Из приговора Ревтрибунала 12 августа 1922 года г. Полтава:
«Зеленцов с высшим образованием, хорошо разбирается в происходящих исторических событиях, дает себе полный отчет в своей деятельности… Вся деятельность Зеленцова, на протяжении четырех лет, направленная к борьбе с советской властью, а равно и заявление гражданина Зеленцова, что своих убеждений он не меняет, заставляет Революционный трибунал рассматривать гражданина Зеленцова как определенного, нераскаявшегося контрреволюционера и врага трудящихся масс, а посему Революционный трибунал, руководствуясь интересами республики и революционной совестью, приговорил: гражданина Зеленцова Василия Ивановича – расстрелять».
Епископ Василий, никогда не быв женат, усыновил и вырастил пятерых детей. Никогда не стремясь к священству, тем более епископству, стал всеми любимым владыкой. В тюрьме и лагере уголовники ему помогали, выполняли его наряды, а он отдавал им свои передачи, не выдавал секреты и искренне молился за каждого.
Боли роста
Будущий священномученик происходил из священнической семьи. Его отец служил в селе Зимарово под Рязанью. После окончания Московской духовной академии Василий Зеленцов в Красноярской семинарии преподавал литургику, Священное писание, историю и сравнительное богословие. Кроме того, был выбран членом правления и казначеем обществ, помогающих бедным студентам семинарий, для чего совершенно не жалел личного времени.
Молодому педагогу хотелось построить отношения со студентами на основе доверия: сам он был максимально открыт, искренен и отзывчив. Однако старшекурсники стали этим пользоваться, позволяли себе дерзкие выходки во время занятий;
дурному примеру последовали и ученики младших классов. Это принесло огорчения и опытность: «академик» знакомился с жизнью и той стороной семинарии, которую окрестили «бурсой». К началу XIX века атмосфера в семинариях в России менее всего отвечала запросам человека искренне верующего.
Не обошлось без сложностей и в отношениях с начальством и коллегами.
Однажды Василий Иванович обратился к ректору с ходатайством от имени учеников: не устраивать на новой семинарской усадьбе прачечную мастерскую из-за «опасности, какая угрожает нравственности учеников вследствие допущения к работам женщин легкого поведения», – так было сказано в ходатайстве.
Василия Ивановича поддержала только часть учеников и преподавателей, большая часть воспротивилась, в том числе и ректор. Разразился скандал. Василию Ивановичу предложили искать новое место.
Не живи, как хочется, а живи, как Бог велит
Так и происходило в судьбе Василия Зеленцова. На новом месте учителя для старшеклассников Мариупольского духовного училища ему поручили преподавание русского и латинского языков. В свободное время Василий Зеленцов продолжает изучать Священное писание и вскоре понимает, что хочет преподавать именно его. Но все его запросы о перемене предмета, о переводе в другую семинарию с нужными вакансиями остаются без ответа.
К тому времени постарели родители: отец по состоянию здоровья готовился выйти за штат, мать чувствовала себя «поплохевшей». Письма из дома приносят все больше печальных вестей. Умер родной брат, оставив жену с шестью детьми, которые перебрались жить к его родителям.
Василий Иванович не смог переехать в Рязань, как хотел, тоскуя о своих родных, чувствуя себя в Мариуполе одиноким. Но регулярно высылал помощь семье, поддерживал осиротевших племянников. А в 1913 году Василий Зеленцов был переведен преподавателем в Казанскую духовную семинарию – ближе к дому.
Личное мнение
В 1917 году Василий Зеленцов принимал активное участие в деятельности Поместного Собора Российской Православной Церкви. На Соборе возникли горячие споры по поводу взаимоотношений Церкви и государства. Многие выступали за то, чтобы Церковь была под наблюдением государства.
Василий Иванович возражал: «Мы должны ожидать целого ряда законов, которые будут вредны для Церкви… Церковь есть Царство Христово, «Царство не от мира сего». Пусть государство – тоже богоустановленное учреждение. Они могут быть в союзе, но Церковь никак не должна быть подчинена государству, как было с Петра Великого, когда на Церковь смотрели как на ведомство православного исповедания и Церковь была признана культурно-просветительным учреждением, находящимся в подчинении у государства. Церковь по своей природе и происхождению самостоятельна».
