«У вас гормональная патология и вы не сможете кормить никогда!»

«Дайте ребенку грудь и отправьте его спать на балкон – он проспит около двух-трех часов, и вы как раз успеете прибраться и приготовить обед», – было написано в книге для начинающих родителей. «Годится», – подумала я, читая эту книжку за месяц до первых родов.

Грудное вскармливание казалось мне явлением, которое налаживается само собой. В умных книгах было написано: сразу после родов приложите ребенка к груди, и всё у вас будет хорошо. На материнских форумах я не сидела, поэтому у меня не было даже мысли о том, что с этим могут быть какие-то проблемы. Родила – дала грудь – и готово, вот оно, самое правильное питание для малыша на месяцы, а может, и годы вперед.

Что-то пошло не так

Первая беременность была прекрасной и беспроблемной. Я ответственно записалась на курсы подготовки к родам, где мне, неопытной, объяснили главное: анестезия – зло, и если в родах правильно расслабиться, то больно не будет. Этому способствует, например, массаж поясницы, сделанный любящим мужем, специальное дыхание, а также умение отключиться от всего и сосредоточиться на своих ощущениях.

«Только-то? – подумала я. – Да легко!»

Немного смущала простота способа: если это все, что нужно, почему миллионы женщин так мучаются в родах? «Видимо, они, бедные, просто не ходили на правильные курсы», – решила я и в положенный срок отправилась в роддом.

Во время родов я честно пыталась дышать, сосредотачиваться и расслабляться, но боль все равно была, и она была такая, что почти лишала возможности дышать и уж точно не давала расслабляться. Муж пытался делать мне нежный массаж поясницы, но я свистящим шепотом попросила убрать от меня руки, а то я за себя не ручаюсь, – страшно было подумать, чтобы кто-то еще и трогал это разрывающееся от боли тело.

В общем, я довольно быстро поняла, что мне все это не нравится и что я согласна на что угодно, что может это убрать – эвтаназия тоже подойдет, не говоря уже об анестезии.

Анестезию мне сделали, и с этого момента начались сложности, которые закончились экстренным кесаревым, переливанием крови и ночевкой моих родных у дверей реанимации…

Но, слава Богу, дочка родилась здоровая, спокойная, философски отнеслась к тому, что мама пока недоступна, и терпеливо ждала нашего воссоединения.

Первое, что я узнала, когда очнулась, – что после всех моих приключений кормить мне нельзя, потому что у организма на это нет ресурсов. Выслушала врачей, кивнула, а про себя подумала, что с собственным организмом я как-нибудь договорюсь, а вот оставить ребенка без грудного молока я не готова.

И с этого момента началась моя Великая Битва За Кормление.

Одна против всех

Тяжелые роды и то, что я, видимо, в целом не «молочной породы», привели к логичному результату: молока не было. При этом аппетит у той, кому оно предназначалось, был отменный. Также у дочери обнаружилась первая черта характера: она терпеливо, без истерик, но настойчиво добивается того, что ей нужно. Поэтому в роддоме, где мы немного подзадержались, наши кормления выглядели так: я даю грудь, она пытается оттуда что-то добыть, ничего не получается, я даю смесь и иду общаться с молокоотсосом, а потом докармливаю ее жалкими добытыми каплями. Она съедает, ждет продолжения и, не дождавшись, снова дает мне понять, что ей нужна грудь…

Дома мало что изменилось. Каждое утро начинался материнский день сурка: жалкие капли молока, добытые с помощью молокоотсоса, – безуспешная попытка покормить грудью – плач – смесь. Через полчаса снова то же самое.

Дом был заброшен, весь мир сузился до размеров нашей квартирки, точнее дивана, где я сидела практически с утра до вечера: грудь – смесь – сон на полчаса, снова грудь – смесь – сон… Вставать с дивана я могла только благодаря слингу – дочка в нем спала, ела и вообще всячески пыталась показать мне, что ей такая жизнь в целом нравится, но я, конечно, этого не замечала. Время от времени я выходила, пошатываясь, на прогулку с коляской, внизу коляски лежал слинг и складная табуреточка: минут через двадцать дочка начинала хныкать, я хватала ее, слинг и табуреточку, запрыгивала в ближайшие кусты и снова пыталась кормить. Это давало возможность походить с коляской еще минут двадцать…

Я использовала, кажется, все возможные средства для разгона лактации, кроме одного: чай с молоком. Я просто не могла это взять в рот – чай тут же отправлялся обратно, норовя увлечь за собой содержимое желудка. Остальное – БАДы, гомеопатия, травяные чаи (до сих пор помню отвар аниса с фенхелем), массажи, упражнения… Я пила столько жидкости, что она готова была литься из ушей.

