О пользе чинопочитания: история самой элегантной богадельни в России

Серебряная шайка для цементного раствора, горсть монет 1898 года, сотни реющих белых знамен. 800 человек знати и 20 тысяч подростков. Почему открытие очередной московской богадельни проходило при таком параде? Кто, зачем и сколько средств выделил на приют для неимущих? Все секреты особенной богадельни рассказывает историк, москвовед, активист движения «Архнадзор» Никита Брусиловский

Фото: диакон Андрей Радкевич

Реверанс

Улица Короленко, дом 3, строения 1-3 и 9. Сейчас здесь находится ГКБ N14. В марте 2014 года весь комплекс больницы с историческими зданиями и оградой с воротами постановлением правительства Москвы был признан объектом культурного наследия регионального значения. Мы можем этому только порадоваться, ведь место уникальное. В 1898 году здесь было заложено здание Коронационного убежища.

В отличие от прочих благотворительных заведений, убежище не было частной инициативой. Это был государственный, еще точнее, городской проект. Поиском средств и выкупом участка земли под строительство занималась Московская городская дума. В принципе, ничего удивительного в этом нет, ведь Городская Дума занималась большинством социальных проектов в Москве. Давала разрешения на них и впоследствии доводила до логического завершения то, что было начато по частной инициативе. Но здесь, как исключительный случай, Дума взяла на себя всю организацию: выкупила землю, объявила и начала строительство здания, а потом уже по подписке собирала дополнительные средства.

Поводом стала коронация императорской четы, которая проходила в Москве в 1896 году. Члены Городской Думы пожелали почтить вниманием это событие, и предложили открыть в городе «Убежище для неимущих в память Священного коронования Их Императорских Величеств Государя императора Николая II и Государыни Императрицы Александры Федоровны». Поскольку название длинное даже для сегодняшней Москвы, то именовали его кратко: коронационное убежище. Оно должно было стать своего рода реверансом московских властей императорской чете.

«Поклон с красного крыльца после коронации», А.И.Шарлемань (1896 г.) Изображение с сайта iclass.home-edu.ru

Долго обсуждали где и как строить, но не только не пришли к единодушию, но и отложили проект. Ходынская трагедия нарушила все планы и замедлила многие процессы, в том числе строительство коронационного убежища. Все зарезервированные средства ушли на строительство приюта и компенсацию жертвам Ходынки.
Но уже год спустя о коронационном убежище вспомнили. Решено было строить его в Сокольниках.

Особенный район

Сокольники в конце XIX века – новый район Москвы. Из полудачного, окраинного района с сельским антуражем, он постепенно превращается в городской. Но не в фабрично-заводской, как логично было бы предположить, а настоящий островок благотворительности, где сосредоточены с десяток приютов, убежищ, госпиталей. В этом смысле, конечно, был определенный расчёт. Тишина, отдаленность от городского шума способствовали выздоровлению. Считалось, что свежий воздух, близость леса, реки Яузы только пойдет на пользу призреваемым. Поэтому не удивительно, что в Сокольниках развивается целый больничный комплекс, причем возводимый исключительно на частные средства.

Нынешняя улица Короленко (бывшая Ермаковская) даже название получила по имени благотворителя Ермакова, выстроившего здесь крупнейшую в городе богадельню. Ровно напротив Ермаковской богадельни оставались неосвоенные земли. В древности, когда Сокольники ну совсем не были Москвой, здесь был один из загородных деревянных дворцов царя Алексея Михайловича. Но его не стало еще в XVIII веке. Дворец сгнил, останки растащили местные жители.

Фото: диакон Андрей Радкевич

На время территория стала промышленной, правда, без крупного и дымного производства. Здесь была ситцевая фабрика, а затем сахарный завод купцов Борисовских. Производство закрылось в 1890 году, а земля была выкуплена городской управой для создания благотворительного учреждения. К 1896 году здесь уже была Бахрушинская больница, Ермаковская богадельня, то есть конгломерат больниц и богаделен уже формировался. Коронационное убежище лишь продолжало заложенные традиции.

Убежище было по-своему уникально. Оно предназначалось как для взрослых, так и для детей, страдающих хроническими заболеваниями. Иначе говоря, здесь планировалось содержать людей, которые нуждались в длительной врачебной помощи и призрении, но не подлежали приему в больницы и не имели средств себя содержать. Таким образом, Городская Дума решала важную социальную и медицинскую проблему – разгружала городские больницы. Здесь же планировалось открыть отделение для слепых и страдающих эпилепсией. Идея получила одобрение, теперь оставалось обставить ее должны образом и воплотить в жизнь.

