Летом 2025 года в США на свет появился ребенок, зачатый 30 лет назад. На тот момент его биологической маме было более 60 лет и она больше не планировала вынашивать и рожать эмбрион, который был заготовлен для ЭКО. Но для малыша, три десятилетия пролежавшего в криозаморозке, нашлись другие родители, которые согласились принять его в свою семью: супруги Линдси и Тим Пирс усыновили мальчика.
Как объясняют в христианской организации Open Hearts, которая помогала Линдси и Тиму, речь идет не о донорстве эмбриона, а именно об усыновлении – почти таком же, как если бы ребенка взяли из детского дома, просто начавшемся на девять месяцев раньше. Приемной маме подсадили выбранный эмбрион, затем последовали беременность и роды.
В США усыновление эмбрионов – обычная практика, интерес к которой стабильно растет: за последние семь лет число таких детей, получивших возможность родиться, только в опыте Open Hearts составило 1150 человек, а есть и другие организации. Растет как число потенциальных приемных родителей, так и тех, кто готов передать оставшиеся после ЭКО эмбрионы на усыновление. Мотивация при этом включает не только желание стать родителями: многие считают, что, усыновляя «снежинок» (так ласково называют замороженные эмбрионы), они в буквальном смысле спасают детей от десятилетий ожидания в криокамерах.
Откуда берутся «снежинки»
При ЭКО (экстракорпоральном, то есть вне тела, оплодотворении) мужские и женские клетки соединяет не природа, а эмбриолог.
Для этого у женщины с помощью пункции из яичника берут одну или несколько яйцеклеток, мужчина сдает сперму. В случае, когда ЭКО происходит в естественном цикле, женский организм не подвергают гормональной стимуляции. Однако эффективность такого ЭКО довольно низкая, поэтому, как правило, речь идет о протоколе, в котором женщине вводят дозу гормонов, в результате чего созревает сразу несколько яйцеклеток. Их оценивают по качеству, и затем самые лучшие оплодотворяют, с помощью специальной иглы вводя в них сперматозоиды (как правило, они также проходят предварительный отбор).
В итоге получается сразу несколько эмбрионов, часть из которых может остановиться в развитии и погибнуть, а часть будут пригодными к имплантации в матку. При этом по закону в России можно переносить не более двух эмбрионов за один раз. Остальных придется заморозить с тем, чтобы использовать их при дальнейших попытках. При заморозке эмбрионов биологические родители подписывают документы, в которых указывают, как поступить с эмбрионами в случае развода или смерти одного из родителей.
Некоторые пары возвращаются за своими замороженными эмбрионами. Но в случае, если их было слишком много или у семьи наступила естественная беременность, а также если изменились личные обстоятельства – супруги развелись, тяжело болеют и так далее – словом, есть препятствия для рождения детей, эмбрионы могут остаться не востребованными. Пара может оплачивать их хранение в криозаморозке, но часто и этого не происходит: спустя время некоторые родители просто «забывают» своих нерожденных детей в клинике. При этом утилизировать эмбрионы клиника не имеет права. Так «снежинки» лишаются возможности быть рожденными.
В криозаморозке также находятся донорские эмбрионы, зачатые из биологического материала женщин и мужчин-доноров, которые даже никогда не встречались. Они также ждут своей участи.
Русская Православная Церковь призывает с осторожностью относиться к ЭКО и выступает резко против криоконсервации эмбрионов, поскольку считает, что жизнь начинается в момент зачатия.
В России такая практика пока не распространена. Но мы нашли женщину, которая решилась на усыновление эмбриона не только из-за проблем с деторождением, но и исходя из христианского милосердия, и записали ее историю. А также поговорили с эмбриологом, священником и узнали о том, почему законодательство в этой сфере пока не совершенно и что мешает массовому распространению практики усыновления эмбрионов в России.
