«Я оказался не готов к эмоциональному дискомфорту»

Team4Kids — не фонд, а благотворительная инициатива. Топ-менеджеры крупнейших российских компаний бегут марафон – за участие в нем они вносят пожертвования в пользу детей, которым нужна помощь. Год назад бизнесмены бегали, чтобы собрать деньги в пользу фонда «Подсолнух», – тогда удалось привлечь более 2 млн рублей. В этом году забег прошел в пользу детского хосписа «Дом с маяком» – собрали около 630 тыс. рублей.

Идея Team4Kids зародилась у Ярослава Глазунова и его коллеги Геннадия Ванина. Ярослав – руководитель российского офиса Spencer Stuart (международная консалтинговая компания, занимается формированием управленческих команд крупнейших бизнес-структур мира), он решил объединить свои деловые связи и увлечение бегом, чтобы помогать детям.

Теперь, спустя два года, Ярослав видит сильные и слабые стороны проекта Team4Kids.

Деньги приносят не только бегуны

Ярослав Глазунов

– Как родился Team4Kids?

–  Мы работаем с представителями крупного бизнеса, и у нас широкие связи в этой сфере. В то же время многие мои коллеги любят бег и участвуют в марафонах. Когда что-то любишь, начинаешь заражать этой любовью окружающих. Так что люди, с которыми мы встречаемся по работе, тоже начинают интересоваться бегом. И мы подумали: почему бы не запустить инициативу, которая бы позволяла группе единомышленников собираться в рамках забегов. Добавив к этому «добрую» составляющую — благотворительные сборы, мы получили проект Team4Kids.

– Это была ваша оригинальная идея или вы ее где-то почерпнули?

– Мы позаимствовали эту практику у наших коллег из нью-йоркского офиса Spencer Stuart. Однако у них команда Team4Kids полностью состоит из сотрудников компании, тогда как у нас — процентов на 10—15, остальные — топ-менеджеры других организаций.

– Сколько человек вам удалось привлечь к участию в забеге?

– В первый раз — около 40, в этом году — примерно 30. Но надо понимать, что деньги приносят не только бегуны. Мы просим их придумать, как привлечь дополнительные средства. Скажем, они могут предложить сотрудникам своей компании пожертвовать какую-либо сумму. Например, в прошлом году мы получили много переводов от рядовых сотрудников банка Home Credit. А Джери Калмис, тогда еще глава Tele2, а сейчас — Metro Cash & Carry, написал пост и попросил сотрудников за каждый километр, который он пробежит, внести какую-то сумму. Поскольку он бежал полумарафон, то есть 21 км, сумма в итоге получилась крупная.

– Сколько в среднем жертвовали те, кто бежал, и те, кто не бежал?

– Те, кто бежал или был к этому близок, жертвовали больше всех — тысяч 50-70. Те, кто не бежал, — от 100 рублей до 10 тыс. Но были и крупные жертвователи, которые вкладывали 200—300 тыс. рублей.

У вовлеченности в чужую личную историю есть оборотная сторона

– Следите ли вы за тем, на что идут собранные средства, и общаетесь ли с подопечными фонда «Подсолнух»?

– Да. Конечно, это важно, но вовлеченность в жизнь фонда и его подопечных имеет и негативный эффект. С одной стороны, ты даешь людям то, чего у них не было: деньги на жизненно необходимую операцию, внимание, заботу, общение, но с другой — испытываешь эмоциональный дискомфорт. Я понял, что, вторгаясь с благими побуждениями в жизнь человека, я вызываю у него определенные ожидания — что я буду рядом, что со мной можно будет регулярно общаться.

Возможно, это издержки нашей концепции. Мы решили, что людям, которые впервые побегут полумарафон, нужно понимать, ради кого они это делают, — так им легче будет перенести трудности длинного забега.

Каждому бегуну дали «талисман» — одного из подопечных фонда.

Я смог лично познакомиться со своим «талисманом», 16-летней Ксюшей Кравченко. Когда проект завершился, я понял, что не готов сказать ей до свидания, но и не могу общаться с ней так часто, как она хочет: с моим графиком это очень сложно. И Ксюше кажется, что я ее предаю.

