Я требовал от мамы забрать меня из ПНИ – она говорила, что не справится

Из французской гимназии – в ПНИ

– До 26 лет я жил обычной жизнью. Учился во французской гимназии, после окончания поступил в техникум железнодорожного транспорта, потом – в Петербургский институт путей сообщения. Окончил два курса, встречался с девушкой, получил права. Но на третьем курсе из института пришлось уйти по состоянию здоровья. А еще через некоторое время я попал в психиатрическую больницу.

Когда я только ушел из института, сказал своей девушке, что возьму академ, потом восстановлюсь и, может быть, у нас будет свадьба.

Работать устроился на железной дороге главным кондуктором, в институте восстановился, но не смог совместить работу с учебой. Работал по графику: день, ночь, потом два дня дома. Еще пытался в охрану устроиться – работал там, работал сям… И не успевал. Наверное, перенапрягся, потому и попал в больницу.

Пока там лежал – мама с отчимом купили мне комнату. Наверное, им было тяжело видеть меня таким.

После больницы я стал жить один, пил таблетки, делал уколы. Точнее, не всегда пил таблетки и делал уколы. Когда лекарства принимал – устраивался на работу на стройку подсобным рабочим, когда не принимал – работать не мог и попадал в больницу. Строим мы дом – с 5-го этажа начинаю, на 7-м или 8-м – попадаю в больницу.

После очередной госпитализации меня лишили дееспособности, дали инвалидность. Тогда и предложили – чтоб не остаться в больнице на неопределенный срок, переехать в интернат. Я долго не соглашался, хотелось домой, но лучше уж в ПНИ, чем в больнице. И я согласился.

Мама старенькая, она не сможет…

В ПНИ я с 2010 года. Первое мое время мы с мамой созванивались чуть ли не каждый день по нескольку раз, я тогда маме сильно надоедал. Требовал от мамы, чтоб меня забрали, она на эту тему говорить не хотела, бросала трубку.

Я долго не мог привыкнуть к интернату. К больнице тоже не мог привыкнуть – у меня там были такие слезы! Такая паника была!

Но теперь я понимаю, что это промысл Божий, эта ситуация с болезнью, больницей и интернатом была для меня нужна – если бы не она, я бы просто не выжил.

Я не справился бы с собой – так хотелось считать себя здоровым, жить прежней жизнью, что я просто забил бы на лечение и неизвестно, каким бы стал.

И я решил общаться с мамой реже, но говорить с ней на какие-то более важные темы. Тем более что скоро ей предстоит операция на тазобедренные суставы, после этого она ходить не сможет и нужно будет навещать ее, помогать. Потому что отчим уедет на дачу.

Когда мама поняла, что я болен, то сначала испугалась, жалела… Потом стала говорить: «Ты болен, и все вопросы у нас на этом закрываются». Имеются в виду вопросы о том, чтобы вернуть меня обратно в семью. Я хотел бы, чтоб они меня взяли. Но они говорят: «Мы старенькие, не сможем… Тебе нужно работать, и зарплата должна быть хорошая – чтобы жить, а не существовать».

Мой брат младше на 11 лет, он маленький

У меня есть брат, на 11 лет моложе, маленький. У него семья, скоро будет ребенок. Мою болезнь он воспринимает в целом так же, как и мама, жизнью моей интересуется по возможности – все-таки у него свои дела. Но присылает мне какие-то посты во «ВКонтакте» – что-то по истории например. Когда мне было 16 лет, а ему, соответственно, четыре, я его нянчил. Водил его в Исаакиевский собор, в Эрмитаж, на разные выставки. То есть у нас довольно теплые отношения были.

Брат приезжал ко мне в интернат, отчим тоже. Приезжала тетя – мамина средняя сестра, она недавно умерла. Мама – младшая из сестер. Приезжает ко мне сюда мой друг школьный Миша Иванов, мы с ним с 1-го класса вместе учились. Тем более что он преподает в Институте путей сообщения.

Я меньше стал требовать

У меня была обида, прежде всего на себя, потом на не сложившуюся жизнь. А пять лет назад я бросил курить, стал ходить в храм – и в наш при интернате, и в петергофский собор Петра и Павла. Читаю книги.

Пошла совершенно другая жизнь. То есть я меньше стал требовать, устроился на работу – уже пять лет работаю в аптеке здесь в интернате, а недавно еще устроился к отцу Олегу Гиндину помогать в храме – убираю, слежу за порядком, чай наливаю.

Раньше я не мог совмещать учебу с работой потому, что не было системы. А вот Православие – это и есть система. Конечно, интернат нельзя сравнивать с монастырем, но и там, и там есть устав, режим. Если режим соблюдать – пить таблетки, делать уколы, то можно следить за динамикой, за ростом. А рост есть.

Хотел бы найти тех, кого потерял

Группу «История одной семьи» я сделал в прошлом году. Сначала думал, что в группе будут только мои семейные фотографии. Фотографии мне пересылали мама, друзья. Какие-то фотографии деревни Тургошь, где родились и жили мои предки, я копировал из других источников. Потом подумал, что буду писать что-то об истории деревни, крестьянства тех краев – Устюженского уезда Череповецкой губернии, о жителях тех мест, прошедших Великую Отечественную войну, о георгиевских кавалерах. Теперь общаюсь с Пикалевским, Устюженским краеведческими музеями, с Вологодской областной библиотекой.

Мне это нужно для того, чтобы, во-первых, вернуть людей, которых я потерял. И они возвращаются. Это, например, те, с кем я был знаком в детстве, когда приезжал в Тургошь. Я сделал рекламу у себя на странице – так они узнают, добавляются в группу. Это и мои ровесники, и люди помладше – они мне писали в комментариях, что считают меня наставником в том, как относиться к родному краю.

Есть и люди старше меня, некоторые из них недавно умерли, но я с ними успел пообщаться и в рамках группы, и не в рамках.

Как они воспринимают то, что я теперь живу в интернате? За все время существования группы меня никто не спросил, где я живу. Кому-то пишу об этом сам: мне нужно раскрыться – я раскрываюсь.

Группа для меня – это попытка как-то повлиять на свою жизнь, попытка показать маме, что у меня все хорошо. Мама тоже заходит в эту группу, пишет комментарии, что-то оценивает, ждет новостей. Если она будет видеть, что я занят делом, может, она пересмотрит свое отношение ко мне, решит, что можно меня забирать.

Знаю, что придется что-то потерпеть

Я вернул себе частичную дееспособность – теперь я ограниченно дееспособный. Мне надо еще половинку вернуть. Это не так просто. Но очень хочу вернуться к тому, что у меня было раньше. Думаю об этом, вечерами обмозговываю. Думаю о том, что могу заняться чем-то новым. Прадед мой в 40 лет пошел учиться на врача. Так что, думаю, и мне не поздно взяться за какое-то дело.

Знаю, придется что-то потерпеть. В интернате я научился экономить, жить на минимальные средства. Вот у нас в столовой можно что-то съесть не сразу, а взять с собой и съесть в другой день, когда будет чуть похуже. И не просто самому съесть, а еще и других людей накормить – друзей, врагов… Нахожу себя в помощи людям. И в целом условиями в интернате я доволен и хочу особо поблагодарить его сотрудников.