Дебаты возникли и тогда, когда до Собора дошли сведения, что в Киеве планируется созвать Собор украинских епископов, и в связи с этим обнаружилась необходимость послать делегацию в Киев. Василий Зеленцов в этом случае выступил с резкой критикой самой идеи Украинского Собора и автокефалии Украинской Церкви, мотивируя это тем, что Украина не смогла сохранить Православие, дошла до унии, а малороссийские архиереи при Петре I сыграли отрицательную роль; угождая Петру I, они помогли ему упразднить патриаршество.
Остался с паствой
В 1918 году Василия Ивановича перевели в Полтавскую епархию миссионером, а через год рукополагают во священника. Во время Гражданской войны, когда белые вместе со многими представителями духовенства отступали, отец Василий посчитал своим долгом остаться – со своей паствой.
При этом он не осудил тех, кто уезжает, – обратился к губернатору (на территории Деникинской республики) с просьбой, чтобы эвакуирующемуся духовенству выделили отдельный вагон. Просьбу исполнили.
Один из уезжающих священников, настоятель храма кадетского корпуса отец Сергий Четвериков, передал часть церковного имущества доверенным лицам, которые дали отцу Василию записку со свидетельством приема ценностей. В 1922 году во время обыска по делу об изъятии церковных ценностей у отца Василия эту записку обнаружили и посчитали доказательством вины.
Миссионер
Отец Василий обходил бедные окраины Полтавы, в том числе сектантов, баптистов, католиков и евреев, выслушивал, утешал, помогал делом – продуктами, деньгами, вещами, лекарствами.
О нем отзывались: «Он так нежно и кротко по-христиански умел подойти к страдающему человеку, так по-матерински обласкать унывающую и страждущую душу, что невольно покорял заблуждающихся, которые говорили: «Вот это действительно христианин». Все жители города знали, что отец Василий усыновил четырех осиротевших племянников, детей своего умершего брата.
Люди разного возраста чувствовали себя единой семьей во время богослужений, которые проводил в Полтаве священник-миссионер. Он объяснял смысл каждого момента богослужения, чтобы молящиеся могли осознанно в нем участвовать. Проповеди отца Василия были не столько сказаны складно и красиво, сколько шли от сердца, от живой веры и любви.
«Не трогайте наших храмов!»
В 1922 году власти занимались ограблением храмов под предлогом помощи голодающим. Отец Василий сразу почувствовал подвох и призвал людей жертвовать хлеб, а к властям обратился со словами: «Сообщите, сколько нужно хлеба. Мы дадим вам вдвое и втрое больше, но не трогайте наших храмов!..»
Власть, как известно, ответила арестом священников.
Отец Василий случайно узнал о телеграмме, в которой 29 апреля 1922 года начальник Полтавского ГПУ Линде сообщал вышестоящему начальству в Харькове о намерении приступить к массовым арестам представителей духовенства. Рискуя жизнью, он тут же предупредил священников, и многие успели скрыться. Через месяц, 30 мая 1922 года, его арестовали.
Публичный суд
Арестованного священника поместили в общую камеру полтавской тюрьмы: политические и уголовники сидели вместе. Все продукты, которые о. Василию передавали близкие и друзья, он раздавал заключенным. Его влияние на уголовников оказалось так велико, что тюремное начальство перевело священника в одиночную камеру.
Усыновленные племянники, относившиеся к отцу Василию как к родителю, вычислили, в какую сторону выходят окна его камеры. Почти ежедневно они приходили на площадь под его окна и напоказ играли, чтобы его увидеть через решетку и получить благословение.
Суд над отцом Василием сделали публичным. Присутствовать на процессе хотели все горожане: за пару часов до начала уже не было ни одного свободного места в зале, а на площади перед училищем были толпы народа.
Защитником отца Василия был уважаемый в городе юрист, а обвинителем – сын священника из Западной Украины по фамилии Бендеровский, требовавший для него самого жесткого наказания. Во время перерывов суда отец Василий читал Священное писание.
Начальник Полтавского ГПУ латыш Линде, выступающий в качестве свидетеля, признался: «Как служителя культа и врага советской власти я вас с удовольствием расстрелял бы, но признаюсь, что я уважаю вас как человека убежденного и стойкого…»
«Я принимаю ваш вызов»
Отец Василий, когда ему предоставили последнее слово, перекрестившись, произнес: «Много за эти дни говорили против меня, со многим я не согласен, и многие обвинения я мог бы опровергнуть. Я приготовил большую речь по пунктам, но я сейчас скажу немного.