– В будущем вы думаете отказаться от идеи «талисманов»?

– Я не нашел для себя ответа на вопрос, насколько она оправдана, но понимаю, что повторять этот опыт я бы не стал. Если у тебя каждый раз новый «талисман» — это бездушный конвейер. С этической точки зрения, это нехорошо, да и осознавать, что ты оказываешь воздействие на судьбу другого человека, довольно тяжело. И если ты можешь вычеркнуть его из своей жизни, то он не может: ты ассоциируешься у него с новыми темами, диалогами, новым взглядом на жизнь.

– Сколько человек работают над проектом?

– Три: Светлана Томашевская — тренер, Геннадий Ванин — руководитель проекта и я — родоначальник идеи. На мне — контакты и вовлечение людей, а вся реализация — на Светлане и Геннадии. В зависимости от ситуации в дело вступают другие коллеги из Spencer Stuart — максимум до 10 человек. Мы просим их кого-то нам порекомендовать, с кем-то связать.

– С какими сложностями вы сталкиваетесь, привлекая людей к участию в проекте?

– Я твердо убежден: у каждого есть потребность делиться, что-то отдавать другим. Это самый очевидный способ оставить след в мире. Но потребность не всегда очевидна — иногда она ждет своего часа, чтобы раскрыться.

Те, кого мы «вербуем», — первые лица крупных компаний — точно готовы делиться деньгами. Но для нас проблема в том, что 90% из них уже давно занимаются благотворительностью: кто-то патронирует детский дом, кто-то дом престарелых, у кого-то свои фонды. У них все отлажено: стратегия, команда, работающие механизмы. Зачем что-то менять? Когда к ним приходят такие, как мы, они могут дать, скажем, 100 тысяч рублей. Но это будет разовая помощь. Нам же нужна постоянная вовлеченность.

– Если у крупных компаний уже есть свои фонды, не думали ли вы обратиться к среднему бизнесу?

– Нет. В нашем деле многое строится на связях. Мы все рабочее время посвящаем крупному бизнесу, а в среднем мало кого знаем. Расходовать ресурсы на их привлечение, я считаю, нецелесообразно.

Я сам — иллюстрация пользы бега

– Вам не приходится уговаривать людей заниматься благотворительностью, но заниматься бегом точно не каждый согласится — тем более что среди первых лиц крупных компаний далеко не все спортсмены. Как вы их убеждаете?

– Я верю в концепцию «не имей сто рублей, а имей сто друзей». Всегда легче убеждать тех, с кем ты знаком лично. Я сам — иллюстрация пользы бега. Люди, которые меня знают, видят, как я изменился, начав бегать. Я сбросил 18 кг, стал более дисциплинированным, научился жестко расставлять приоритеты, лучше просчитывать последствия своих действий. Я начал яснее мыслить, эффективнее работать. Во время бега у меня из головы выветриваются тяжелые мысли, все раскладывается по полочкам, появляются ответы на важные вопросы. К тому же я интеллектуально развиваюсь: бегая, я слушаю аудиокниги.

Большинство — процентов 80 — людей, которых я привлек, побежали впервые в жизни. Примерно для половины из них бег после этого стал частью жизни. А кто-то, например Алексей Филипповский, финансовый директор «Сибирской генерирующией компании», даже создал свою мини-команду по бегу с благотворительными целями.

– Как вы расцениваете такой шаг?

– Если наша идея зацепила кого-то и стала развиваться независимо от нас — отлично. Для меня это признание ее жизнеспособности. Не вижу смысла держать ее при себе, как хомяк, и никому не отдавать. Эффект масштаба очень важен.

– С чем вы связываете снижение сборов на второй год проекта?

– Я вижу четкую связь между временем и усилиями, которые мы тратили на проект, и результатами. В прошлом году мы серьезно вкладывались в это дело: встречались с людьми, объясняли им нашу концепцию, пытались их «вербовать» в команду, просили кого-то нам порекомендовать, искали спонсоров. В итоге мы очень успешно стартовали.

