Ученики танцевальной школы сидят на стульях, глядя прямо перед собой.
«Теперь кладем правую руку на голову и медленно наклоняем голову под руку вбок! – командует преподаватель Александра Одоевская. – Наклоняемся, наклоняемся, тянем шею! Только медленно, не торопитесь, не растяните мышцы».
Урок танцев… сидя?
Занятие начинается так необычно по двум причинам. Во-первых, в танго важна работа корпуса, а он даже у обычных людей после сидячей офисной работы часто зажат и неподвижен. Поэтому задача танцоров – упражнениями на растяжку проработать корпус. Как говорит преподаватель Борис Мандрабура, «превратить бытовое тело в танцевальное».
Есть у здешних учеников и другая особенность. Если на секунду отвлечься от заданий, которые они сосредоточенно выполняют, становится заметно, что Александра, как и ее ученики – Юрий и Даша, – на протезах. Протезы здесь никто не прячет, их воспринимают как нечто само собой разумеющееся. Здешним танцорам нужно чуть больше реабилитации, в остальном школа как школа. Протезы танцам не помеха.
Александра: «Танго помогает почувствовать себя уверенной, а как ты себя ощущаешь, так и окружающие на тебя реагируют»
В 2012 году Александра разбилась в автомобильной аварии. Она была пассажиром и пострадала сильно – многочисленные переломы, заражение крови, гангрена на одной ноге. Около трех недель Саша лежала в медикаментозной коме, о случившемся она знает из рассказов родственников. Ей был 21 год.
Протез Александре начали делать только через несколько месяцев, а на первых порах ее больше всего мучило, что даже самые простые бытовые вещи теперь нельзя делать так же просто, как раньше. Даже перемещаться по квартире приходилось прыжками, держась за стенки. Обычный поход на кухню за стаканом воды стал отнимать кучу времени. Началась другая жизнь.
«Обычно про цель реабилитации после аварий говорят: «Вернуться к прежней жизни, начать жить, как раньше», – говорит Александра. – Я вас уверяю: в старую жизнь после таких событий вернуться невозможно. Жизнь все равно будет новая, и все в ней будет заново».
Если бы до аварии кто-то сказал Саше, что она будет танцевать, она бы страшно удивилась. В то время она рисовала, училась на дизайнера, занималась декоративно-прикладным искусством и от занятий спортом была далека. Но после аварии начались ЛФК, плавание, занятия в зале – двигаться пришлось много.
Александра упорно искала занятие, которое позволило бы ей почувствовать свое тело хотя бы отчасти как раньше. Стрельба из лука, занятия с тренером – все было не то. В какой-то момент она попала на урок танго. А дальше произошло чудо.
Борис, преподаватель, который вел танго-урок, пригласил Сашу на танец. Некоторый опыт взаимодействия с партнером в танце у нее был, а в танго есть особенность – опытный партнер может помочь станцевать даже самой неопытной партнерше так, что у нее почти все получится. Конечно, это будут скромные шаги, а не изящные салиды, но все же они станут танцевальной парой и это будет танец – импровизация вдвоем.
Потом была вечеринка – дамы в красивых платьях, кружащиеся пары, прекрасная музыка. Так началась еще одна новая жизнь.
И ученице, и преподавателю стало интересно, насколько Александра сможет освоить танго. Опыта преподавания людям на протезах у Бориса тогда не было, но был личный интерес. Через некоторое время пара приняла участие в небольшом конкурсе, а в 2020 году уже заняла первое место в одной из категорий на чемпионате Москвы.
Дальше Борис и Александра стали много выступать на разных инклюзивных мероприятиях. Когда вопросы про танго стали задавать другие клиенты протезной мастерской, где Саша протезируется, стало понятно, что нужно открывать собственную школу.
«Танго очень помогает осознать собственные границы, почувствовать себя уверенной. А в зависимости от того, как ты себя ощущаешь, так окружающие на тебя и реагируют, – говорит Александра. – А нога, ну что нога? Во-первых, современные протезы красивые. Во-вторых, за последнее время куда бы я ни шла, я все время встречаю людей с протезами. Скорее всего, их было много и раньше. Просто перестали прятаться».
Урок продолжается. Танцоры лежат на ковриках на спине.
– Поднимаем «мясную» ногу, – командует Борис. – Держим-держим!
(«Мясную» – значит свою, живую, не протез. Черный юмор в инвалидной среде – частое явление.)
– Хоть бы ноги одинаковые были! – не выдерживает Юрий. – А то сложновато мозг на каждой стороне по-разному напрягать – работают ведь разные мышцы.
Юра на протезе недавно, чуть больше года. Виртуозно свою новую ногу он пока не освоил. У Юрия на лице сосредоточенность – пока стоит, он пытается понять, как зафиксировать стопу протеза мышцами бедра. Человеку, у которого вместо живой части тела кусок металла, и пластика, привычные движения приходится делать непривычными мышцами. И надо еще понять как.
