Больше сотни детей шли в февральские морозы по колено в снегу, многие были настолько слабы, что еле переставляли ноги. Никто не издал ни звука, не плакали даже двух-трехлетние малыши: все понимали, что это их единственный шанс на спасение. Операция «Звездочка», во время которой партизаны спасли целый детский дом, находивший на оккупированной территории, до сих пор остается уникальной и единственной в своем роде.
Но вскоре оказалось, что вывести детей от немцев – лишь начало большого дела. Когда в расположении партизанского отряда узнали, что враг вскоре планирует масштабную карательную операцию, обитателей детского дома решили перевозить в тыл. Помогал в этом летчик Александр Мамкин, который ценой своей жизни спас более 90 человек. Дети, спасенные им, называли себя «Детьми Мамкина», чтили его память и пытались добиться для своего спасителя звания Героя Советского Союза.
Рассказываем историю операции «Звездочка», которая сохранилась благодаря воспоминаниям участников тех событий.
«Идемте, дети, я вас отведу в детский дом»
«Немцы вырвали Танюшу из рук мамы и папы, ей тогда было всего два года. Отдали мне. И быстро вытолкали из подвала нас, брата Колю и сестру Надю.
Больше мы никогда не увидим маму и папу, – вспоминал Владимир Шашков, родителей которого арестовали за связь с партизанами в 1943 году, – Спустя час мы оказались в полиции. Туда пришел полицай, не участвовавший в аресте, и говорит: «Идемте, дети, я вас отведу в детский дом».
Детский дом №1 был открыт в белорусском Полоцке еще до войны, но фактически им никто не занимался, воспитанники скитались и находились на самообеспечении. После оккупации города в июле 1941 года положение только осложнилось. Видя сколько в самом городе и ближних деревнях сирот, чьи родители ушли на фронт, были расстреляны, бывший учитель Михаил Форинко решил сделать все, чтобы помочь детям. Получив у немцев разрешение, они вместе с женой Марией начали готовить помещение: отмывали стены, закрывали окна, в спальнях вместо кроваток стелили солому.
Как выживал детский дом? Дневной паек ребенка состоял из 75-граммового кусочка хлеба, трех граммов крупы и щепотки соли. «Это был самый вкусный хлеб, хотя был сделан не пойми из чего, с такими жесткими «ошметками» от овса, которые кололи рот», – вспоминала одна из воспитанниц. Иногда малышам везло: хоть немцы и отбирали припасы у местных, но сердобольные женщины все равно приносили сиротам картошку и капусту.
Приходилось много работать: старшие ходили в лес за дровами, все вместе летом собирали ягоды, грибы, коренья – все что можно было приготовить и съесть. Лекарств не было, а дети часто болели, поэтому в сезон старались насушить трав и лечили отварами. Но, несмотря на все усилия, детям не хватало одежды, они голодали, случались эпидемии тифа.
Первый этап операции «Звездочка»
В конце 1943 года немцы приказали директору детдома Михаилу Форинко составить списки воспитанников с пометками о состоянии здоровья. Стало понятно, что ничего хорошего ждать не стоит. Детей в то время либо убивали, так как не хотели кормить, либо делали донорами для немецких солдат. Это в любом случае означало скорую смерть, ведь истощенные малыши и подростки вряд ли перенесли бы переливание крови.
Форинко, по одной из версий, якобы уговорил оккупантов на время вывезти детей из Полоцка в деревню Бельчицы, чтобы они сами там добывали еду и немного окрепли. По другой, немцам к тому времени самим было не выгодно выдавать детскому дому даже самый маленький паек. и их отправили подальше от города.
В деревне Бельчицы был расквартирован немецкий гарнизон, за которым постоянно следили партизаны из отряда им. Щорса. В тот день они случайно увидели колонну грузовиков. Сначала подумали – пополнение, но из машин начали выгружать не военных, а детей. Вскоре выяснилось, что все это воспитанники детского дома: 38 воспитателей и 154 ребенка, среди которых есть больные и много малолетних.
Детей поселили в домах, которые стояли ближе к лесу. Было понятно, что их жизнь детей в опасности. Таким образом, первый этап операции «Звездочка» фактически начался поздней осенью 1943 года. Чтобы спасти ребят, отряду им. Щорса предстояло уточнить численность гарнизона, расположение постов, время их смены, каким вооружением и силами располагают фашисты, места расположения пушек и пулеметов… и многое другое. На это ушло несколько месяцев. Затем в мельчайших деталях был разработан план эвакуации, по нескольким сценариям, в том числе на случай, если начнется бой.
Немцы боялись холода и лишний раз не выходили из домов. Дождавшись крепких февральских морозов, решили действовать. Операцию решили провести ночью.
