Самолет взлетает против ветра

Ирина Воробьева, в свитере и джинсах, похожая на отважную летчицу-полярницу – только лицо у нее веселое и нежное, а не суровое и обветреное – встречает меня у прозрачной пуленепробиваемой двери. Ее установили после того, как на ведущую «Эха» Татьяну Фельгенгауэр напал с ножом психически неуравновешенный человек. Я спрашиваю, не страшно ли вести эфир после такого, общаться со слушателями? Нет, пожимает плечами Ирина, слушатели в основном доброжелательные и умные, с агрессией и оскорблениями в свой адрес она сталкивается редко – и жалеет таких людей, несчастные они. Но если кто-то пытается задеть ее гостей – тут она никому не дает спуску.

– Понимаете, «Чувствительно» – это программа не только о третьем секторе, чтобы поддержать фонды и их подопечных – она меня саму спасает. Всю неделю крутишься в аду нашей действительности, потом приходишь на эфир и как будто вдыхаешь свежего воздуха.

Передача про добро

У нее три официальных работы, плюс множество проектов – и все так или иначе связаны с благотворительностью. Журналист и ведущая программы о благотворительности «Чувствительно» на радио «Эхо Москвы». Волонтер и одна из основателей поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт». Руководитель пресс-службы ассоциации малой авиации. Куратор спецпроектов противопожарной программы «Гринпис России». Создательница группы Фотографы в помощь. Вдобавок семья Ирины еще взяла приютскую собаку Марго – для полного комплекта.

Программа «Чувствительно» существует уже несколько лет. Ее делают два человека – ведущая Ирина Воробьева и продюсер Нино Росебашвили. Выбирают актуальную социальную тему – от ВИЧ до скандала с Культурной прачечной для бездомных – и приглашают сотрудников фондов, экспертов по благотворительности ее обсудить. Охват фондов – максимально широкий, стараются звать гостей из всех регионов.

– Часто на почту «Эха» приходят письма от маленьких фондов – допустим, НКО помогает всего одной деревне – у нас это вызывает не меньше восхищения, чем огромный фонд, который работает на всю Россию. Главное – у организации должна быть надежная репутация. Мы обязательно заходим на сайт, смотрим годовые отчеты – не можем себе позволить, чтобы в эфир пришли те, у кого плохо с отчетностью и прозрачностью. Но у меня нет задачи вытащить из них что-нибудь плохое, поймать на чем-то.

Call to action

Программа все время меняется – растет вместе со своей аудиторией. Сейчас Ирина думает над новым форматом – в обществе явно спад интереса к благотворительности.

– Вначале мы получали огромное количество восторженных писем.  Слушателей вдохновлял пример сотрудников фондов, для них было новостью, сколько детей и взрослых, стариков, животных нуждается в помощи. Теперь они многое знают – про болезни, фонды, их специализацию, больше нет ярких открытий.  Стало хорошей привычкой подписаться на рекуррентный платеж нескольким фондам. Многие подписались и – забыли. Да, как и раньше, есть интерес помогать, но прежнего подъема, отклика – нет. Окошко в сердце закрылось.

Гостям программы Ирина задает традиционный вопрос: как вам помочь, о чем вы мечтаете? Ее очень радует, когда НКО говорят: конечно, нас можно поддержать деньгами, но будет здорово, если придете, когда будет пара свободных часов, помочь сортировать вещи или отвезти кого-то в клинику, – в общем, поучаствуете действием.

– Мне хочется, чтобы передача заставляла аудиторию реагировать – например, возмущаться, когда другие родители запрещают своим детям играть на детской площадке с ребенком с синдромом Дауна. Или всем миром вставать на защиту мамы ребенка-инвалида, которая продала другой такой же семье лекарство,  – мы же прекрасно понимаем, чтобы если бы общественность не стала звонить во все колокола, чтобы ее отстоять, женщину наверняка посадили бы.  Я хочу, чтобы мои слушатели высказывались и активно выступали против стигматизации людей с заболеваниями, инвалидностью. В моем понимании именно так мы меняем общество, и такую глобальную задачу я перед собой ставлю. Мне неинтересно просто зарабатывать деньги, строить карьеру. Это не значит, что строить карьеру – плохо. Просто мне ближе другая дорога – пытаться что-то изменить к лучшему в мире, и все мои работы направлены на эту цель.

Как достучаться

В нашей стране охотнее всего помогают детям и старикам, животным, но если ты взрослый, не молодой и не старый, и не дай Бог, тяжело заболел, не рассчитывай на сочувствие. Ирина Воробьева считает, причина в том, что каждую такую историю мы примеряем на себя.