«Когда привыкнешь, будешь все делать на автомате», – успокаивает Борис.
Позже Юре достается и вовсе задачка повышенной сложности – провести партнершу несколько тактов под музыку. В пару с ним встает Александра, она поправляет и подсказывает, но все равно сложно, потому что многозадачность – надо одновременно делать свои шаги, вести партнершу, а еще попадать в ритм музыки. «Будешь делать каждый день понемногу и присылать мне видео», – говорит Борис.
Юрий: «Я не хотел засесть дома и считать себя инвалидом»
Юрию под сорок, ногу он потерял в 2022 году на СВО – наступил на мину.
«На самом деле мне повезло, на ноге оторвало стопу, но рану при этом «запечатало взрывом», – вспоминает Юрий. – Я, конечно, перетянул ногу жгутом, но из ноги крови текло мало изначально, из рук было больше. Руки тоже пострадали – пальцы были переломаны».
Юра показывает на одном из пальцев сплющенную фалангу. И уточняет: «Я после ранения еще три часа до своих полз, Маресьева вспоминал».
Дальше были госпитали в Белгороде, потом в Подмосковье. Ампутация, реампутация – сначала удалили оборванные сухожилия и ткани, потом решили подрезать ногу еще на 10 сантиметров покороче.
«Я просто доверился профессору, опытному военному хирургу», – говорит Юрий.
Позже оказалось, что при очень низкой ампутации могут возникнуть трудности с протезированием. А если ампутация начинается с нижней трети голени, остается место для крепления стопы – там, где на протезе имитируется голеностопный сустав. Выбор конструкций протеза в этом случае больше и протезироваться легче.
Никаких сложных размышлений, как теперь жить без ноги, по словам Юрия, у него не было.
Сам взрыв, как показалось Юрию, больше похож на сильный удар, то есть тебя не режут, а как будто бьют молотком. Резкой боли в тот момент Юрий не почувствовал – даже когда добрался до санитаров, обезболивающие попросил не колоть: «Ну, я же пока в сознании». Пока затягивал ремень вместо жгута, вспоминал плакаты по самопомощи при ранении.
Позже в госпитале появились мысли бытовые, жизненные – например, как же теперь без ноги залезать в речку. Впрочем, думать, по словам Юрия, было особо некогда – он только успевал скакать по госпиталю на костылях – ЛФК, физиотерапия, еще прямо в госпитале начал потихоньку рассылать резюме, чтобы, получив протез, выйти сразу на работу.
«Эйчары – они ведь такие, никогда не торопятся, – поясняет он. – А мне дома сидеть не хотелось».
Через полгода после ранения, когда появился первый протез, Юрий осознал для себя неожиданную вещь, о которой до этого не думал:
«У человека на протезе гораздо меньше возможностей поддерживать физическую форму, нагрузки очень уменьшаются, – говорит он. – Еще моральное состояние бывает разное. Я знал парня, который в первую зиму после получения протеза вообще не выходил на улицу. Вот просто сел и полгода сидел дома: «Я теперь инвалид». Он даже протез, который ему сделали, не использовал».
Чтобы избежать подобной участи, еще в госпитале, едва встав на протез, Юрий начал бегать. Сейчас хочет сдать на золотой значок ГТО, доказать себе, что может. Хотя до протеза значка у него не было. Но бегать на протезе намного сложнее, чем ходить! Из-за ударной нагрузки культя уменьшается в объеме, протез начинает смещаться и травмировать ногу. А еще нога в протезе сильно потеет, и его приходится часто переодевать. Неудобно.
В первый год после ампутации с ногой вообще все время происходят метаморфозы. Сначала несколько месяцев спадает отек, потом атрофируются уже не действующие остатки мышц. Поэтому сначала несколько раз подгоняют гильзу – часть протеза, куда вставляется культя. Потом надо делать новый протез, постоянный. Двигаться в это время некомфортно, да и не очень еще умеешь.
Тем не менее Юрий решил устроить себе реабилитацию по максимуму – помимо бега он попробовал освоить горные лыжи, благо в Москве теперь есть такая возможность. Еще стал вспоминать баян, которым когда-то занимался, и пошел на танцы. При этом у него есть интересная черта – любое сложное действие он раскладывает на этапы и анализирует их порядок в уме. Может долго-долго по шагам рассказывать, что нужно сделать, чтобы повернуть мотоцикл, затормозить на лыжах, как именно выпрыгивать из самолета с парашютом.
«Танцы – это сложная координация, как раз то, что мне нужно после контузии», – делает вывод Юрий. Из-за контузии, по его словам, координация у него ухудшилась, хотя со стороны не заметно.