«Дяденька, вы наш?»
За несколько дней до этого директор детского дома Михаил Форинко начал готовить детей к дороге. «В ту ночь он объявил: «Мы уходим к партизанам, по дороге вы должны вести себя тихо, не разговаривать, не плакать, потому что немцы услышат», – вспоминала Галина Тищенко, которой на тот момент было 11 лет. Отец Галины был на фронте, мать расстреляли, так она, ее младшая сестра и брат оказались в детском доме.
В ту ночь было минус 20 и метель, к деревне Бельчицы выдвинулось больше сотни партизан и десятки конных повозок. Им предстояло пройти около 20 километров. На запах лошадей прибежали волки, сразу несколько стай стали окружать колонну. Выли так, что стыла кровь. Стрелять по ним было нельзя, тогда партизаны начали по очереди бежать рядом с лошадьми, чтобы не дать напасть голодным хищникам. В лесу партизаны разделились на две группы: одна осталась на опушке леса, чтобы прикрыть детей в случае атаки, вторая пошла навстречу.
Первые за короткое время превратили окраину в укрепленный рубеж: вырыли окопы, сделали ячейки для пулеметов, организовали засады у дорог, ведущих в деревню. В любую секунду партизаны были готовы вступить в бой.
Вторые отправились в Бельчицы к домам детдомовцев. Воспитатели были в курсе, поэтому дети были одеты. Их начали выводить. У околицы ждала другая бригада, чтобы встретить детей и помочь перейти заснеженное поле. Больных и совсем маленьких несли на руках, другие шли сами, на каждом шагу проваливаясь в снег. Партизаны в белых маскировочных халатах стали помогать детям. «У меня на руках оказалось двое: мальчик лет пяти и девочка примерно такого же возраста, – вспоминал позднее партизан Василий Барминский, – У пацана через дырявые ботиночки торчали пальцы, я надел ему на ноги меховые рукавицы, на девчушке были одни лохмотья, закутал в поддевку».
Вначале дети с опаской смотрели на людей с автоматами. Потом один робко спросил: «Дяденька, вы наш?» Получив утвердительный ответ: «Да, мы свои, партизаны», задал еще один волнующий вопрос: «Фашисты нас уже не убьют?» Растроганный боец заверил: «Теперь вы будете жить…».
Операция была проведена партизанским отрядом имени Щорса настолько дерзко, что фашисты сначала хотели замолчать случившееся и даже распустили слух, что детдом вывезен в Германию. Но вскоре о «Звездочке» заговорили и в Полоцке, в окружавших его деревнях.
Детей разместили по домам жителей деревни Емельяники. Их встретили, как родных: отогрели, вымыли в бане, переодели, оказали необходимую медицинскую помощь. «Приносили молоко, чугунки с едой. Партизаны устроили концерт – мы сидели на полу и хохотали. Нам всем казалось, наступили счастливые дни», – вспоминала одна из воспитанниц.
«У летчика плавились очки, тлела одежда, но он старался посадить самолет»
Но вскоре пришла новая беда. Весной 1944 года немецкое командование решило провести карательную операцию против партизанских отрядов. Так стало ясно, что детей нужно было срочно переправить через линию фронта на Большую землю. Начался второй этап операции «Звездочка».
За несколько дней самолетами было эвакуировано около 200 человек: детей, воспитателей и раненых партизан. Взлетно-посадочной полосой стало замерзшее озеро Вечелье: туда по нескольку раз в сутки прилетали летчики, среди которых был 27-летний Александр Мамкин. Его тихоходный самолет Р-5 был специально подготовлен для грузовых операций: изначально двухместный, после доработки он вмещал тринадцать человек.
В ночь на 11 апреля Мамкин в очередной раз поднял в воздух свою машину. Это был девятый и последний эвакуационный рейс, вскоре началось немецкое наступление. С собой на борт летчик взял семь детей, которых посадил во вторую открытую кабину, в грузовом контейнере под фюзеляжем разместили воспитательницу Валентину Латко, ее сына Толика и двух девочек, а в подвешенных под крыльями съемных контейнеры положили двух тяжелораненых партизан на носилках.
Александр Мамкин скомандовал: «От винта!», и самолет начал движение. Партизанскую зону пролетел спокойно, но перед линией фронта борт начали ловить вражеские прожекторы, а затем их догнал немецкий истребитель.
«Первый раз он пронесся мимо со свистом, выстрелов не было или просто не попал. Второй заход был уже с попаданием – пули посыпались, как горох по фанере, – рассказывал позднее Владимир Шашков. Мальчик сидел в кабине прямо за Мамкиным и по сути был единственным, кто видел, что произошло.
