Приемный ребенок нажаловался в опеку: как понять, есть ли в его словах правда?

Когда приёмный ребёнок жалуется на родителя, первое желание – защитить ребёнка и наказать обидчиков. Слушателям подобных рассказов, охваченным праведным гневом, и в голову не приходит, что ребёнок не всегда может говорить правду. И не потому, что он «плохо себя ведет», а потому что такой оговор – последствия травматичного прошлого ребенка.

Мы попросили приёмных родителей вспомнить похожие случаи в их жизни и неожиданно получили вал отзывов. Все дети – интеллектуально полностью сохранны.

Про шапки, вафли, рабство и морение голодом

«У нас подростки жаловались учителям, что не успевают сделать уроки, потому что «в рабстве». Смотрят за младшими детьми, пока мы с мужем гуляем, а, судя по не сделанным урокам, гуляли мы каждый день. Или школу прогуливали, потому что обуть – одеть нечего. И добавку в столовке просили, потому что недоедают».

«У меня десятилетний, когда его муж вел за руку из школы, вырывался с криками: «Помогите, я этого дядю не знаю!» Прохожие вызвали полицию».

«Мой отец девочку 11-ти лет попросил помыть посуду. Настойчиво просил, так как она отказывалась. Она вылезла в окно и стала орать, что её дед насилует. Дед с бабкой выбежали из дома. Девочке было весело, что она таких напугала, а они боялись зайти в дом, пока я не вернулась».

«Одна из моих красавиц 13-ти лет жаловалась в летнем лагере, что я утром ее не кормлю. Так пыталась побольше вафелек получить. И она же шапку не надевала, оправдываясь, что старые шапки все малы, а новых мама не покупает.

По обоим случаям меня вызывали в службу сопровождения и объясняли, что детей надо кормить с утра и одевать по погоде».

«Мое диво дивное жаловался в опеку, что папа его избивает, пробил его головой дверь, сбросил с лестницы второго этажа и прыгнул сверху на живот ногами. На полном серьезе, 13 лет ребенку было. Опека плакала – от смеха. А ребенок не понял, что не так.  Хорошо, что у нас начальница опеки опытная, а ведь младший специалист точно побежала бы проверять, как деточку мучают».

«Наш рассказывал, что он сыроед. Питается только травой из поля. Приехала комиссия, прокуратура, милиция, опека и т.д. Спрашивали детей – что едят. Сын с гордостью ответил, что предпочитает мясные тефтели с соусом и куриные котлеты.

Хохотали все до слез. Но бумаги и нервов попортили. Нужно же было отчитаться. Фотки холодильников приложить».

Бунт, обида, разочарование

 

Елена Мачинская, психолог фонда «Измени одну жизнь», приёмная мама:

– Истории, когда дети жалуются на приемных родителей, типовые. Обычно это касается подростков, они понимают, что жаловаться надо адресно и жалуются в опеку.

Чаще всего причина – возрастной подростковый бунт. Какой-то запрет, ограничение – и пошло: «Ааа, вы мне не нужны, я не буду жить по вашим правилам!»

При этом дети не думают о последствиях, о том, что будет завтра. Подростки, особенно приёмные, очень часто живут по принципу «здесь и сейчас». Получить удовольствие, что-то доказать. «Когда я стану взрослым» — это для них такая далёкая история, которая неизвестно, будет ли ещё. Но есть некая эмоция сейчас, и он будет ей следовать.

Оговорить приёмных родителей подросток может:

– от обиды – не дали гаджет или не разрешили ночевать у друга;

– чтобы напугать родителей, показать свою силу;

– от разочарования. Подросток идет в семью, настроившись на то, что его будут там носить на руках, купят квартиру, машину и айфон, а получает кнопочный телефон, и картошку, которую надо чистить. И идет жаловаться на «бракованных» родителей.

Такой случай произошел с моей знакомой, которая взяла из детского дома девочку-подростка. В тот момент ребенку было 15 лет.

Как потом поняли, в семью девушка шла в расчёте на подарки и переезд в Москву, так как думала, что там «все богатые».

Несколько лет до этого девушка переписывалась в «Одноклассниках» с огромным количеством женщин. Выбирала москвичек, петербурженок, иностранок, просила взять её под опеку. Всех называла «мамочка», всем писала слёзные письма. Впоследствии оказалось, что «мамочек» у неё – штук тридцать. Причём многие посылали ей подарки, деньги и пополняли баланс телефона. Однако никто не стремился взять в семью.