Я уже заявлял вам и еще раз заявляю, что я лоялен к советской власти как таковой… Но где дело касается веры Христовой, касается храмов Божиих и человеческих душ, там я боролся, борюсь и буду бороться до последнего моего вздоха с представителями этой власти; позорно, грешно было бы мне, воину Христову, носящему этот святой крест на груди, защищать лично себя, в то время как враги ополчились и объявили войну Самому Христу. Я понимаю, что вы делаете мне идейный вызов, и я его принимаю…» Отца Василия попытались прервать, но он попросил дать ему окончить свою речь:
«Я принимаю ваш вызов, и, какое бы наказание вы ни вынесли мне, я должен его перенести твердо, без страха, даже смерть готов принять, ибо нет награды выше, чем награда на небесах».
12 августа 1922 года был объявлен приговор – расстрел «как ярого врага трудящихся масс и нераскаявшегося контрреволюционера». Собравшиеся в зале люди стали протестовать: «Убийцы!… Батюшка, дорогой, спаси вас Христос!.. Отец Василий, благословите нас!..» Священник успокаивал протестующих: «Господь с вами, успокойтесь, все в Божьей воле, смотрите, ведь я спокоен, идите с миром по домам».
Люди кричали и просили отпустить священника, пытались защитить, но их разгоняла конная милиция.
В камере смертников отец Василий услышал, что расстрел сменили на пятилетнее заключение в лагере по ходатайству в Верховный трибунал адвоката. По словам свидетелей – не обрадовался.
Верующие ежедневно приносили цветы и продукты своему пастырю, вспоминая его помощь. Отец Василий раздавал все заключенным. Все, в том числе и уголовники, называли его «наш батюшка», «наш Василий», «наш отец», выполняли вместо него наряды и защищали от нападок надзирателей. И опять тюремное начальство решило перевести популярного арестанта в другое место, в Харьков.
В июне 1925 года отец Василий вернулся к своей духовной семье – полтавской пастве, которая все это время за него молилась, помогала передачами и ждала.
Но вернулся он не один, а с усыновленным мальчиком-сиротой: пока отец Василий был в заключении, он помогал нищей женщине, матери этого ребенка, жившей недалеко от лагеря.
Вскоре после освобождения отца Василия рукоположили в сан епископа, имя осталось прежним. Он стал епископом Прилукским, викарием Полтавской епархии. С первых же дней он в своих проповедях стал призывать к борьбе с врагами Христа, какими он считал всех богоотступников, богохульников, живоцерковников, раскольников: «Никаких поблажек им, никаких компромиссов с ними, бороться и бороться с врагами Христа, не бояться пыток и смерти, ибо страдания за Него – высшее счастье, высшая радость», – проповедовал он.
Близкие люди говорили ему после богослужения: «Владыка, ну зачем вы все это говорите? В церкви постоянно шпионы, следят за вами, слушают и доносят, и мы боимся за вас». На это он иногда отвечал с улыбкой: «Да что же особенного такого я сказал, я, право, не знаю, – они не такого заслуживают».
Нормальные отношения Церкви с властью впереди
Епископ Василий готов был пострадать за Христа, но после камеры смертников, в сане епископа успел сделать еще немало, предотвратил раскол в своей епархии. В очередной раз его арестовали 27 августа 1926 года в Харькове и отправили в Бутырскую тюрьму. Власти, наученные горьким опытом, специально выслали епископа подальше от паствы, чтобы не вызывать народных волнений.
На допросах епископ высказал предположение: «Если советская власть не будет ни намеренно, ни ненамеренно требовать от Православной Церкви ее самоубийства и саморазрушения (то есть отказа от устоев Православия), я считаю вполне возможными нормальные отношения между Православной Церковью и советской властью. К сожалению, если советская власть находит основания обвинять часть православных в прошлом или настоящем в нелояльном отношении к ней, то, с другой стороны, и Православная Церковь получает от советской власти <…> удары по своим устоям. Нормальные отношения еще впереди».
Епископа Василия обвинили в «дискредитации советской власти» и отправили на три года на Соловки.
Поправка декларации митрополита Сергия
Когда в 1927 году епископ Василий ознакомился с декларацией митрополита Сергия (Страгородского), то открыто выразил свое несогласие в послании митрополиту, которое назвал «Необходимые канонические поправки к Посланию Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия и Временного при нем Патриаршего Священного Синода от 16 (29) июля 1927 г.».