Мужской фактор бесплодия
Елене (имя и некоторые несущественные детали биографии героини изменены по ее просьбе) около сорока. Стройная, высокая блондинка катит прогулочную коляску по дорожкам парка Коломенское. В коляске вертится очаровательный темноволосый мальчик шести месяцев. Он то с интересом смотрит на меня, то начинает теребить игрушку, то тянет в рот пристегнутую к яркой курточке соску – только все время норовит захватить не тот конец. «Малыш, нам спать пора», – мягко говорит Елена, накрывает коляску специальным пологом, чтобы отгородить сына от шумного парка, и начинает тихо напевать колыбельную. Когда ребенок наконец засыпает, она начинает свой рассказ.
«Об усыновлении эмбрионов я знала давно, наверное, с начала двухтысячных. Я православная, но у меня есть подруга-католичка, которая живет в Европе: она рассказывала, что верующие женщины находят не нужные никому эмбрионы, вынашивают и рожают. Я еще тогда подумала: какая хорошая идея! Здорово, что эти дети не остаются брошенными!»
На себя Елена подобный сценарий не примеряла, хотя в целом идею усыновления, в том числе из детского дома, не отвергала никогда. С супругом они до поры до времени о детях не задумывались: работали, путешествовали, разбирались с жилищным вопросом. Так прошло около семи лет в браке, а когда они наконец решились, выяснилось, что есть серьезная проблема – так называемый мужской фактор бесплодия, когда беременность не наступает из-за проблем с фертильностью у мужчины. И Елена с мужем вернулись к теме усыновления.
«Мы даже прошли школу приемных родителей, но по ее окончании поняли, что, наверное, не справимся с ребенком из системы. У нас была очень хорошая ШПР, нам все честно рассказали: и о том, какие бывают трудности, и о сложных и страшных случаях. Чем больше я узнавала, тем яснее понимала: сама, может быть, и рискнула бы, но мой муж к такому точно не готов, а значит, у меня не будет никакой особенной помощи и поддержки». Супруги отказались от этой идеи.
Документ об учебе в ШПР временно был положен на полку, и началось долгое и сложное лечение бесплодия. «Было очень много попыток, очень много потерянного времени и денег. Я до сих пор испытываю много злости по отношению к тем врачам и клиникам, которые просто разводили нас на деньги. Тебе предлагают пить какие-то витаминчики, поделать массажи, предлагают просто расслабиться, а один врач мне даже намекнул, чтобы я сменила партнера, мол, только тогда все получится. Но никто не говорит честно, каков процент женщин, способных забеременеть после сорока не то что естественным образом, но даже с ЭКО. И никто не признается, что бесплатно, без обследований, процедур и кучи времени, денег и нервов это просто не получится».
Однажды беременность у Елены все-таки наступила, но вскоре закончилась кровотечением: это была так называемая биохимическая беременность. При ней оплодотворенная яйцеклетка прикрепляется к стенке матки, но развитие эмбриона вскоре прекращается и плодное яйцо становится нежизнеспособным. Обычно это происходит в районе 5–6-й недель беременности, и отследить ее можно только с помощью анализа крови.
«В какой-то момент у меня началась паника, мне снились кошмары. Я в ужасе просыпалась не от того, что что-то увидела, а от ощущения, что у меня никогда не будет детей, – рассказывает наша героиня. – В тот момент мне казалось, что я одна такая страдалица. Но когда мы с мужем пошли к семейному психологу, оказалось, он тоже очень сильно переживает, что у нас не будет детей. И тогда мы приняли решение, что займемся усыновлением. Только каждый пойдет своим путем: он будет собирать информацию о том, как взять ребенка из детского дома. А я – об усыновлении эмбриона».
«Если у кого-то есть необходимость в эмбриончиках, пишите в личку»
В США можно усыновить любой эмбрион, оставшийся после ЭКО, если его родители дали на это согласие. Профильные НКО (как правило, этим занимаются различные христианские пролайф-организации) специально ищут родителей, готовых пожертвовать свои эмбрионы для усыновления, собирают их по клиникам, транспортируют в специальные хранилища, собирают и накапливают информацию о «снежинках». При этом усыновление может быть как открытым – в этом случае приемные и кровные родители знакомятся, ребенок в будущем получает возможность общаться со своими братьями и сестрами, так и полностью анонимным, по желанию участников. Большинство предпочитает открытый вариант: в США не принято скрывать тайну усыновления, кроме того, это позволяет в будущем исключить близкородственные браки.