– Нам все еще трудно просить о помощи. Да, мы смогли разделить в сознании общества две ситуации: нищий на паперти и тяжело заболевший человек, которому нужны деньги на лечение. Нам, похоже, удалось объяснить, что попасть в беду может любой из нас, что просить помощи – не то же самое, что попрашайничать, это не стыдно. У каждого может родиться ребенок с тяжелым заболеванием, лишним геном – мы, как сектор, вложили много сил, чтобы общество перестало винить в этом родителей: «Вы пили, курили, плохо спали, не то ели…». Такого больше нет. Но когда вышел эфир о помощи зависимым от алкоголя и наркотиков, отклик был резко негативный. «Стольким детям и старикам нужна помощь, они ни в чем ни виноваты, зачем я буду помогать тому, кто сознательно гробит свою жизнь?!». Тот, у кого нет сил самостоятельно победить зависимость, по мнению слушателей, все еще не заслуживает поддержки.

И про себя многие уверены: если заболею, не пойду просить о помощи – соберу через друзей-знакомых, продам машину, квартиру, но выкарабкаюсь сам.

Тем не менее, у ярких историй, которые каждый из нас может примерить на себя, всегда есть шанс быть услышанными – поэтому Ирина просит фонды больше рассказывать о своих подопечных. Из последних таких случаев ей особенно запомнилась история про собаку Мышку. После эфира на «Эхе» про выставку ВсемпоСобаке, туда приехала слушательница Ольга и забрала Мышку домой. «Я увидела на фото женщину с лучистыми глазами и улыбающуюся Мышку, и подумала, что это чудо! Такие истории возвращают веру в то, что делаешь».

Саша найден, жив

Летом 2010 года Ирина Воробьева сидела в редакции и писала новость о том, что в Московской области пропала пятилетняя девочка Лиза Фомкина – не сомневаясь, что ее найдут, ведь ребенок пропал в Подмосковье, не в тайге! Но этого не случилось. Мучительная смерть ребенка и то, что спасателям не хватило совсем немного времени – Лиза умерла в лесу от переохлаждения на девятые сутки, а нашли ее волонтеры на десятые – шокировала и стала призывом к действию. Так появился спасательный отряд добровольцев Лиза Алерт. Ирина познакомилась с ними на одном из эфиров «Эха», и вскоре решила сама принять участие в поисках. Это перевернуло ее жизнь.

– Помню, майские праздники, еще холодно. Увидела объявление Лизы Алерт в сообществе экстремальных игр – в Можайском районе ищут мальчика, нужны подготовленные люди. Никто тогда не понимал толком, что это значит – предполагалось, что ты способен зайти в лес и из него выйти. Я приехала на место и 17 часов провела в лесу – осталась бы еще, если бы на следующее утро не надо было на работу. Утром, правда, не смогла поднять ни руку, ни ногу – так болели мышцы.  Вдруг звонок из леса: Саша найден, жив. Со мной от этих слов случилось что-то невероятное – как будто стрела попала в крошечную трещинку в граните, и он рассыпался. Я начала рыдать, не могла сдержаться.  Я поняла, какая огромная разница – писать о жизни, как журналист, или соприкасаться с ней напрямую.

Ирина говорит, что заходить в лес в тот день было очень страшно – и до сих пор страшно – но она вот уже семь лет продолжает работать волонтером в Лиза Алерт. В 2015 году перестала быть одним из руководителей – устала от нагрузки, ушла без конфликтов и по-прежнему участвует в поисках, помогает, читает лекции новичкам.

Герои мира, а не войны

Лиза Алерт – уникальное явление, такого нет больше нигде в мире. Да, в США, Канаде, Европе и других странах НКО и волонтеры помогают в поиске пропавших разным службам госреагирования, оказывают психологическую и юридическую поддержку семьям. В России Лиза Алерт вынуждена брать на себя прямые обязанности сотрудников полиции и МЧС. Добровольцы обрабатывают заявку на поиск, правильно задают вопросы и собирают информацию, принимают решение, отправляются на поиски и находят пропавших.

«Сила Лиза Алерт в том, что это объединение невероятно быстро и эффективно использует свободное время обычных граждан, не поисковиков и специалистов, – объясняет Ирина. – Случилось несчастье, пропал ребенок или пожилой человек – половина города приезжает на поиски. Задача в том, чтобы каждый приехавший сделал что-то полезное, продвинул поиски чуть дальше.  Мы просим перепост, распечатать и расклеить объявления, довезти на своей машине, присоединиться к прочесыванию района – у каждого есть маленькая возможность помочь. Это яркий пример того самого call to action, призыва к действию».

Многим, как ни странно, не хватает возможности проявить героизм – Ирина считает, что события последних четырех лет на Украине это наглядно показали. «Понятно, что те, кто романтизирует войну, страшно заблуждаются. Война калечит судьбы на несколько поколений вперед. Это больно, кроваво и грязно. Настоящий героизм – спасти жизнь, вынести ребенка из леса, и я вижу, что многих именно эта жажда героизма и романтики приводит в отряд. Конечно, много и тех, кто воспринимает несчастье другой семьи, как личную беду, и это главная мотивация».