В третий заход немец ранил нашего Александра Петровича – тот резко дернулся влево и схватился за голову. Тут же сильно запахло бензином, раздался взрыв и огонь начал охватывать самолет. Тот накренился так, что можно было вывалиться. Нос самолета вспыхнул синим пламенем, огонь быстро добрался до кабины. Было настолько жарко, что у летчика плавились очки, тлели перчатки, унты, а комбинезон начал лопаться на спине. Но он держал штурвал и старался посадить самолет».
В такой ситуации по инструкции летчик должен был бы оставить самолет – прыгнуть с парашютом. Но Александр Мамкин не сделал этого. Он смог перелететь линию фронта и дотянуть до своих.
Самолет снижался резкими бросками вниз. Посадка была настолько жесткой, что от удара о землю Мамкина выбросило из кабины. Упав в снег, он потерял сознание. Самолет выкатился на лед озера и остановился, Володя Шашков спустился из кабины и в первую очередь открыл люк грузового контейнера, освободив воспитательницу, Толика и сестер. Только они выбрались, как самолет всем своим весом раздавил ящик. Уже вместе спасли из самолета малышей – их одежда начинала тлеть, тушили. Затем спасли раненых партизан, и самолет взорвался.
С неба за происходящим наблюдал немецкий пилот: он пролетел низко, пламя его осветило, но ушел, не отстрелявшись.
«Дети живы?»
Володя и воспитательница Валентина Латко увели детей и перенесли раненых подальше, в укрытие. Минут через десять налетели немцы обстреляли место крушения. Утром насчитали 83 воронки на льду.
Когда звуки выстрелов стихли, парень пошел искать Александра Мамкина. Нашел быстро, летчик сильно обгорел: колени, на груди два пятна, шея и руки. Правый глаз был черным, как чугун, а правое ухо все в запекшейся крови. «Он был без сознания, расстегнули на нем гимнастерку, летную шапку. Кажется, чувствовал, что мы рядом, но не произнес ни звука. Ранения очень тяжелые. Но все-таки нашел в себе силы и посадил самолет, не бросил нас в воздухе, ведь у него был парашют. Мы взяли у него документы, пистолет и вернулись к своим. Раненые партизаны сразу же попросили оружие, сказали, если немцы, будет чем застрелиться», – вспоминал позднее Владимир Шашков. С воспитательницей и ее сыном Толей они прошли около трех километров, когда увидели землянку и вышли к своим. Вскоре прямо на озеро прилетели несколько санитарных самолетов.
Александр Мамкин боролся за жизнь 6 дней, его не стало 17 апреля 1944 года. «Дети живы?», – такими были его последние слова. Врачи так и не смогли объяснить, как человек с тяжелым ранением головы, с сильными ожогами мог управлять самолетом, посадить его и потом так долго и отчаянно бороться за жизнь.
Всего за время этой спецоперации Мамкин успел вывезти более 90 человек – детей, воспитателей и раненых партизан. После гибели Александра из партизанской зоны не успели эвакуировать 18 человек, в основном воспитанников детского дома старшего возраста с воспитателями и директора детского дома Форинко.
Летчик Мамкин не получил звание Герой Советского Союза, ему дали только орден Красного Знамени – к этой награде его представили за несколько месяцев до операции «Звездочка». Командование просило дать ему и героя, но получило ответ: дважды за одно и тоже не награждают.
Вместо послесловия
Александра Мамкина похоронили в деревне Маклок недалеко в Смоленской области. В 70-е его прах перезахоронили на воинском мемориальном кладбище «Лидова гора». Спасенные им дети еще много лет встречались в Полоцке. Они считали летчика своим вторым отцом, а себя называли «Дети Мамкина» и продолжали бороться за то, чтобы их спасителю дали почетное звание героя посмертно. Многие в его честь называли сыновей именем Александр.
Директор детского дома Михаил Форинко ушел в партизаны, был в плену, после войны его семья воссоединилась в Полоцке. Вместе с женой Марией они воспитали двух сыновей и дочь. Форинко был осужден народным судом якобы за связь с немцами, затем работал заведующим спецдетдома, заведующим магазином Межоблкнигокульторга, после – простым учителем физики и математики. Когда его не стало, проститься с ним пришел весь город.
Владимир Шашков всю жизнь проработал на шахте буровым мастером. Вместе с семьей жил в городе Сланцы Ленинградской области. Его не стало в ноябре 2007 года после инфаркта. Его сестренка Танечка умерла в 1944 году: во время перехода к партизанам она отморозила ноги, потом заболела. Где ее могила, где могилы родителей Владимира Шашкова, арестованных немцами, никто не знает…
