Пять простых (и одновременно очень сложных) вопросов о репрессиях

30 октября в России отмечается День памяти жертв политических репрессий. Эта дата была выбрана в память о голодовке, которую 30 октября 1974 года начали узники мордовских и пермских лагерей в знак протеста против политических репрессий в СССР. Они объявили 30 октября Днем политзаключенного в СССР, и с тех пор в конце октября ежегодно проходили голодовки политзаключенных. В 1991 году дата была узаконена постановлением Верховного Совета РСФСР «Об установлении Дня памяти жертв политических репрессий». Традиционно 30 октября проходят акции памяти – возложение цветов и венков в местах массовых расстрелов, чтение имен.

При этом информированность общества о политических репрессиях советского периода все еще остается недостаточной. Так, согласно опросу ВЦИОМ 2018 года, о преследованиях по политическим мотивам, проводимыми в СССР в 1920-50 гг. знают 80% россиян. Одновременно с этим, самая низкая информированность наблюдается среди молодежи: 47% опрошенных в возрасте от 18 до 24 лет никогда не слышали о репрессиях. Вместе с тем, 43% респондентов, знающих о репрессиях, склонны соглашаться с тем мнением, что без них невозможно было сохранить порядок в стране.

Мы решили еще раз опубликовать ответы на главные вопросы о репрессиях, чтобы сохранить память об этих событиях и чтобы печальные цифры статистики наконец изменились в лучшую сторону. На вопросы «Милосердия.ru» отвечает Илья Удовенко, старший научный сотрудник музея истории ГУЛАГа.

Что такое репрессии и в какой период они происходили

– В какое время происходили массовые репрессии в СССР? 

– Многие историки начинают говорить о масштабных репрессиях только применимо к Большому террору (1937-38 год). Кто-то расширяет на сталинский период – с конца 1920-х годов до 1953 года.

Я, как и многие мои коллеги, склонен утверждать, что массовые политические репрессии имели место с октября 1917 года (прихода к власти большевиков) до 1953 года (смерти Сталина).

Дальше, в хрущевский, брежневский, андроповский периоды имели место точечные репрессии, которые касались конкретных людей, уже без такого грандиозного масштаба, как это было в первой половине ХХ века. 

– Кого мы называем репрессированными и какие виды репрессий мы выделяем?

– Видов репрессий существует довольно много, хотя многие считают, что репрессия – это обязательно расстрелянный человек. А это может быть человек, отправленный в места заключения по политическим или околополитическим мотивам, будь то тюрьма или колония. Это административное перемещение людей – ссылка, высылка или депортация. Если в 20-е годы случалась ссылка конкретных лиц, это в частности очень часто касалось духовенства, то в 30-е годы были уже целые семьи. Тогда существовали эшелонные списки, считали не количество людей, а количество переселенных семей, например, из приграничных территорий, когда Советский Союз присоединил Прибалтику, Бессарабию и так далее. Уже в 40-е годы была депортация целых народов – кавказских, крымских. Репрессии – довольно большой спектр.

Сюда же попадают и родственники репрессированных людей. Например, если человека расстреляли или посадили в тюрьму, то на его детей могла распространяться репрессия в виде отчисления из университета, увольнения с работы. Неоднократны случаи, когда в школе начиналась травля детей расстрелянных родителей, что приводило в том числе к самоубийствам.

Сколько человек на самом деле пострадали от репрессий

– Сколько человек вообще прошло через репрессии, сколько было расстреляно?

– Существует статистика МВД и статистика КГБ о расстрелах. Они разнятся примерно на 60 тысяч. Но в целом от 800 до 850 тысяч человек были расстреляны с конца 1910-х годов до 1953 года.

По ГУЛАГу тоже есть статистика. Это порядка 20 миллионов людей, которые прошли через лагеря. Но это нуждается в некотором уточнении, потому что в ГУЛАГ в разные годы входили и тюрьмы, и колонии, и спецпоселения, и спецлагеря на территории Германии. И не все из этих 20 миллионов человек были политическими, политические из них составляли около четверти. В ГУЛАГе умерло порядка двух миллионов человек – каждый десятый. 

Остается еще огромная часть репрессированных – это депортированные народы. С ними и связана основная проблема в реабилитации – отсутствие архива, следственного дела.

МВД дает оценку – 850 тысяч расстрелянных. А 32 миллиона – это в принципе прошедшие через репрессии. Это то, что утвердила комиссия Александра Николаевича Яковлева в 2001 г. (А.Н. Яковлев – член Политбюро, с 1988 г. – председатель Комиссии по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями. – Ред.).