Если вас интересует благотворительность, вы хотите разбираться в новых технологиях, читать экспертные интервью с яркими фигурами в мире НКО и помогать с умом — подписывайтесь на секторную рассылку Милосердие.ru. Чем больше мы знаем, тем лучше помогаем!

Лакмусовая бумажка

Присоединившись к Лиза Алерт, Ирина стала проводником между чиновниками и добровольцами – отряду нужен был человек-мост, через которого можно было бы получать информацию, передавать свои идеи и предложения и делать так, чтобы власть услышала добровольцев. Она, не без внутренней борьбы, согласилась.

«У тебя есть серьезная проблема – она возникла из-за того, что государство не занимается как следует поиском пропавших детей и взрослых, – говорит Ирина. – Сам факт появления отряда добровольцев говорит о большой дыре в государственной машине, чудовищной бюрократии. И тут тебе звонит представитель власти: «Вы Лиза Алерт? Давайте вместе обсудим проблему». Ты понимаешь, что от этого разговора зависят жизни, и соглашаешься общаться, жмешь руку. Со временем появляется лакмусовая бумажка – готов политик или чиновник помочь не только на словах или нет? Мой мир поделился на тех, кто готов, и с ними можно иметь дело, и равнодушных бюрократов».

Воробьева год была помощником (на общественных началах) тогдашнего уполномоченного по правам ребенка Павла Астахова, вместе с коллегами из Лиза Алерт ходила на круглые столы, заседания. Приглашала депутатов на эфир «Эха», звонила, чтобы передать просьбы отряда. И многое узнала о том, как устроена власть, по-другому стала смотреть на чиновников и полицейских.

«Близко общаясь с сотрудниками розыскных служб, понимаешь, что корень зла не в них – хотя они действительно часто не выполняют свои прямые обязанности – а в самой системе, – говорит Ирина. – Из-за нее полицейским приходится одновременно тратить силы на поиск преступников и поиск пропавших. Устаревшие, не отвечающие требованиям жизни инструкции мешают им быстро реагировать, закупить нормальное оборудование».

Реформировать систему очень трудно – команда Лиза Алерт тратила месяцы на переговоры, убеждала и в итоге не добивалась ничего.  Например, волонтеры хотели сделать открытой пошаговую инструкцию для сотрудника полиции – какие действия, пункт за пунктом, он обязан предпринять, когда поступает заявление о пропавшем ребенке или взрослом. Это помогает сориентироваться семье и облегчает задачу всем, кто участвует в поисках. Но документ так и остался внутренним. Постепенно ситуация меняется к лучшему, только, к сожалению, очень медленно.

Обратная спираль

Как-то сотрудники Лиза Алерт обратились в общественную ассоциацию малой авиации АОПА-Россия с просьбой помочь спасти очередного заблудившегося в лесу. Летчики не отказали, подключились к поискам. Помогли раз, помогли два. В итоге у отряда появился «брат» – вертолетный поисковый спасательный отряд пилотов-добровольцев «Ангел». Близкими друзьями стали руководитель «Ангела» Александр Михайлов и Михаил Фарих, один из культовых пилотов-вертолетчиков, популяризатор малой авиации, погибший два года назад в авиакатастрофе в поисках шхуны «Святая Анна». В какой-то момент Михайлов позвал к себе – оказалось, что малую авиацию в России тоже надо спасать. Так у Ирины появилась еще одна работа – руководитель пресс-службы АОПА-Россия.

– В советские годы, в девяностые и в начале нулевых любой мог научиться летать – это стоило некосмических денег. За последние двадцать лет малую авиацию у нас «вытоптали» – уничтожили систему малых аэродромов, обучающих центров. Маленькие самолеты воспринимают как игрушку богачей – летают, черти, картошку мешают сажать, да еще падают периодически. На самом деле этот такой же доступный всем вид транспорта, только чуть более дорогой. И летают на нем не олигархи, а увлеченные мечтой обычные граждане – едут с разных концов страны в школу в Тверской области, покупают машину в складчину, втроем-вчетвером. Конечно, их намного меньше, чем в США, Канаде или Европе.

Просто так летать никому неинтересно – как неинтересно водить машину без цели. Частные пилоты занимаются поиском пропавших, проводят экстренные перевозки, участвуют в сельхозработах, а еще малая авиация очень эффективна в мониторинге пожаров: пилот сверху может сфотографировать место и передать диспетчеру координаты. Свою задачу Ирина видит в том, чтобы вернуть воздушный транспорт в нашу повседневную жизнь.

– Рано или поздно, я правда в это очень верю, мы пойдем в обратную спираль – будем восстанавливать то, что потеряли за последние 18 лет, разные сектора, которые были утрачены, в том числе малую авиацию. Больше того, я уверена, что эти перемены произойдут без потрясений – мы просто дойдем до последней точки и повернем в обратную сторону.