Результата не было.

Ситуацию усугубляли педиатры. Их было много – патронажный врач из районной поликлиники, врач из поликлиники по страховке, врач по рекомендации, врач-родственница…

Мы лихорадочно искали среди них специалиста, который мог бы хоть как-то помочь наладить грудное вскармливание, но медицина была непреклонна: «так кормить нельзя», «необходимо делать перерыв между кормлениями три часа, если не получается, давать смесь», «ребенок должен нормально и долго спать», «ваша дочь недоедает» и даже «вы на всю жизнь испортите ей пищеварительную систему».

После каждого сеанса общения с врачами я рыдала, доставала ненавистную банку смеси и дрожащей рукой делала полноценную порцию еды, после которой дочка действительно довольно долго спала.

То, что недоедающий ребенок за месяц набрал больше килограмма и у него были видны щеки со спины, не замечала ни я, ни педиатры.

Я мучила ее, беднягу, бесконечными взвешиваниями: до кормления, после кормления. Каждое взвешивание гарантировало новый взрыв переживаний: должна была потяжелеть на 70 г, но съела только 40, как жить дальше?! Дошло до того, что я стала взвешивать ее и по ночам, но после парочки ночных скандалов (даже у этого спокойного ребенка был предел терпения) все-таки отказалась от такой практики.

Время шло, ситуация с грудью никак не менялась, щеки росли, я страдала. Мы не выдерживали три часа между кормлениями. Какие три! Мы продолжали есть каждые полчаса, и это, с точки зрения медицины, было, конечно, за гранью.

Находясь в полном и беспросветном отчаянии, однажды я позвонила в службу грудного вскармливания в своем продвинутом и современном роддоме, ратующем за совместное пребывание и кормление по требованию («Но всему есть предел! – говорили мне врачи, когда я произносила это словосочетание. – Конечно, по требованию, но не каждые же полчаса!»). Трубку сняла, судя по голосу, старая грымза, внимательно выслушала мой плач Ярославны, задала пару вопросов и вынесла вердикт:

– У вас гормональная патология и вы не сможете кормить никогда!

После этого разговора я нарыдала, кажется, целое озеро, безрассудно расходуя жалкий ресурс жидкости своего организма.   

Фея с тюльпаном

Поскольку терять все равно было уже нечего – мы неуклонно наращивали количество смеси, а объем вырабатываемого молока не менялся – я обратилась в неоднозначную организацию, агрессивно продвигающую идею всего естественного, начиная от родов и заканчивая уходом за ребенком, которая, несмотря на свою сомнительность, славилась толковыми консультантами по грудному вскармливанию.

И вот однажды, когда я предавалась все тому же занятию – сидела на диване с дочкой на руках, ожидая, когда она проснется и снова попросит грудь, раздался звонок в дверь.

На пороге стояла девушка. В руках у нее был маленький, еще не раскрывшийся тюльпан.

– Здравствуйте, – весело сказала она, доброжелательная, весенняя и спокойная.

– Добрый день, – растерянно ответила я, бледная, красноглазая, всклокоченная, кажется, еще не умывавшаяся, в вытянутой майке и с блаженно спящей дочкой на руках.

– Это вам! – сказала девушка, улыбнулась и протянула мне тюльпан.

Я неуклюже взяла его свободной рукой и растерялась окончательно.

– Мне? За что? Почему?

– Просто так, – еще шире улыбнулась она и зашла в квартиру.

Я не помню ее имени, но искренне надеюсь, что у нее все хорошо и что судьба в достаточной степени к ней благосклонна. Мы проговорили часа полтора. Практически каждая ее фраза вселяла в меня надежду на то, что все наладится.

– То, что с вами происходит, абсолютно нормально! – сказала она, и я вдруг заметила впервые за все время, что за окном сияет солнце и вовсю расцветает весна.

– Ваша дочка большая молодец – она терпеливо добивается такого количества молока, которое ей нужно, – продолжала она, и я выпрямила спину, затекшую за месяцы сидения на диване.

– Смесь не надо давать совсем! Это то, что вам сейчас мешает наладить кормление. Нет, она не будет голодать, не переживайте. Дайте ей сосать столько, сколько она хочет. Да, хоть каждые 15 минут. Просто на каждый писк давайте грудь и всё, – предложила революционное она, и я не поверила своим ушам.

