Итак, в прошлой своей статье я постарался объяснить, что вовсе не считаю себя самым несчастненьким, своего рода исключением, отличающимся от других бомжей, которые, видимо, скитаются потому, что им это нравится. Отнюдь не пытаюсь давить на жалость: смилуйтесь, Христа ради, над сирым и убогим. Говорю со своими более благополучными соотечественниками, как равный с равными. И не прошу: верьте мне, люди! Нет, я говорю: откройте глаза, оглянитесь вокруг себя, и вы сами увидите все то, о чем я пишу. Именно это и вызывает реакцию близкую к истерике у некоторых читателей, ведь ничто так страшно не раздражает, как сказанная вслух правда.
Но мне могут возразить, что, наверное, есть и судимые люди, которым после освобождения не пришлось идти на вокзал. Да, конечно, есть. Например, мой приятель, Михаил Молоков после освобождения из лагеря с помощью своих единоверцев по какой-то секте, купил себе дом в поселке, в Орловской области, в Ливенском районе. Сам по себе случай уникальный – у многих ли есть такие друзья?! В том поселке он, наверное, был единственным непьющим, некурящим, не ругающимся матом человеком (за что могу поручиться – хорошо знал его лично). Но окрестная милиция (они там, в селах, спиваются от безделья) встала на дыбы: «Уезжай – а то посадим!» Он даже в Молдавию ездил (не в Приднестровье, а именно в Молдавию – русский человек!), чтобы узнать – нельзя ли там, у единоверцев как-то пристроиться. Сейчас уж и не знаю (связь у меня с ним утеряна) – может и выжили его уже с Орловщины.
Другой мой «односиделец», житель станции Бастыево, расположенной на границе Орловской и Тульской областей, жаловался мне, что ему после освобождения просто житья нет. То орловские опера приедут – бьют; то тульские опера прикатят – бьют. То и дело ведь где-то кражи происходят, какие-то иные преступления. А у нас в России как преступников ищут? Хватают судимых (да и не только судимых) и бить начинают. Кто первым побоев не выдержал и вину на себя взял – тот и виновен…
Помню, в газете «Московский комсомолец» была опубликована большая статья о некоем писателе (не запомнил, к сожалению, его фамилии), который решил помочь бездомным. Добрый, но наивный человек всерьез верил в то, что вся проблема лишь в самих бомжах. Надо, дескать, их только наставить на путь истинный – и все будет отлично. Собрал он группу добровольцев и повез их на Псковщину (нищий, вымирающий регион, свыше 700 брошенных сел и хуторов), в заброшенное село. Мол, организуем тут нечто вроде фермерского хозяйства, будем земледелием заниматься… Сейчас, ага! Не успели они там обосноваться, как прикатили пограничники. Оказалось – там погранзона. С Латвией. Все бездомные были схвачены и брошены в спецприемник. А то вдруг они – латышские шпионы!
Нельзя ведь было просто записать все данные со слов людей, которые и не думали ни от кого прятаться, и оставить их в покое. Люди бы жили в своем селе, а «органы» проверяли бы по своим каналам правдивость записанных данных. Проверив – могли бы выдать новопоселенцам нормальные документы. Так и ожило бы село… Но ведь это было бы совсем не по-российски! Этак, глядишь – и другие бомжи в заброшенные села потянутся! А кто ж будет подыхать от холода на асфальте? Кто в лагерях будет содержать на своем горбу сотрудников МВД? Пусть лучше земля пустует, пусть на нее латыши претендуют (а они так и делают – на пустые-то земли всегда претендовать легче, нежели на заселенные), лишь бы пограничникам забот меньше было. И почему ж эти пограничники не потребовали себе у латышей ордена, за сохранение русской земли пустой? И никто, разумеется, не скажет, что тем стражам границ, которые в бомжах шпионов увидели, видимо следует обратиться к психиатру…
Ладно, вышли те бездомные из каталажки (между прочим – им ведь там обязаны были документы выправить и с трудоустройством помочь. В идеале, спецприемники именно для этой цели и существуют), поехали в Московскую область (подальше от грозной латышской границы). Обосновались в каком-то запустелом селе, на окраине Серпуховского района… Узнал об этом местный прокурор. И что – похвалил за то, что не бродяжничают, брошенные земли обживают?.. Ну да, сейчас! Это был бы какой-то не российский прокурор! Приказал сей деятель их выселить – российских граждан, из российского же региона! Пришлось им перебираться на другой край Подмосковья – в Сергиевопосадский район. К тому времени, когда их разыскал корреспондент МК, у них и там уже появились проблемы… Кстати, я не знаю, был ли среди тех бездомных, хоть один человек ранее судимый.