– А раскулаченных, умерших от голода мы считаем?

–Да, раскулаченный – значит, получивший один из видов наказания вследствие репрессий. Это не просто власти пришли и отобрали все зерно. Это пришли, отобрали зерно, и человек получал либо лагерный срок, либо тюремный, либо расстрел, либо ссылку/высылку. Тогда он входит в ту статистику, которую я озвучил выше.

А вот умерших от голода здесь нет, поскольку не установлен факт непосредственно государственной причастности к голоду. У нас есть три основные волны голода, которые были, – это 1921 год, 1933-й и 1947-й. Умершие от голода в приведенную выше статистику не входят. 

– Кого мы не считаем репрессированным?

– Это скользкая тема, здесь все требует тщательной проверки. Уголовный элемент мог быть посажен по 58-й статье (контрреволюционная деятельность. – Ред.), если он совершил кражу государственного имущества. А обычный человек мог быть посажен по уголовной статье. Например, есть случаи, когда человека надо было посадить по политической статье, но не хватало материала. Тогда его могли посадить по надуманному предлогу или по статье за мужеложество. Это тоже поле для споров – является это политической репрессией или это уголовное преступление, характерное для того периода.

В современной историографии термин «политический заключенный» используется все меньше. Помимо 58-й статьи в СССР существовала огромная система указов. Были опоздание на работу, сожительство с иностранцами, связь с иностранцами. Таких указов существовало довольно большое количество, и люди могли за совсем небольшой проступок получить значительный срок – до 15 лет лагерей, а человек мог вообще никакого отношения к политике не иметь. Наверняка все слышали о «законе о трех колосках» – хищение социалистической собственности, которое было значительно расширено в 1947 году. Это могли быть обычные колхозные крестьяне, которые собрали с полей зерно или украли мешок картошки, чтобы прокормить семью, и получили за это значительный лагерный срок.

Здесь имеет смысл говорить о сроке, который несоизмерим с проступком. Об этом многие воспоминания и у Олега Волкова, и у Варлама Шаламова: среднестатистический заключенный ГУЛАГа – это обычный крестьянин, который не имеет никакого отношения к политике.

Кто виноват в репрессиях и можно ли было их избежать

– Есть ли у репрессий какие-то конкретные причины? Как их можно объяснить с точки зрения современной исторической науки?

– Репрессии были заложены в самом проекте советского государства, они не могли не случиться. Был установлен политический режим, который базировался на классовом сознании. Значительная часть населения страны оказалась практически вычеркнута из политического контекста, они рассматривались как потенциальные враги.

Если прочитать доклады всех наркомов, всех сотрудников ВЧК, ОГПУ, которые доносились наверх в Политбюро, то в основном они говорили, что бывшие царские офицеры, бывшие царские министры, бывшие царские чиновники, бывшие царские ученые и так далее пролезли на места и от них мы будем ждать удара в спину. Соответственно, надо принять какие-то меры. Это хорошо видно на примере конца 20-х годов XX века, когда по всей стране прокатилась волна показательных публичных судебных процессов. Самый известный – шахтинское дело, процесс над технической интеллигенцией. Они судились непосредственно как бывшие царские специалисты, которые якобы проникли в советские учреждения с целью саботажа, шпионажа, будущего террора против советской власти.

– Почему репрессии были такими массовыми и почему представлялись как нечто абсолютно законное?

– Это было так массово и охватило все сферы, все социальные группы людей в Советском Союзе, поскольку это логическим путем вытекало из догмата классовой борьбы в социалистическом государстве. По мере развития социализма внутренние враги будут прикладывать все больше и больше сил для того, чтобы этот социализм разрушить. Чем больше социализм, тем больше репрессий.

С конца 20-х годов и свертыванием новой экономической политики мы перешли к концепции построения коммунизма в отдельно взятой стране и выбрали форсированную модель развития индустриальной базы. А что такое форсированная модель развития индустриальной базы? Это фактически уже подготовка к войне. Первая пятилетка, которая началась в 1928-м году, прошла под лозунгами построения обороноспособности страны. Страна укрепляла свою обороноспособность. Внутри общества, в частности среди крестьянства, бывшего мещанства, находилось очень много людей, которые противились коллективному росту, коллективному социализму, восприятию самой этой концепции. И Сталин придерживался мнения, что их надо нещадно уничтожать. То же самое касалось духовенства, то же самое касалось офицерства и так далее.