В России ситуация с усыновлением эмбрионов принципиально иная. Во многом она напоминает стихийный рынок, где еще не рожденными детьми пробуют не только обмениваться, но и откровенно торговать. На форумах, посвященных ЭКО, мамы, оставившие в криозаморозке «лишние» эмбрионы, которых они не планируют вынашивать и рожать, предлагают их для усыновления. Нередко за этим стоит просьба также оплатить хранение за несколько лет, обычно суммы достигают нескольких десятков тысяч рублей. А иногда в объявлении просто значится скупая фраза «за вознаграждение».
Как эмбрионы хранят в криозаморозке
Считается, что при заморозке жидким азотом при температуре –196 градусов Цельсия, эмбрионы могут храниться очень долго. Есть опыт разморозки и успешной подсадки эмбрионов, которые провели в криокамере 30, 27, 25 лет. В рутинной практике врачей-эмбриологов есть случаи, когда родители возвращаются за своими «снежинками» спустя 5–10 лет.
Для того чтобы заморозить эмбрион, в клетки вводят специальный криопротектор, чтобы в них не образовывались кристаллы льда, которые затем могут повредить его при разморозке. Затем эмбрион помещают на специальную палочку – по форме и размеру она напоминает две зубочистки. На этой палочке указывается несколько идентификаторов: номер заморозки, номер карты, фамилия пациентки и номер эмбриона, если их было несколько. Это делается для того, чтобы не перепутать эмбрионы.
Затем эмбрионы в сосудах Дюара (специальная емкость, предназначенная для хранения веществ при низких температурах) помещают в криохранилище. За сосудом Дюара нужно очень хорошо следить, чтобы там не заканчивался азот. При этом размеры сосудов бывают разными – есть маленькие для транспортировки, а есть большие, высотой около 1 м и диаметром 50–70 см: в таких сосудах помещается сразу около 1000 эмбрионов.
Когда наступает необходимость разморозить эмбрион, действовать нужно очень быстро: в течение секунды надо перенести эмбрион в теплый раствор. Если замешкаться, эмбрион погибнет (эмбриологи говорят – деградирует). Дело в том, что, когда температура повышается, начинается процесс кристаллизации, который разрушает клетки. Именно поэтому, когда эмбрион хотят утилизировать, его просто достают из жидкого азота и оставляют на воздухе.
«У нас с мужем была попытка ЭКО в 2017 году, получили четыре эмбриончика, но перенести не успели, наступила естественная беременность. С того момента прошло уже четыре года, у нас уже два прекрасных малыша: светленькие, крепенькие, ласковые, добрые и очень сообразительные. У мужа кровь 1+ (первая положительная. – Ред.), у меня 2+ (вторая положительная. – Ред.), мальчики родились один с папиной группой крови, второй с маминой. С удовольствием бы подарили наши эмбрионы (находятся в Москве), единственное – хранение эмбрионов там было платным, мы после 1,5 лет где-то перестали оплачивать хранение, так как случилась вторая беременность, и сейчас, чтобы их забрать, надо оплатить долг за хранение около 25 000–30 000 рублей. Если у кого-то есть необходимость в эмбриончиках, пишите в личку. С удовольствием поможем кому-то испытать это счастье», – пишет пользователь под ником Veo.
Есть и противоположные сообщения, от тех, кто ищет эмбрион для усыновления: «Девочки, у кого остались эмбрионы после успешных ЭКО, но беременность вы больше не планируете и не хотите утилизировать оставшиеся эмбриончики, не бойтесь отдать их на усыновление в хорошую семью! Мы с мужем не можем иметь своих детей (клеточный фактор). У нас хорошая семья, оба русские, мы 15 лет в браке, я – кандидат наук, преподаватель вуза, у мужа хорошая постоянная работа, не пьет, не курит. Имеем свое жилье, машину, дачу. Живем в ближайшем Подмосковье. Оба порядочные люди, христиане. Мы дадим ребенку все, что может дать любящая семья! При желании вы даже сможете следить за тем, как растет ваш ребенок, так как мы не собираемся скрывать от него, что он приемный!» – пишет пользователь TiNV.