– А пищеварение…

– Ничего не случится с вашим пищеварением. У вас происходит совершенно естественный процесс налаживания связи между ребенком и грудью. Кормление каждые полчаса скоро закончится, и она начнет делать все более и более длинные перерывы, – уверила эта добрая фея, и я с нежностью посмотрела на малышку.

– Молока совершенно точно станет больше, –- твердо пообещала она, и я почувствовала, что хочу есть, пить, веселиться, куда-то идти и вообще жить – слегка забытые за последние пару месяцев желания.

Когда она сказала, что можно не давиться чаем с молоком, а смело заменить его чаем с сыром, а можно и вообще не заниматься ерундой, я готова была плакать от счастья и облегчения…

Фея ушла, тюльпан остался – и, кстати, рекордно долго стоял в вазе, словно специально подбадривая и радуя меня своим присутствием.

«Сиди и корми!»

Конечно, закрыв за ней дверь, я еще долго сомневалась, не верила и даже плакала. С одной стороны – несколько дипломированных врачей, сертифицированный консультант при роддоме и прекрасные педиатры-популяризаторы, авторы книг про детей. С другой – какая-то девушка из сомнительной организации «естественного родительства», одной из тех, которые уже, кстати, дискредитировали себя в моих глазах после опыта «расслабления» в родах.

Я снова мучилась, переживая за здоровье этого крошечного доверенного мне существа. Но тут уж вступил в действие муж. Насмотревшись на мои страдания и внимательно выслушав отчет о визите консультанта, он подумал, проанализровал и начал действовать: отправил банку со смесью в мусорное ведро, потребовал прекратить посещения педиатров, усадил меня на диван и сказал:

– Сиди и корми!

И я послушалась. (Эта история впоследствии в семейной мифологии стала называться «Как муж научил меня кормить грудью».) И позволила наконец дочке делать, что она хочет, – без бесконечных взвешиваний, пихания бутылочки со смесью и попыток выдерживать хотя бы один час между кормлениями.

Сначала ребенок обалдел от обрушившегося на него счастья и повис на груди намертво, без всяких перерывов. Она не выпускала грудь изо рта даже во сне, а спала (днем) исключительно на руках. Я привычно запаниковала, и только железная воля мужа позволила «этому безобразию» продолжаться, а я снова страдала, проклиная теперь уже и девушку-консультанта с тюльпаном.

Но… я не поняла, в какой момент это произошло, но довольно скоро… дочка вдруг стала делать перерывы. Сначала небольшие, по полчаса – но я была рада и этому: ведь без смеси же! Потом чуть больше. Потом вдруг однажды она поспала днем час дома – небывалый для нас рекорд! – а спустя еще несколько дней я решилась переложить ее, спящую, в кроватку и наконец встала на ноги и впервые за долгое время спокойно поела, что-то приготовила, что-то убрала без ребенка на руках.

И как-то оно все так пошло, пошло, и чем дальше, тем довольнее была дочка, тем счастливее была я, открывая наконец, как это прекрасно – быть мамой. В какой-то довольно быстрый срок мы пришли к тем самым трехчасовым перерывам между приемами пищи. Выработка молока стабилизировалась, дочка с грудью наконец поняли друг друга, и когда надо, молоко било фонтаном, а когда не надо – его не было. При болезнях и прочих стрессовых ситуациях грудь быстро перестраивалась на нужный режим, а я научилась не паниковать, когда ребенок повисает на груди, а доверять ему. Как выяснилось, если вычесть из уравнения «грудь – дочка – мама» меня и тем более педиатров, они с грудью прекрасно разбираются во всем сами.

Единственное, что так и осталось непобежденным, – это подъемы по восемь раз за ночь, чтобы поесть. Тут «естественные» консультанты промахнулись. «Кладите ребенка рядом с собой ночью, и вы будете кормить, не просыпаясь», – говорили они. Так вот, я просыпалась каждый из этих восьми раз и примерно к полутора дочкиным годам дошла до ручки, но это уже совсем другая история.

Повторение пройденного

Вердикт, вынесенный специалистом, о том, что у меня гормональная патология, лишающая меня возможности кормить грудью, я запомнила навсегда. И обладая немалым природным упрямством, а также неизжитым (до сих пор) подростковым чувством протеста, я, подбадриваемая этими двумя обстоятельствами, прокормила со своей патологией старшую дочку до 1 года и 9 месяцев, среднюю до 1 года 11 месяцев, а младшую аж до 2 лет и 2 месяцев…

К сожалению – при всем моем огромном уважении к медицине в целом и педиатрам в частности – главной составляющей успеха было… не слушать врачей.