Но однажды она действительно познакомилась с будущей мамой, которая хотела взять ребенка из детского дома.

Так девочка оказалась в Москве, но ее иллюзии на беззаботную богатую жизнь, ночные клубы и принцев на дорогих автомобилях не сбылись. Ей запретили приходить домой позже девяти вечера, стали вводить правила, записали в школу. Тогда она пошла в опеку и написала заявление, что к ней «плохо относятся, издеваются, не покупают хороших вещей и заставляют жить по дурацким правилам».

Сотрудницы опеки, однако, оказались опытными и начали уточнять – что именно происходит. Поняли, что под «не одевают» имеется в виду «не купили очередные новые кроссовки за 15 000», а «не любят», потому что не пускают в ночные клубы и заставляют учиться.

И предупредили девочку: «Мы тебя, конечно, можем забрать, но при этом отправим в твой родной город, где ты будешь в детском доме». А девочка рассчитывала, что останется в Москве, и её поместят в приют, где относительная свобода. В итоге она сразу переменила показания и сказала: «Вообще всё неплохо, я пошутила, остаюсь». В этой семье она дожила до восемнадцати и недавно выпустилась.

«Я несчастный, пожалейте меня»

 

Маленькие чаще жалуются учителям или воспитателям. Иногда это даже не жалобы, а привычный способ получить внимание и подарки. Такое поведение вообще свойственно детям, долгое время прожившим в детдомах.

В детском доме они привыкают получать внимание сразу от многих вместо одного, своего значимого взрослого, как обычные дети. И когда они хотят получить внимание, то «включают сиротку»: «Я несчастный, пожалейте меня».

Говорит про настоящее, а имеет в виду – прошлое 

Инна Пасечник, психолог, фонд «Волонтёры в помощь детям-сиротам»:

– Иногда дети искаженно воспринимают что-то, что происходит с ними у опекунов дома. Какие-то детали отсылают их к прошлому опыту, они мысленно переносятся назад, и начинают рассказывать о нынешних опекунах то, что на самом деле относится к другим людям, которые их когда-то обижали. И сами в это верят.

Непроработанная травма даёт такой эффект – ребёнок не различает разных людей. То есть говорит про опекуна, а имеет в виду кровных родителей или каких-то людей, с которыми он общался в детдоме.

Вторая причина – у ребёнка есть непрояснённые моменты в отношениях с опекунами. И оговорить их, нажаловаться – способ выстроить эти отношения.

– В каком смысле «выстроить отношения»?

– За время своей жизни в детдоме ребёнок привык отвечать за свою жизнь сам, реальность ему показала, что он должен всем управлять. Попадая в дом к приёмным родителям, такой ребёнок не может расслабиться и продолжает «контролировать» происходящее, «руководить» так своей жизнью.

Способов для этого у него немного – либо выдавать протестное поведение, либо наговаривать на окружающих. Посылка ребёнка при этом: «В этой ситуации я точно буду понимать, что происходит, потому что эту ситуацию устроил я».

Если ребёнок не уверен в своих опекунах, он начинает устанавливать дополнительные контакты со взрослыми, ищет союзников. Быстрее всего это делается с помощью жалостливых рассказов воспитателям. Тогда, если что-то случится, этот взрослый точно будет на стороне ребёнка.

Так работает травматичный опыт ребенка. И даже если он попал в суперблагоприятные условия, любая новая, непривычная ситуация для него будет выглядеть как опасная.

Елена Мачинская: У травмированного ребёнка нарушено базовое доверие миру. Такой ребёнок теряет доверие ко взрослым, особенно к тем, от кого он зависит. Начинает дуть на воду, искать (и часто видеть) подвох там, где его нет.

Помню, как моя старшая приёмная дочь почти в двенадцать лет втихаря вылила бутылку дорогого вина, которую мне подарили друзья. Бутылка стояла в холодильнике несколько месяцев, а потом в ней внезапно оказался чай.

Выяснилось, что девочка думала – у меня алкоголизм, раз у меня вино в холодильнике. К счастью, она никому об этом не рассказала, а сразу перешла к действиям. А ведь могла бы поделиться в задушевной беседе в опеке, например.

Младшая приемная дочь, когда ей было девять, кричала, что мама её ищет, а мы её украли. Просто в голове у ребёнка не укладывалось, что мама, которую она так любила, могла сама сдать её в детдом. Выправить это удалось, только когда мы занялись поисками кровных родственников младшей дочери.