Проблема, однако, в том, что подобное усыновление попадает в серую зону законодательства, пока оно четко не регламентировано, подобные попытки несут в себе юридически риски.
Усыновление эмбрионов до сих пор в серой зоне
В настоящее время все, что касается усыновления эмбрионов (на медицинском и юридическом языке эта процедура будет называться ЭКО с донорским эмбрионом), регулируется приказом Министерства здравоохранения РФ от 31 июля 2020 г. № 803н «О порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ), противопоказаниях и ограничениях к их применению».
В нем, в частности, упоминается, что «с целью донорства могут быть использованы эмбрионы, оставшиеся после проведения программ ВРТ пациентам при условии их обоюдного письменного согласия». Казалось бы, усыновлению дан зеленый свет? Но не все так просто.
В приказе Минздрава указывается, что показанием к ЭКО с донорским эмбрионом являются:
– отсутствие у партнеров собственных половых клеток;
– высокий риск развития наследственных заболеваний;
– неоднократное получение эмбрионов низкого качества, перенос которых не приводит к наступлению беременности (при трех и более попытках программ ВРТ).
Это автоматически лишает возможности усыновить эмбрион те пары, которые хотели бы сделать это исключительно по религиозным или этическим соображениям, а также тех, кто имеет иные виды бесплодия.
Кроме того, есть разночтение: донорский эмбрион определяется как эмбрион, созданный из клеток женщины-донора и мужчины-донора. К ним предъявляются определенные требования: возраст от 18 до 35 лет, отсутствие целого перечня заболеваний. Не каждый эмбрион, созданный супружеской парой для ЭКО, может соответствовать этим требованиями.
Эмбриолог одной из крупнейших столичных клиник на условиях анонимности подтвердила «Милосердию.ru», что усыновление эмбрионов, которые остались «лишними» после ЭКО и которых родители хотели бы пожертвовать, не вполне законно и вызывает массу вопросов. «Клиника, которая идет на подобное, попадает в серую зону нашего законодательства. Прежде всего потому, что родители, которые создавали свои эмбрионы для ЭКО, а теперь хотели бы их отдать другой паре, когда-то сами пришли лечиться от бесплодия. Они уже не могут иметь статуса донора из-за проблем со здоровьем (донором может быть только абсолютно здоровый человек. – Ред.). В конечном счете решение зависит не от доноров и реципиентов, а только от клиники: готова она брать на себя ответственность или нет. Я знаю, что какие-то клиники производят перенос таких эмбрионов, но их не так много. Крупные игроки на рынке репродуктивной медицины обычно говорят нет, потому что потом сидеть в тюрьме никто не хочет. Во всяком случае, в нашей клинике юристы не рекомендовали делать подобное».
Эмбрион из Марий Эл
«О том, что усыновление эмбрионов существует, и о том, что оно может подойти нам с мужем, я вспомнила случайно», – продолжает свою историю Елена. Когда столичные клиники ее окончательно разочаровали, она принялась искать варианты в других городах. И на сайте одной из клиник крупного города-миллионника нашла истории людей, усыновивших эмбрионы. «Я подумала, что это – вариант. Только вот где взять такой эмбрион?»
Не разобравшись в сложностях стихийного обмена еще не рожденными детьми на форумах, Елена с мужем отправились на сайт крупного криобанка, который предлагал выбирать из множества донорских эмбрионов.
Что такое донорский эмбрион, как он получается и где хранится
Донорский эмбрион – это эмбрион, созданный из клеток женщины и мужчины – доноров. Они никогда не видели друг друга и не встречались, просто сдали свой биоматериал, пройдя тщательный отбор. Эмбрион создается «в пробирке» и либо сразу подсаживается женщине-реципиенту, либо замораживается. Как правило, на ЭКО с донорским эмбрионом решаются те пары, в которых ни у мужа, ни у жены нет клеток, которые способны к оплодотворению.