Когда я родила вторую дочку в моем продвинутом роддоме, в послеродовом отделении медицинский персонал бдительно следил за тем, чтобы «мамочки» не пили много жидкости (во избежание мастита), и я бегала к кулеру тайком, заливаясь водой до самых бровей, – я знала, что именно мне надо именно так. И не ошиблась: со средней мы наладили кормление быстро и без проблем.

С младшей были свои нюансы – она плохо сосала (соответственно, молока вырабатывалось мало) и не набирала положенный по таблицам вес, я рыдала и страдала, что у меня нет молока, что позволило моему мужу спустя 14 лет и двух детей прищуриться и сказать, что он уже это где-то когда-то видел. Он же напомнил мне, что не надо слушать педиатров в вопросах грудного вскармливания, а приятельница, консультант по ГВ, выслушав все мои вопли, осторожно сказала:

– Я не понимаю, почему быстрый набор веса имеет приоритет перед налаживанием нормального кормления, – и во многом этой фразой спасла наше грудное вскармливание.

История со старшей в случае с младшей повторилась в каком-то карикатурном виде: дочка, при рождении весившая ниже нижней нормы, за три месяца вылетела в топ-10% (а потом и в топ-2%) самых тяжелых и длинных девочек – а я все пыталась сомневаться, что молока хватает. Муж торжествовал. Я пристыженно и счастливо молчала…

Выводы из этой, как я теперь знаю, очень типичной истории, очень простые.

Во-первых, в вопросах грудного вскармливания (конечно, если речь не идет о критических ситуациях) надо слушать только ребенка. Больше никого. Он – главный авторитет в том, что касается ЕГО кормления. В моем случае было медицинское противопоказание, но связанное не с приемом каких-то опасных медикаментов, а моим личным состоянием, и я была вправе взять на себя ответственность за это решение.

Во-вторых, желательно собрать разные точки зрения – не только педиатров «старой школы», но и, например, альтернативных консультантов по ГВ, причем среди них тоже есть представители разных течений. Пробовать, пробовать, пробовать разное и по возможности не опускать руки.

В-третьих, очень важно, чтобы рядом был «авторитетный взрослый». Свежеродившая мама становится сама немного ребенком, особенно если это ее первый малыш и если у нее что-то не получается. Она страшно боится навредить своему детенышу (думаю, что именно этот страх и лежит в основе многих проблем с грудным вскармливанием), она не верит в себя, потому что у нее нет опыта, она, сколько бы она ни читала и ни слушала, не готова к тому, насколько радикально изменилась ее жизнь, она часто растеряна и беспомощна. Поэтому если рядом есть муж, мама, старшая сестра, близкая подруга, которые готовы вместе с ней разделять ответственность за решения, ей будет намного легче. А когда ей станет легче, у нее таинственным образом все начнет налаживаться.

«Авторитетный взрослый» нужен еще и для того, чтобы помочь принять решение – продолжать борьбу или все-таки завершить и перейти на смесь, если мама сделала что могла и исчерпала свои ресурсы. Грудь или смесь – это, конечно, очень значимый вопрос, но все-таки не жизненно важный. И если совсем не получается, если количество затраченных сил, эмоций, а также степень усложнения жизни становятся явно запредельными, мама имеет полное право отказаться от борьбы и перейти на искусственное вскармливание. Ей очень нужна помощь – ведь в этот момент она переживает и чувство вины, и страдает оттого, что все пошло не так, как хотелось, и, возможно, впервые и надолго начинает испытывать сомнения по поводу того, что она состоится как мать.

А она, конечно же, состоится. Если будет слышать себя и ребенка и сохранит эту способность на долгие годы.

Послесловие

…Мы с трехлетней дочкой стоим возле загончика и с умилением смотрим, как мама-верблюдица общается с неуклюжим длинноногим малышом. Вдруг мой ребенок подпрыгивает и, вне себя от радости узнавания, кричит:

– Мама, смотри, она его кормит!

– Точно, – подтверждаю я, – мама кормит детеныша.

– Как ты меня, когда я была маленькой, да?

Хмыкаю про себя и спрашиваю:

– А ты помнишь, как я тебя кормила?

– Конечно! – кивает она и улыбается до ушей. – Это было так… хорошо! Ты чего, мама?

– Нет-нет, ничего, просто что-то в глаз попало… Все в порядке, малыш.