Главным условием жизни Церкви отец Василий считал ее свободу, независимость и оставил, между прочим, весьма интересные рассуждения о «церковной политике»:
«Постановление Поместного Собора от 2 (15) августа 1918 года содержит в себе отказ Всероссийской Православной Церкви вести впредь церковную политику в нашей стране и, оставив политику частным занятием членов Церкви, дало каждому члену нашей Церкви свободу уклоняться от политической деятельности в том направлении, какое подсказывает ему его православная совесть;
причем никто не имеет права принуждать церковными мерами (прямо или косвенно) другого члена Церкви примыкать к чьей-либо политике <…>
Поэтому <…> ни Всероссийский Патриарх, ни его заместители и местоблюстители и вообще никто во Всероссийской Православной Церкви не имеет канонического права назвать свою или чужую политику церковной, то есть политикой Всероссийской Церкви как религиозного учреждения, а должны называть свою политику только своей личной или групповой политикой.
Никто во Всероссийской Православной Церкви не может принуждать (прямо или косвенно) церковными мерами другого члена Церкви примыкать к чьей-либо политике, хотя бы и патриаршей.
Политика же митрополита Сергия и его Синода, как и политика почившего Патриарха Тихона, как и политика Карловацкого собора, суть только их личные, групповые политики, а не церковные политики и ни для кого не обязательны, и никто не имеет права канонического принуждать церковными мерами кого-либо примыкать к какой-либо из этих политик.
Стараниям митрополита Сергия и его Священного Синода добиться от гонящих Всероссийскую Православную Церковь большевиков мирного отношения к ней Церковь не может не сочувствовать, ибо христианам заповедано от Бога: «если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми» (Рим. 12:18). Но Христос разрешает Церкви принять от митрополита Сергия и его Священного Синода только такое примирение с гонителями ее, большевиками и их советской властью, которое действительно будет миром Христовым, то есть миром такого содержания и качества, каких требует Христос, сказавши: «Ищите прежде всего Царствия Божия и правды Его» (Мф.6:33), а не земного благополучия и безопасности, ибо всякий иной мир безусловно запрещен Церкви Христом на все веки и вечность…»
«С декларацией Сергия я не согласен по ряду моментов содержания ее, в частности, не согласен и с тем, что советская власть есть от Бога, тогда как она уничтожает все, что есть Божьего на земле».
Через год епископа Василия досрочно освободили из Соловецкого лагеря и отправили в трехлетнюю ссылку в Сибирь. Немного восстановившись после тяжелого этапа, владыка с воодушевлением занялся написанием богословских трудов: переводом литургии на русский язык с богословскими примечаниями, библейскими пояснения к книге Апокалипсис. Но в конце 1929 года епископа вновь арестовали и после допросов, как «важную персону» отправили в Москву, в Бутырку.
Не конец, а начало…
В январе 1930 года епископа Василия допрашивал сам начальник 6-го отделения СО ГПУ – ОГПУ Тучков, к компетенции которого относилась борьба с религиозными организациями в СССР. Главным вопросом было отношение епископа к советской власти. Владыка был настроен мирно: «В настоящее время в политическом отношении я признаю советскую власть признанной народом, и потому политически законной, и поэтому считал и считаю себя нравственно обязанным искать мира с советской властью, хотя она нам его и не дает».
На предложение искать мира власть ответила приговором к расстрелу, что и исполнила 3 февраля 1930 года. Владыка был погребен на Ваганьковском кладбище в Москве в безвестной могиле.
При подготовке статьи были использованы следующие материалы:
- Игумен Дамаскин (Орловский). Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Январь. Тверь. 2005. С. 317–337.
- Мазырин А. В., свящ. Священномученик епископ Василий (Зеленцов) как боец за единство и достоинство Русской Православной Церкви (по материалам сводок ГПУ УССР середины 1920-х гг.) // История страны в судьбах узников Соловецких лагерей. Сборник научных статей и докладов научно-практической конференции. Вып. 5. – Соловки: Соловецкий музей-заповедник, 2020. – С. 87–100.
- Машаков В., свящ. Митра – мученический венец. Священномученик Василий (Зеленцов), епископ Прилукский, викарий Полтавской епархии // Рязанский богословский вестник. – 2023. – № 1 (27). – С. 88–93.