Понимаете, у нормативной базы есть два пути развития. То есть это исторический путь развития нормативной базы, когда Административный, Земельный, Промышленный, Уголовный и другие кодексы формируются в контексте исторического процесса развития той или иной страны, в зависимости от исторических предпосылок. В Советском Союзе так не было, там нормативная база формировалась из идеологии марксистско-ленинского учения. Соответственно, те или иные догматы ленинского учения, будь то высказывания самого Ленина, Бухарина, Троцкого, Дзержинского и так далее, приобретали в определенный момент форму нормативного документа. Например, первые послереволюционные годы, с 1917 по 1920 год, пик Красного террора, – это период борьбы с контрреволюционной деятельностью внутри советских окраин, освобожденных от белогвардейцев, от войск Антанты и так далее. В 1926 году это переоформляется в виде уже юридической 58-й статьи – «контрреволюционная деятельность». То, что раньше было просто директивным указанием Дзержинского, с 1926 года стало уже законодательством.

Как проходит реабилитация репрессированных и почему для государства это тяжело

– Когда репрессированных начали реабилитировать?

– Реабилитация в нашей стране шла и идет довольно медленными темпами. Это связано с различными политическими особенностями России. Первая волна реабилитации случилась сразу после Большого террора, в 1939 году. Это касалось единичных случаев, того, что потом в дальнейшем назовут «перегибы на местах». И это касалось только точечных, конкретных людей.

Настоящая волна реабилитаций случилась уже в хрущевское время. В 1954 году, после смерти Сталина, начался пересмотр дел. Тогда уже произошла большая амнистия – 1 200 000 человек были выпущены из лагерей. И это, кстати, не касалось политических заключенных. То есть в основном это были только уголовники. И с 1956 года по 1961-й пошла довольно крупная волна пересмотра дел и реабилитации людей. Было реабилитировано около миллиона трехсот тысяч людей. Но эта волна все равно не была призвана полностью десталинизировать систему. Она касалась в основном людей, которые были близки к партийным верхам. А потом постепенно, как пирамида, спускалась на низовой уровень. И настоящая реабилитация уже случилась в перестроечное время, в конце 80-х годов, когда была создана комиссия Яковлева, члена Политбюро. Она начала методично уже разрабатывать закон о реабилитации, который вышел в 1991 году. И, собственно, он определил, кто является человеком, пострадавшим от репрессий, кто не является пострадавшим от репрессий. Тогда было реабилитировано свыше двух миллионов людей.

На данный момент эта комиссия пришла к выводу, что в стране с 1917 по 1953 год пострадало 32 миллиона человек. Сейчас из них реабилитировано 6,5 миллиона. Мы не прошли даже половины пути реабилитации. 

– Почему результаты до сих пор такие скромные, при том, что прошло уже довольно много времени? 

– Во-первых, большинство людей, которые пострадали от политических репрессий, умерли. А их родственники не озабочены этой проблемой – а подавать заявление на реабилитацию могут только они. У нас люди мало интересуются проблемами своих родственников, историей своей семьи. 

Во-вторых, это связано с закрытостью архивных документов. Архивное следственное дело имеют право брать только прямые родственники. Историки и другие специалисты не могут притронуться к этим документам. И надо сказать, что из 32 миллионов, которые пострадали от репрессий, значительная часть – это те лица, на которых никакого архивного следственного дела и нет, потому что они были в административном порядке выселены или депортированы. Нет никакого личного документа о том, что они подлежали репрессии. Установить факт репрессии, необходимый для реабилитации, – это признание государством своего преступления, это очень тяжело и зачастую невозможно. 

– Почему государство само не занимается реабилитацией невинно осужденных?

– Закон о реабилитации – это и есть нормативная база, по которой человек может признаться или не признаться невиновным и, соответственно, получить реабилитацию. В этом законе уже прописано, что те внесудебные органы, которые осуществляли массовые репрессии, («тройки» НКВД, «двойка» из прокурора СССР и наркома внутренних дел и так далее) были нелегитимными. Факт нелегитимности репрессий признан. Другое дело, что государство не может взять список и одним росчерком пера реабилитировать всех. Надо рассматривать каждое дело конкретно. Это связано с теми же сотрудниками ОГПУ и НКВД, которые также были расстреляны, как, например, Ягода. Он тоже был расстрелян за шпионаж, но тем не менее не подлежит реабилитации, поскольку сам участвовал в организации массового террора. Или участники националистических движений – они тоже не подлежат реабилитации. Закон довольно логичен. 