При этом иногда донорские эмбрионы создаются под конкретное ЭКО, так, что реципиенты могут выбирать, например, подходящий фенотип или группу крови. В других случаях донорские эмбрионы делают «про запас» и хранят, пока не появятся желающие бездетные пары. Для клиник это вопрос чисто экономический – принимая решение о создании донорских эмбрионов, они прежде всего руководствуются спросом и логикой бизнеса. Поэтому есть клиники, в которых может храниться от 50 до 100 донорских эмбрионов, а есть те, где «запасных» просто нет и на донорские эмбрионы очередь из желающих.
«Это очень сложные эмоции и чувства. Как женщина я искала своего ребенка. А как христианка думала об этих сотнях душ, которые находятся в очень странном, непонятном состоянии», – вспоминает наша героиня.
Она добавляет, что на сайте криобанка были сотни анкет доноров, из клеток которых уже были созданы эмбрионы, ждавшие своего рождения в холодильнике. На каждого – подробное досье, содержащее не только данные по здоровью его биологически родителей, но и их детские фото, почерк, запись голоса. «Честно говоря, поначалу это было похоже на магазин: ты ходишь и выбираешь своего будущего ребенка, выбираешь из невозможного разнообразия. А если блондина кудрявого? А вот рыженький? А если темненький? Там даже мулаты были! Но при этом ты понимаешь, что от твоего выбора зависит, какой у тебя будет ребенок – с одной стороны, а с другой – у кого из этих эмбрионов появится шанс родиться».
Елена говорит, что они с мужем сразу решили: им все равно, будет ли малыш похож на них. Они сознательно искали так называемого «национального» ребенка, потому что у таких детей – и в сиротской системе, и в криобанке гораздо меньше шансов на усыновление.
Особенно ей запал в душу один эмбрион: донор-мама была из Марий Эл, в анкете значилось, что она творческая личность, невысокого роста, с азиатским типом внешности: темные волосы, раскосые глаза. А еще потенциальных усыновителей предупреждали, что данный эмбрион «низкого качества», то есть нет никаких гарантий, что при подсадке он приживется и ребенок сможет родиться. «У него было очень мало шансов на усыновление, – вздыхает Елена и признается, что часто думает об этом эмбрионе и о его дальнейшей судьбе. – Мне тогда почему-то казалось, что это девочка, хотя пол не сообщают. Я и сейчас думаю, что, если бы у меня была такая возможность, я бы вернулась за ним и попыталась дать ему или ей шанс».
Настоящий христианский поступок
«Официальной позиции по вопросу усыновления эмбрионов Церковь не выработала. Хотя, насколько мне известно, противников такой процедуры сейчас не встречается, – говорит член Синодальной комиссии по биоэтике, протоиерей Владимир Духович. – Это, как мне кажется, правильно понятое христианство, которое заставляет женщин совершать усыновление «льдинок», или «снежинок».
Отец Владимир объясняет, что, по сути, такое усыновление является суррогатным материнством. Суррогатное материнство Церковью запрещено категорически, но парадокс в том, что в этом случае оно является единственной возможностью дать эмбриону право на жизнь в полном смысле слова. «Он и так уже живой человек, но у него появляется возможность увидеть этот мир. И на мой взгляд, это перевешивает, потому что это самый настоящий христианский поступок. Женщина по любви своей к этому незнакомому ей человечку готова дать ему жизнь, жертвует в каком-то смысле собой, своими удобствами», – говорит батюшка.
В его опыте было несколько случаев, когда женщины-христианки принимали решение о спасении «снежинок» – эмбрионов, находившихся в криозаморозке без шанса появиться на свет. В одном случае это были собственные эмбрионы, заготовленные женщиной для процедуры ЭКО по незнанию. Узнав о том, что на самом деле совершила, она постаралась поочередно выносить их всех – благословение на этот поступок было специально взято у епископа. В другом случае к нему на исповедь пришла успешная женщина, мать троих детей, которая призналась, что не может жить спокойно, когда представляет себе, сколько этих замороженных крох лежит где-то в холодильнике. Она в итоге усыновила несколько чужих «снежинок», родила их и приняла в свою семью.