Закладка высочайшего уровня

На открытие убежища планировалось пригласить генерал-губернатора Сергея Александровича Романова. Все-таки новое учреждение посвящено коронации и требовало хотя бы при закладке здания присутствия кого-то из династии. Приглашение императорской четы из Петербурга считалось недостижимой мечтой. Однако подвернулся повод.

Царь приехал в Москву на открытие памятника своему деду, императору Александру II. Монумент под огромной шатровой сенью, исполненный в псевдорусском стиле, был установлен на бровке Кремлевского холма. Надпись на нем гласила: «Императору Александру II любовию народа» . Памятник пользовался популярностью, сюда приходили гулять. Простоял он до 1918 года. Шатер оставался до 1928 года. Новые власти еще как-то пытались его приспособить, но в итоге снесли за ненадобностью.

Открытие памятника Императору Александру II в Кремле 16 августа 1898 г. Изображение: humus.livejournal.com

Торжественное открытие монумента царю-освободителю состоялась 16 августа 1898 года. А двумя днями позже, 18 августа, царский кортеж уже нёсся в Сокольники.
Народ стал стекаться к месту закладки камня коронационного убежища на Ермаковской улице задолго до начала церемонии. Как писали газеты тех времен: люди стояли от Ярославского вокзала до Сокольников, чтобы увидеть пышный царский поезд. По правой стороне Стромынки в шеренги вытянулись учащиеся гимназий и начальных училищ. Каждое заведение было обозначено белым знаменем с гербом. Все улицы были увиты цветочными гирляндами и флагами.

Над местом закладки раскинули огромный шатер, открытый со всех сторон взгляду зрителей. Напротив возвели специальный павильон. Здесь разместилось восемьсот человек знати. Еще тысяча горожан, получившие персональное приглашение от городского головы князя Владимира Михаловича Голицына, сидели на двух трибунах позади. Кажется, здесь были все: министр внутренних дел, генералитет, члены Государственного совета и Городской думы. Возглавлял торжества князь Голицын.

Вообще, это была церемония, обставленная как священный обряд. Собственного того требовали традиции.

Во-первых, были изготовлены специальные дубовые закладные блюда. Как и прочие атрибуты церемонии, они были украшены династическими гербами и гербом Москвы. Одно блюдо было для закладных монет. На нем были собраны все виды монет, отчеканенных в империи в 1898 году: от золотого империала до мелкой полушки (четверть копейки). Закладывать в основание здания монеты с изображением правящего монарха довольно древняя традиция. Поначалу просто клали монету, позднее стали делать специальный саркофаг, заполненный монетами и содержащий грамоту, подписанную императором и митрополитом. В случае с коронационным убежищем заложили довольно приличную сумму, не говоря уже о том, что увесистую по массе.

Другое блюдо предназначалось для брусков розового мрамора, который использовали для закладки вместо кирпича.

Во-вторых, для раствора цемента изготовили специальную серебряную шайку, мастерок, молоточек, инкрустированные серебром. После молебна, который возглавлял епископ Дмитровский Нестор, император с императрицей собственными руками сначала заложили в углубление в земле монеты, а потом выложили мрамор. Одним словом, это была закладка на высочайшем уровне, обставленная весьма красиво. Предметы, участвовавшие в закладке, как говорят, долгое время хранились в специальной шкатулке в убежище.

Кто-то может подумать, что создание социально ориентированных учреждений при вступлении на престол традиция. Отнюдь. Коронационное убежище едва ли не первый, но, очевидно, последний случай открытия благотворительного учреждения в память о восшествии на престол императора.

Выкуп земли и строительство производилось на деньги города, а не императора. Ведь вопросы социального призрения и обеспечения на имперском уровне не решались, это был городской масштаб и городской проект.

Безусловно, любопытно здесь и обозначение заведения – убежище. Так называли приюты для тех, кому некуда деваться. Дом, в которых кров и защиту могут найти люди, не имеющие родных, средств к существованию, а главное, лишенные физической возможности заботиться о себе. Кстати, именно поэтому при убежище была создана домовая церковь. Сначала временная – внутри, затем большая и отдельно стоящая – церковь во имя Смоленской иконы Божие Матери. Хронические больные просто не имели возможности выходить за пределы убежища. Физически.

Вдали, слева — церковь во имя Смоленской иконы Божие Матери. Фото: диакон Андрей Радкевич

Образцовое заведение

Коронационное убежище – по задумке властей – должно было стать образцовым заведением. Сюда были брошены лучшие силы. Пригласили модного и знаменитого архитектора придворного ведомства Александра Обера. Обер разработал проект, который представили императору во время церемонии закладки здания.