Где искать информацию о своем репрессированном родственнике

– Что сейчас происходит с доступом в архивы? Действительно ли есть информация о репрессиях, которая до сих пор засекречена?

– Да, это так. Например, если вы уже изучаете сведения о своем репрессированном родственнике и хотели бы глубже изучить дело, например узнать что-то о следователе, – в архиве вам его личное дело никогда не выдадут, это все засекречено. 

У нас есть ведомственные архивы (архивы ФСБ, МВД), в которых исследователи проблематично работают, поскольку очень многие документы закрыты. Даже за 20-е годы, хоть уже прошло 100 лет. У нас существуют документы периода Октябрьской революции, которые до сих пор закрыты.

Подавляющее количество людей, которые были несправедливо осуждены, – это обычные крестьяне. Они работали в колхозе, потом отсидели в лагере, потом опять вернулись в колхоз и продолжили жизнь. И их родственники никогда не интересовались этой проблемой. Реабилитация в первую очередь нужна была тем, у кого было ограничение на работу, на жизнь в крупных городах. Она давала возможность вернуться к трудовой жизни и своим домашним, семейным устоям. Люди, у которых была такая возможность, пытались себя реабилитировать. 

А сейчас уже настал период, когда это становится частью семейной истории. То есть это уже никак не связано ни с работой, ни с местным проживанием. В большинстве случаев сейчас тот, кто интересуется своей семейной историей, проводит личное расследование, исследует личный семейный опыт.

Наш музей в этом плане помогает, у нас есть документ-центр, куда можно обратиться, собрав какой-то первичный материал. И у нас есть люди, которые могут подсказать, куда дальше обращаться, в какие архивы, где это может лежать, написать какое-то письмо вместе с вами, чтобы выдали следственное дело.

– Мы знаем, что есть много электронных архивов по Великой Отечественной войне. Есть ли аналогичные базы по репрессированным?

– Музей истории ГУЛАГа сейчас собирает данные в рамках программы по созданию электронной базы. На данный момент самая большая электронная база – Открытый список. Можно также обращаться к различным правозащитным организациям, которые есть в регионах, если человек ищет информацию на местах. По многим регионам существуют Книги памяти, они есть в сети.

– Я хочу узнать, есть ли у меня репрессированные родственники. Что для этого нужно сделать и как поспособствовать затем их реабилитации?

– В первую очередь это изучение собственной семейной истории – сбор документов у себя в семье, опрос своих пап, мам, бабушек, дедушек, дядь, теть и так далее. Второе – проверка через базу данных Открытого списка. Третье – если там находится этот родственник или в Книгах памяти вы находите своего родственника, следует направить запрос в архив МВД по тому региону, где вы находитесь, о выдаче архивно-следственного дела с указанием прямого родства. Без этого могут не выдать документы.

– Москвичи могут обратиться за помощью к вам в музей. А на какую поддержку могут рассчитывать жители других городов?

– Получать сведения в Музее истории ГУЛАГа могут не только москвичи. Можно написать на электронную почту музея истории ГУЛАГа – gmig@culture.mos.ru, здесь вам помогут. Либо можно искать правозащитные организации у себя в городе и просить помощи у них. 

– Почему важно помнить о репрессиях, продолжать о них говорить?

– Эта память важна с точки зрения изучения своей семейной истории и через нее – истории государства. Все события, которые происходили в нашей стране, начиная с революции, коллективизации, ГУЛАГа, Великой Отечественной войны – все это непосредственно отражается на повседневной жизни обычных простых людей. Поэтому через микроисторию своей семьи вы узнаете о жизни своей страны, это может являться связующим звеном. Это не только память о своих предках, это в первую очередь понимание себя, в каком контексте ты находишься на данный момент. 

Мы сейчас говорили про 32 миллиона людей, пострадавших от репрессий. На самом деле их больше – ведь репрессии затрагивали и их родственников. Можно подумать об историческом контексте страны и о том, как это могло повлиять на сегодняшнее время. Лишение работы, отчисление, травля… мы этих людей не вносим в 32 000 000, но потенциально еще миллионы могут прибавиться.

По моему опыту, я еще не встречал человека, который бы так или иначе, изучая свое прошлое, не наткнулся бы на какой-то момент, связанный с репрессиями. Либо прямые родственники, либо дальние родственники, либо друзья этих родственников прошли через репрессии. Мне кажется, просто для своего внутреннего мира важно изучать эту тему.