В этом году мы решили, что механизм уже отлажен, люди помнят о нашем проекте и все должно идти само собой. Мы ошиблись. Надо было заново вкладывать время, силы, и креатив, чтобы проект не затухал.

– Какова структура издержек Team4Kids?

– В основном они связаны с технической организацией — съемками видеороликов, привлечением специалистов по социальным медиа и т. д. Но затраты не столь существенны, поскольку многие идут нам навстречу и помогают либо бесплатно, либо за очень небольшие деньги.

Например, когда мы снимали ролик, Тимур Бекмамбетов, режиссер и учредитель фонда «Подсолнух», бесплатно предоставил нам свою студию (аренда которой в противном случае обошлась бы нам, думаю, очень дорого). А тренировки бегуны оплачивали сами.

– Что вы получаете от спонсоров?

– Они помогают нам своими товарами. Colgate выдавала призы, Nestle предоставляла воду, Asics — футболки. В сборе средств они не участвовали.

Мы несем ответственность перед теми, кого «завербовали»

– Как вы планируете развивать проект?

– Запуская Team4Kids, мы не думали, что эта инициатива получит развитие и станет профессиональным механизмом. Но оказалось, что у нас нет выбора: нас спрашивают, когда следующий забег, фонды хотят с нами сотрудничать.

Мы создали прецедент и теперь должны его поддерживать.

Когда мы начинали, мы почти ничего не знали, действовали хаотично. Нам было важно любыми способами собрать средства. Сейчас наша задача — профессионализировать процесс. Как в любом бизнесе, нужно составить план, прописать в нем сроки, цели, задачи, контролировать его реализацию. Условно говоря, если мы решаем, что следующий забег будет весной, нужно разбить подготовку на стадии — понять, когда что должно произойти.

Например, мы должны начать формирование нового состава бегунов сейчас, закончить — к августу. С августа мы должны расписать план тренировок, проследить, чтобы люди прошли обследование у врачей и т. д. Плюс надо найти несколько корпоративных спонсоров — организаций, которые будут выделять деньги из бюджета, а не из кармана руководителя. То есть главное — понять, кто побежит и как мы соберем деньги.

В идеале нам нужно добиться, чтобы состав нашей команды был на 70—80% неизменным. Во-первых, тогда нам не придется каждый раз искать, кто с нами побежит. Во-вторых, мы несем ответственность перед теми, кого «завербовали». Мы приглашали в свой проект людей, которые не только никогда не бегали, но и зачастую не занимались спортом. Пробежать полумарафон — серьезный стресс для их организма, можно получить травмы. А если у нас будет один и тот же состав, то бегуны уже наберутся опыта.

Среди других задач — определиться, какая у нас концепция: помощь пожилым, бездомным или детям. От этого во многом будет зависеть подход к выбору фондов — мы до сих пор не решили, будем ли постоянно сотрудничать с одним фондом или каждый год с разными. Кроме того, нам надо и самим более творчески подходить фандрайзингу, и помогать бегунам придумывать оригинальные способы сбора средств.

– Что бы вы могли перенять у благотворительных фондов, работающих в России?

– Team4kids погрузил нас в мир благотворительных фондов, и мы начали к ним присматриваться. Но я бы не сказал, что у нас много фондов, у которых можно учиться: многие действуют так же хаотично, как мы. Профессиональных и хорошо организованных фондов у нас единицы — среди них, например, «Подари жизнь», «Фонд Хабенского». Их опыт нам точно нужно изучить.

– Что вы поняли о фандрайзинге за два года работы?

– Когда приходишь и говоришь: «Дайте денег на хорошее дело», — это, как правило, не цепляет. Ведь когда мы решаем, в какой ресторан идти, мы не выберем тот, где можно просто поесть пюре с котлетами. Нам важен антураж, обслуживание, меню. В благотворительности так же: просто просить денег — как есть пюре с котлетами — скучно, не интересно. Людям нужно что-то особенное.

Когда начинаешь профессионально смотреть на фандрайзинг, придумывать что-то креативное, это начинает работать. В этом смысле, я считаю, очень крутая идея у фонда «Друзья», который помогает другим фондам быть более профессиональными.