Отец Владимир Духович отдельно подчеркивает, что усыновление эмбрионов допустимо лишь в том случае, если женщина готова принять этого ребенка в свою семью. Он напоминает: «Человек является таковым с момента зачатия, и право на усыновление тоже есть у замороженного эмбриона».
Эмбрион, которого усыновила Елена, провел в криозаморозке пять лет. «Я потом подсчитала, и получилось, что он был зачат примерно в то же время, когда мы с мужем начали наш непростой путь к родительству», – говорит она.
Для процедуры она в конце концов выбрала ту самую клинику, на сайте которой она узнала о возможности усыновления эмбрионов. Клиника сознательно создает донорские эмбрионы – это коммерческая услуга для бесплодных пар, но Елена и здесь приняла решение выбрать «национального» ребенка из всей массы тех, кто ожидает рождения. Они с мужем очень хотели дать шанс тому, у кого меньше всего возможностей появиться на свет.
Беременность наступила с первой попытки. «Я даже не знаю, что рассказывать об этом периоде. Мне грех жаловаться, все прошло идеально. Вскоре после того, как мне подсадили эмбрион, я сдала анализ крови, потом УЗИ, где я впервые услышала бьющееся сердечко. И дальше все было просто чудесно».
«Разбираться с этим придется нашим детям»
В январе 2025 года депутат Госдумы Татьяна Буцкая заявила о том, что идет работа над так называемым «законом о перинатальной опеке». Он поможет не только сохранять кризисные беременности, но и спасать эмбрионов, оставшихся после процедур ЭКО и не востребованных кровными родителями. Закон призван не только урегулировать юридический статус эмбриона и обозначить его права, но и разобраться с коллизиями, которые возникают вокруг потенциальных усыновителей с тем, чтобы снять противоречия и упростить процедуру усыновления эмбрионов. Ранее, в 2021 году, Русская Православная Церковь призывала к созданию базы невостребованных эмбрионов с тем, чтобы их можно было предлагать для усыновления бесплодным парам.
Говоря о своем опыте, Елена признает, что это было не только непросто, но и крайне дорого. Поскольку формально речь идет об ЭКО, а у них с мужем было диагностировано бесплодие, потребовалось очень много дополнительных исследований, препараты, которые помогли подготовить организм матери к беременности, собственно имплантация эмбриона затем сопровождение в течение первых трех месяцев. Все вместе обошлось семье примерно в полмиллиона рублей. Очевидно, что на такие расходы готов не каждый. И тем более они не возможны для семей, которые хотели бы усыновить эмбрион исключительно по религиозным или этическим соображениям, но не имеют при этом достаточно средств.
«Сейчас я много думаю о других эмбрионах, которые еще остаются в криобанках. О том самом эмбрионе из Марий Эл и о братьях и сестрах моего ребенка. Если бы у меня были силы, здоровье, но главное – деньги, я бы родила еще, – признается Елена. – Мне кажется, правильной идеей было просто раздать то, что уже накоплено, и постараться как-то больше не плодить «лишних» эмбрионов. Это проблема, которую предстоит решать уже не нам, а нашим детям».
Кроме мыслей о еще не рожденных детях Елену волнует только один вопрос: как и, главное, когда сообщить сыну о том, как он появился на свет. «Я считаю этого ребенка своим, но у меня не было сомнений в том, что он должен знать правду. Если честно, я была раньше убеждена в том, что не нужно скрывать факт усыновления и лучше сказать как можно раньше. Но священники, с которыми я советовалась, в один голос говорили мне – или не сообщать совсем, или подождать. И недавно я убедилась в том, что риски есть. Люди пока не понимают такого способа рождения, есть опасность буллинга, отвержения. Некоторым кажется, что дети, усыновленные в состоянии эмбриона, другие, хотя, конечно, они ничем совершенно не отличаются. Надеюсь, что никто из моих родственников не сболтнет моему ребенку ничего раньше времени. А когда он вырастет… Ну, мы там уже разберемся».
Коллажи Татьяны СОКОЛОВОЙ