Нужно помнить, что бомж – это человек лишенный всего: пенсий, пособий, выплат по инвалидности… Он если где-то как-то не подработает – то и не покушает. Это обычный человек, может надеяться как-то вывернуться с помощью каких-то льгот, пенсий, пособий. Бомж может надеяться только на свои руки. Многие ли москвичи, питерцы, или екатеринбуржцы, задумываются над тем, что сельское хозяйство юга России, в основном трудом бомжей и держится? Приезжает, допустим, в Астраханскую, или Ростовскую область какой-нибудь гражданин Казахстана, или Узбекистана – корейской, уйгурской или чеченской национальности. Берет (подозрительно легко берет – попробуйте вы взять…) землю в аренду. Нанимает бомжей. И те, от зари до зари, без выходных и проходных (именно так – о трудовом кодексе там смешно и заикаться), в прокаленной южным солнцем степи, вкалывают на арбузных, дынных, луковых или помидорных плантациях. Благополучные граждане, упрекающие бомжей в лени и тунеядстве, от такой работы в петлю полезли бы. А бомжи не вешаются – они и такой каторге рады. Но вот заканчивается уборка урожая, приходит время расплачиваться с работниками. И тут «вдруг» приезжает милиция. Всех бездомных хватают и увозят в спецприемник. Плакали их денежки.
И все довольны: милиция (зря старались, что ли?), местное начальство (землю-то в аренду не за красивые глаза отдавали), корейцы (равно – уйгуры, или чеченцы) – само собой. Все хвалят трудолюбивых корейцев (чеченцев, уйгуров), которые все лето в картишки поигрывали. Все ругают ленивых алкоголиков-бомжей, которые работать не хотят, только бродяжничают, да воруют. И куда только государство смотрит – давно бы уже вышвырнуло всех этих тунеядцев куда-нибудь на Таймыр, или загнало бы в какие-нибудь лагеря, да заставило бы работать…
И москвичи, питерцы, екатеринбуржцы (и не только), покупая на рынках арбузы, дыни, лук, помидоры и прочие дары юга, обильно политые потом бомжей, тоже частенько гривами кивают: ах, эти несносные бомжи – они неисправимы!
Недавно в одной из газет прочел о том, что уже и в Московской области нарисовалось семейство подобных арендаторов-корейцев. Газета восхищалась их трудолюбием, чистотой и порядком, царящими в их жилище (знакомая песня), и недоумевала по поводу того, что ни один бомж из окрестностей не захотел наниматься к этим людям на работу, за приличные как будто деньги. Да, чувствуется, что Подмосковье корейцами еще не освоено – на юге взаимопонимание между арендаторами и местными властями доходит до того, что на корейско-чеченско-уйгурские плантации гоняют порой местных студентов.
Но может, кто-то захочет меня упрекнуть в национализме? Может кто-то хочет указать мне на то, что плохих людей хватает и среди русских, а у чеченцев, корейцев и уйгур, есть свои положительные стороны?.. Да я и не думаю спорить! Разумеется, на всю эту ситуацию можно взглянуть и под иным углом зрения. Давайте так и сделаем!.. Вот приезжают из Средней Азии арендаторы – на те самые земли, на которых русские колхозники (да и фермеры тоже) нищенствуют, что называется, зубы на полку кладут. Нанимают тех самых бомжей, о которых любое русское начальство хором скажет, что они ни в жизнь работать не будут, к труду совершенно не способны, умеют только воровать и попрошайничать. И вот на этой земле, на которой (как считается в России) ничего не заработаешь, руками якобы ни на что не способной нищеты – они делают приличные деньги. И земля у них родит, и бомжи работают – получше чем обычные сельские жители в своих колхозах. При этом арендаторы не получают никаких поблажек, никаких льгот и кредитов от государства. Сами раздают взятки направо и налево. От них никогда не услышишь подленьких ироничных фразочек: «Что? Бомжи?! И вы верите, что они способны работать? Да они кайф ловят от бродячей жизни, их под автоматом работать не заставишь!» (между прочим – дословная цитата из интервью известного деятеля культуры ныне покойного – поэтому не называю его фамилию). Корейцы, уйгуры и чеченцы не сомневаются, что бомжи ничем не отличаются от других людей, надо их только заинтересовать. И они никогда не пытаются бомжей исправлять – в отличие от русских идиотов-председателей и директоров, у которых прямо-таки мания, – в каждом приходящем устраиваться на работу, видеть потенциального негодяя, алкоголика, вора и тунеядца.
Корейцы, чеченцы и уйгуры никогда не лезут во внутренний мир бомжа, не пытаются копаться в его душе и в его прошлом. Пьет он – ну и пусть, они ему еще и нальют после работы. Судимый он, ну и что? Какая разница арбузам, кто их собирает – судимый, или кандидат наук? У бомжа нет паспорта? Так работают ведь руки, а не бумажка! Тех самых бездомных, которые гнут спины на среднеазиатских арендаторов, русские начальники никогда не возьмут на работу в колхоз или на какое-нибудь предприятие.