А если и правда насилуют и бьют

– Но ведь бывает, что ребенка действительно бьют и насилуют. Какие на сегодня есть способы разобраться в таком сложном деле?

Инна Пасечник:

– К сожалению, сегодня в России опекуны не доверяют государству, а государство не верит опекунам. И диалога нет.

Конечно, есть профессиональные опеки, фонды, специалисты с ценным опытом. Но главное – сегодня в России нет единого регламента, как поступать с подобными жалобами детей, взятых в приемную семью.

Анна Межова, президент фонда помощи детям, пережившим насилие «Сохраняя жизнь»:

Мы не работаем с жалобами, мы помогаем детям, пережившим насилие. Как правило, это уже свершившийся факт, и ребенок изъят из семьи, где он жил в тот период времени, когда с ним произошло насилие, и передан в приемную семью. А мы помогаем ребенка реабилитировать.

Говоря о насилии, дошкольники и младшие школьники ещё не понимают, что именно с ними произошло, и часто не рассказывают, кто это был. Мы это видим в рисунках или описаниях.

Мы два раза обращались в Следственный комитет, предлагали выстроить совместную работу так, чтобы она была деликатна и не травматична для ребенка. Но, увы, не нашли поддержки.

Следственному комитету нужно, чтобы мы сообщили факты о преступлении – где, кто, когда. А этого мы сказать не можем, мы не знаем. Да и не стоит у нас задачи – наказать преступника, у нас стоит задача ребенка реабилитировать. Мы конечно, советуем приемным родителям обратиться в органы, но насколько я знаю, никто так и не обращался.

Как жалобы детей проверяют в США

 

Протоколы – как поступать в случае жалоб ребёнка на насилие в семье – есть в США. С помощью фонда «Волонтёры в помощь детям сиротам» нам удалось получить комментарий американского специалиста по работе с фостерными (приёмными) семьями.

– Психолог, психиатр, работая с ребёнком, может сказать, применялось ли насилие, правду говорит ребёнок или нет?

Илзе Ернер, эксперт по социальной политике, клинический психолог (Хантер колледж, Нью-Йорк):

– Если в США ребенок жалуется на насилие со стороны приемных родителей, проводится тщательная проверка. В этом случае рекомендуется предпринять следующие шаги.

Ребёнок должен быть изолирован от приёмных родителей и подвергнут тщательному медицинскому освидетельствованию. Его дальнейшая судьба решается в зависимости от результатов этого осмотра.

Если есть признаки того, что ребёнок подвергался насилию или же уход за ним был небрежным, он не может вернуться в эту фостерную семью. Если же признаков насилия или плохого ухода нет, рекомендовано следующее:

• беседа психолога с ребёнком о том, что происходит в доме, и почему он сказал то, что сказал;
• беседа психолога с семьёй о том, что они видят в поведении ребёнка и почему, по их мнению, он озвучил те или иные вещи,
• если в жалобе ребёнка содержится неправда, для того, чтобы решить проблему, необходим завершающий мониторинг и психотерапия обеим сторонам – и ребёнку, и семье.

Приёмные дети часто лгут. Это не обязательно злонамеренно, но может быть проявлением страха собственной беспомощности или отсутствия границ (когда ребёнок не понимает разницу между правдой и вымыслом).

Ложь может быть проявлением неосознанного чувства жертвы и желания отыграть это чувство вовне.

Многое зависит от возраста ребёнка, но нужно иметь в виду, что приёмные дети имеют склонность к задержке развития, в том числе когнитивного. Это значит, что тринадцатилетний подросток может вести себя, как семилетний.

Всегда действуйте так, как будто в жалобе прозвучала правда, пока не выяснятся доказательства обратного.

Приёмным родителям нужны специальная подготовка и консультации, как не выпускать из-под контроля драматические истории, которые рассказывает ребёнок, в том случае, если они – неправда.

Помогает ли это? Конечно, правда должна быть, в конце концов раскрыта. Но ложь у детей имеет любопытную функцию;

для детей ложь – единственный инструмент, благодаря которому они могут почувствовать себя сильными.

Задача семьи и специалиста – научиться реагировать на ложь так, как будто она не имеет силы. Тогда и ребёнок постепенно перестаёт врать – ведь никто не использует инструменты, от которых нет толка.

Иллюстрации: Татьяна Лапонкина