«Так что танцы – это мне полезно. Хотя больших результатов я пока не достиг – занимаюсь всего месяц. А еще на танцах можно познакомиться с новыми людьми, – говорит Юра, – тоже здорово».
Для поддержания интереса Борис пригласил своих учеников на вечеринку. Под брюками протеза у Юрия не видно, и со стороны он выглядит обычным новичком. Ну и что, что знает мало движений – примерно столько знают все люди, которые приходят на свою первую вечеринку. Обычное дело: в первый раз на танцполе все равно с перепугу все забываешь. Уверенность приходит позже с опытом.
А вот девушки, Александра и Даша, сразу привлекают к себе внимание – облегающие платья в сочетании с карбоновыми протезами ног создают фантастическое ощущение. Не зря Борис называет своих учеников «киборгами».
Даша: «Вокруг очень много людей на протезах, и с ними можно говорить о том, чего не поймут даже самые близкие»
По сравнению с «коллегами» Дашу можно считать ветераном – на протезе она почти 30 лет, с восьми месяцев. Внутриутробное обвитие, пуповина пережала ножку младенца, сразу после родов новорожденной девочке ампутировали ногу. Когда восьмимесячная Даша впервые попыталась встать на четвереньки, мама тут же нашла специалиста, который сделал девочке первый протез – «чтобы ребенок учился ходить сразу нормально». В 90-е такое раннее протезирование было новшеством, но мама настояла.
Правда, до того, как появились современные протезы, Даша успела намучиться. В совсем старых вариантах детские протезы крепились к поясу на ремнях, потом всю эту систему креплений надо было маскировать, отчего маленькая Даша очень быстро научилась объяснять другим детям в детском саду, что «теперь у девочек в моде брюки». Но в детстве было проще, «железная нога» сразу делала Дашу интересной.
«Еще мне не было равной в игре «когда тебе наступили на ногу, в ответ нужно наступить трижды», – вспоминает Даша.
А вот в средних классах школы началось – одноклассники считали остроумным лишний раз толкнуть Дашу или прислать эсэмэску: «С днем инвалида!».
Неприятнее всего было то, что родная бабушка каждый раз, когда они шли к подъезду мимо лавочек, на которых сидели другие бабушки, брала внучку под локоток и шептала на ухо:
– А вот сейчас иди ровно, только не хромай! А то что они о нас подумают!
В итоге страх перед бабушками у Даши сохранялся долгое время. Каждый раз, преодолевая злосчастную лавочку, она совершала чудеса маскировки.
«Например, я могла перед выходом надеть тонкую длинную юбку в пол. Ну, чтобы точно ничего не было видно, – говорит Даша. – Проходила мимо лавки, снимала юбку за углом и ехала в транспорте уже в короткой юбке с открытыми ногами. Я была уверена, что в транспорте люди не присматриваются, но, что бабушки распознают протез, почему-то казалось мне настоящей катастрофой».
Вдобавок старые протезы были штукой откровенно некрасивой – железная нога была толще обычной, и из-за жесткого материала протеза джинсы часто протирались на колене. Даша занималась спортом, в детстве каталась на лыжах и коньках, играла в любительском театре, серьезно подумывала поступать в театральный (хотя окончила в итоге педагогический), вышла замуж. Но за годы пользования протезом она же стала гением маскировки – даже в фитнес подбирала капроновые гольфы так, чтобы обычная нога по цвету не отличалась от искусственной.
Носить протез открыто Даша начала примерно год назад, после того, как они с мужем съездили на отдых на Бали. У Даши наконец появился купальный протез, плавать она любит, но до этого в воду ее всегда заносили. Теперь можно было заходить в воду самой, но искусственную ногу на пляже не скроешь.
Местные жители часто подходили к чужеземке и сокрушенно интересовались, что у нее с ногой. Рассказывать каждый раз по-английски историю про родовую травму казалось утомительным, и Даша придумала себе легенду: дескать, в далекой северной России за ней погнался медведь. Она залезла от него на дерево, но он успел откусить ногу. Местные ахали от удивления, Даша с мужем тихонько посмеивались над наивными островитянами. А вернувшись домой, Даша стала относиться к своей карбоновой ноге легче.
Оказалось, что вокруг очень много людей на протезах. И с ними можно поговорить о том, чего не поймут даже самые близкие. Например, как натирает иногда гильза или чем обрабатывать ранки на культе, чтобы скорее заживали. И сразу в интернете нашлась Александра и школа танцев.
Возвращаясь домой с первого занятия по танго, Даша почувствовала, что ей очень лень вытаскивать из сумки и натягивать «маскировочную» юбку в пол. На лавочке сидела одна-единственная бабушка и увлеченно разговаривала с кем-то по мобильному телефону. На проходящую мимо Дашу она обернулась, уставилась на протез и удивленно произнесла:
– Это что еще такое?!
– А это всегда так было, – равнодушно произнесла в ответ Даша и пошла дальше.