Но ведь в России громадные массивы заброшенных земель, тысячи покинутых деревень. Казалось бы, если кто-то не верит в способность бомжей нормально жить в среде обычных людей и работать на каких-то предприятиях, что мешает выделить этим бомжам землю и жилье где-нибудь в захолустье? Пусть там живут себе, как хотят, все лучше, чем по вокзалам скитаться.
Примерно так я и рассуждал, когда в свое время, потеряв надежду на трудоустройство в колхозах, решил просить у местных властей землю. Ну как же, поди не в Китае живем. Села пустые стоят, селись, пожалуйста!
Ох и наивный я тогда был – аж самому сегодня смешно.
Сейчас-то понимаю (по крайней мере, никто меня не убедил в обратном), что земля пустует только потому, что ее людям просто-напросто не дают. Нефть и газ – они ведь кончатся рано или поздно. Или резко упадут в цене, если человечество изобретет какой-нибудь био-двигатель. А землица никуда не денется, она во все времена ценилась. Но сейчас пока хозяевам жизни не до нее, есть, что хапнуть из недр отечества. Нужно только оградить землю-матушку от неуместных притязаний русских людишек. Пусть отдохнет маленько.
Ну, можно, в порядке особого исключения, выделить участок-другой какому-нибудь сбрендившему миллионеру вроде Стерлигова, которого после Рублевки в лес потянуло; или актеру на пенсии, от безделья возомнившему себя крестьянином. И по телевизору этих деятелей показать. Это – ничего. Это – не страшно. Страшно и опасно допустить к земле настоящих работяг, простых зачуханных русских мужичков, испокон веку презираемых, да государство при этом кормящих. А ну как подымутся на землице, да шею разогнут, да людьми себя почувствуют!.. Вон, в Китае своим землю дали и оторопь берет, как вчерашнее стадо безликое оклемалось, да вечно голодную страну едой завалило! И как потом у них землю без крови отымешь? Да еще личностями себя вообразят, о правах своих верещать научатся…
Нет уж – картошечку, огурчики и прочую снедь (равно как лен, меха, одежду) можно и из-за бугра притарабанить. Из того же Китая, например. А землицу придержать надо. Мужичкам на ней делать нечего. Пусть бутылки на помойках собирают, смирнее будут…
Но в ту пору я был глуп и наивен, а потому, ничтоже сумняшеся, приперся со своей просьбой насчет земли сначала в Орел. Мол, дайте мне какой-нибудь заброшенный участок в глухомани, на любой окраине вашей области. Никаких кредитов не надо, только землю дайте и в покое оставьте.
Там начали бубнить что-то мавловразумительное: дескать, ты бы в колхоз обратился, дорогой товарищ.
Ладно, примерно с такой же просьбой заявился я в Смоленск. Там воззрились на меня так, будто инопланетянина увидели. «Да ты че, ты че! Че ты там делать будешь!» Вот заботушка-то у них обо мне какая, что я делать там буду?! Видимо на вокзалах ошиваться для меня лучше, чем в глухомани «пропадать».
Подскочил я в Торжок. Это райцентр в Тверской области, до которого электрификация дотягивает, а дальше уж тепловозная тяга и никаких электричек. Думаю, может в районном-то центре скорее проблему решат, чем в областном? Все-таки области в России большие.
Посмотрели на меня в Торжке печально, повздыхали сочувственно: «Вы знаете, у нас тут семьсот беженцев из Таджикистана. Вы уж куда-нибудь подальше езжайте, там, может быть, вам помогут».
В Москве существуют представительства многих областей, краев и республик. Своего рода областные посольства. Существует и представительство Новгородской области. Позвонил туда. Говорю: «У вас в области заброшенных сел уйма. Например, в Маловишерском районе. Нельзя ли как-то там клочок земли официально получить и легально в одном из заброшенных сел поселиться?» Меня даже не дослушали. «Нет-нет, что вы! Мы такими делами не занимаемся, езжайте туда на места, там узнавайте». Спрашивается, а какими ж вообще делами они в Москве занимаются?
Впрочем, может оно и лучше, что землю мне не дали? А то навалились бы на одного с сошкой, семеро с ложкой. Да ведь и не ограничились бы этим. Всем кому не лень, обязательно зачесалось бы, зазудело бы невыносимо меня «исправлять», проверять, и на путь истинный наставлять. Пришлось бы, наверное, бежать, сломя голову, бросив все нажитое, от всех этих начальствующих маньяков. И тогда назвали бы, наверное, меня негодяем, так и не вставшим на путь исправления.
Но у кого-то может возникнуть мыслишка: «А может этим судимым так и надо? Чего с извергами и душегубами цацкаться?» Что ж, я готов посвятить этой теме следующую свою статью, притом, что хочу еще раз напомнить: судимые составляют лишь часть от общего количества бомжей; в бомжа можно превратить кого угодно. Без всяких исключений.
Олег БОРОВСКИХ
