­бят ца­ря, по­гу­бят ца­ря, непре­мен­но по­гу­бят!..»

В Жировицком монастыре владыка Гермоген был в подчинении у архиепископа Гродненского Михаила (Ермакова). Архиепископ Михаил думал, что он угодит власти, если будет жестко относится к ссыльному архиерею. Он строчил доносы и жалобы на епископа Гермогена в Синод, запрещал ему проповедовать без его рецензии текста проповеди, старался при каждой возможности сделать замечание. Особенно досталось владыке за то, что во время проповеди он призвал людей жертвовать на помощь раненым воинам. Осталось непонятным, чем не понравился арх. Михаилу такой призыв.

Позже владыка Гермоген вспоминал: «В Жировицах я немало поскорбел, когда мне не позволяли писать и молиться, чего люди не вправе никого лишать».

«Солдат – он страдалец»

На бруствере окопа. Первая мировая война. Фото: ИТАР-ТАСС

В 1917 году, после отречения императора Николая от престола, владыку Гермогена назначили возглавлять Тобольскую епархию. Он снова проявил себя как активный и неравнодушный епископ. В 1918 году с фронта стали возвращаться солдаты, дезориентированные революционной пропагандой, уставшие, не понимающие, за что, за кого теперь им сражаться. В обществе их нередко осуждали, да и было за что: поддержки от государства никакой, живи, как хочешь, хоть воруй и разбойничай. В обществе их осуждали. А епископ Гермоген говорил: «Сол­дат-стра­да­лец ждет от об­ще­ства по­мо­щи, а не осуж­де­ния..!»

Владыка организовал особый отдел помощи фронтовикам. В речи, обращенной к солдатам, вернувшимся с фронта, епископ Гермоген обвинял большевиков в том, что они побуждают людей презирать Родину и веру: «Пы­та­ют­ся ме­ня об­ви­нить в том, что я хо­тел буд­то бы под­ку­пить сим­па­тии фрон­то­ви­ков. Об­ви­ня­ют ме­ня за то, что я да­вал и свою по­силь­ную леп­ту и со­би­рал по­жерт­во­ва­ния в поль­зу обез­до­лен­ных, вер­нув­ших­ся неустро­ен­ных во­и­нов. Я все­гда го­ря­чо лю­бил на­ше­го рус­ско­го «се­ро­го» сол­да­та.

Люб­лю и ува­жаю глу­бо­ко и те­перь, несмот­ря на несчаст­ный ко­нец вой­ны, ибо ве­рю, что это несча­стие слу­чи­лось по по­пуще­нию Бо­жию за гре­хи на­ши, а не по вине ис­пы­тан­но­го в сво­ей доб­ле­сти ря­до­во­го рус­ско­го сол­да­та.

Мил­ли­о­ны их лег­ли за спа­се­ние Ро­ди­ны. Мил­ли­о­ны вер­ну­лись с над­лом­лен­ным здо­ро­вьем в ра­зо­рен­ные – неред­ко до ни­ще­ты свои се­мьи. Раз­ве каж­дый из вас не чув­ству­ет, что долг вся­ко­го, остав­ше­го­ся во вре­мя вой­ны до­ма че­ло­ве­ка, про­тя­нуть ру­ку по­мо­щи нуж­да­ю­ще­му­ся сол­да­ту?

Они об­ра­ща­лись ко мне за по­мо­щью, да ес­ли бы и не об­ра­ща­лись за по­мо­щью, то я счи­тал бы сво­им дол­гом вме­сте с па­со­мы­ми ока­зать им по­силь­ную по­мощь. Где же тут моя ви­на? Су­ди­те са­ми, на­сколь­ко спра­вед­ли­вы те, ко­то­рые ви­дят в мо­ей по­мо­щи же­ла­ние под­ку­пить фрон­то­ви­ков. На это де­ло я смот­рел как на де­ло ис­пол­не­ния за­по­ве­ди Бо­жи­ей о люб­ви и вза­и­мо­по­мо­щи, а что бы­ло так – луч­ше спро­сить об этом тех, кто по­лу­чал от ме­ня эту по­мощь…»

«Я не должен молчать!»

После публикации декрета об отделении Церкви от государства в 1918 году, епископ Гермоген опубликовал «листки» со статьей, где говорил о декрете как о начале лютых гонений на Церковь. Он призывал людей беречь свою веру и святыни. «Листки» разошлись по всем храмам епархии. В ответ в апреле 1918 года большевики опубликовали статью в газете с угрозами в адрес епископа Гермогена.  

Незадолго до ареста владыка Гермоген говорил: «Пусть ме­ня зав­тра убьют, но я, как епи­скоп, как страж свя­ты­ни цер­ков­ной, не мо­гу и не дол­жен мол­чать! … Я не за се­бя бо­юсь, не о се­бе скорб­лю – скорб­лю о го­ро­де, бо­юсь за жи­те­лей, что они сде­ла­ют с ни­ми?»

В конце апреля 1918 года большевики тайно от народа ночью арестовали владыку Гермогена и перевезли из Тобольска в Екатеринбург. В епархии хлопотали перед властями об освобождении епископа. Власти назначили выкуп десять тысяч рублей. Выкуп повезли брат епископа, священник Ефрем Долганев, свя­щен­ник Ми­ха­ил Ма­ка­ров и при­сяж­ный по­ве­рен­ный Кон­стан­тин Алек­сан­дро­вич Ми­ня­тов. Деньги у них взяли и дали расписку, а потом всех арестовали и расстреляли.

В июне 1918 года епископа Гермогена и еще несколько заключенных увезли в Тюмень и посадили на пароход.

Ночью 29 июня по новому стилю епископу Гермогену привязали камень на шею и бросили в воду. В июле тело святителя нашли на берегу возле села Усальского.

Сейчас его мощи находятся в Покровском храме Тобольского кремля.

Прославление святителя Гермогена состоялось на Архиерейском соборе Русской Православной Церкви в 2000 году. Его память празднуется 29 июня по новому стилю.

При подготовке статьи использованы материалы книги: Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский). Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка. Июнь. Тверь. 2008. С. 220-353.

Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.

Читайте наши статьи в Телеграме

Подписаться

Для улучшения работы сайта мы используем куки! Что это значит?