Обычно благотворительные заведения создавались скромными по внешнему облику. Но не в этом случае. Здесь к скромности не стремились. По мысли архитектора Убежище, рассчитанное на двести человек, включало в себя два отделения: взрослое (124 человек) и детское (76 человек). Два двухэтажных корпуса в псевдорусском стиле располагались симметрично.

Осенью того же года Обер неожиданно скончался. Заканчивать строительство было поручено Александру Мейснеру. Этот факт любопытное свидетельство тому, что псевдорусский стиль в России тогда создавался выходцами из немецких кровей.

«Городское убежище для неимущих в память Коронации Их Величеств, освящённое в 1901 году» Фото с сайта oldmos.ru

Башенки, живописные наличники над широкими окнами – все говорило о том, что внутри помещение будет светлым. Высокие потолки и просторные палаты. Коридорная система лишь способствовали здоровому настрою пациентов. Так как убежище было рассчитано на длительное пребывание, то проект предусматривал наличие мастерских (для взрослых) и учебных и игровых классов (для детей). Со временем планировалось при Убежище открыть еще и школу живописи, ваяния и зодчества. Это же обусловило и наличие в штате персонала убежища педагогов.

В проект Обера Мейснер внес небольшое и изящное дополнение: кованный чугунный балкон на южном фасаде, навесы над парадным и черным входом, а также роскошную ограду и ворота. Все это было выполнено по рисункам архитектора и добавило стиля и завершенности.

Фото: диакон Андрей Радкевич

Не поскупились и на внутреннюю отделку. В палатах был настелен паркет. А полы в кухнях, столовых и уборных были выложены продукцией поставщика императорского двора – новомодной и недавно изобретенной метлахской плиткой. Это покрытие считалось прогрессивным, благодаря морозостойкости, устойчивости к кислотам и истиранию (можно использовать в неотапливаемых помещениях и на улице), перспективным с точки зрения санитарно-гигиенических норм. Говорят, что даже разлив масло на такой пол, не поскользнёшься. К тому же наборная плитка позволяла выкладывать причудливые орнаменты, что лишний раз добавляло заведению «звезд».

Удобные и просторные комнаты не только для пациентов, но и для медперсонала, кладовые, наконец, ванные комнаты. По тем временам это было признаком роскоши, ванны имелись далеко не в каждом жилом доме. Когда чуть позже они станут появляться в доходных домах, это будет свидетельствовать о высоком уровне комфорта здания. Устройство котельной, центрального отопления и вентиляционная система были разработаны инженером А.П Казанцевым. Они позволяли полностью сменять воздух каждые тридцать минут.

Прилегающую территорию, где еще при купцах Борисовских был разбит парк, приспособили под огород и птичник для Убежища. Здесь могли трудиться те, кто имел силы и желание делать это. Здесь же были выстроены деревянные здания сараев, конюшни, ледник. Подъездные пути приводили в порядок инженеры. Почти двести метров Ермаковской улицы были выровнены и замощены, заасфальтированы и проложены пешеходные дорожки, вдоль которых высадили липовую аллею.

На строительство Коронационного убежища ушло три года и довольно прилично средств. Безусловно, был объявлен и сбор по подписке. Многие купцы самолично внесли довольно крупные суммы. Правда, их фамилии чаще вспоминают в связи с постройкой храма. Первоначальный бюджет закладывался в двести тысяч золотых рублей, потратили триста. В эту сумму вошло не только строительство, но и роскошная меблировка, внутренняя отделка помещений, даже утварь и белье.

Совершенно очевидно, что задача Городской Думы состояла в создании пусть не огромной богадельни, но действительно высококлассного, исключительного и образцового учреждения. Коронационное убежище было живой иллюстрацией мысли: главное не количество, а качество. Вообще, у Москвы, которая к концу века становится не только промышленным, но и деловым центром России, была велика потребность в благотворительных учреждениях. В этом смысле строительство Коронационного убежища было своевременно.

Ярославские мотивы

Первые пациенты (100 стариков обоего пола, 12 слепых мужчин и столько же женщин, 40 мальчиков и 36 девочек) поступили в Коронационное убежище уже в январе 1901 года. Но торжественное открытие и освящение состоялось только 13 мая 1901 года. На нем присутствовали Великий князь Сергей Александрович и Великая княгиня Елизавета Федоровна, городской голова князь Голицын, главврачи крупнейших московских клиник и депутаты Городской Думы. Елизавета Федоровна преподнесла подарок для будущей домовой церкви при убежище. Она передала походный иконостас святого Георгия Победоносца, который был установлен в маленькой домовой церкви, расположенной в одном из корпусов. И впоследствии члены Царствующего дома не оставляли заведение своим вниманием.

Решение о постройке храма приняли еще 22 августа 1898 года на чрезвычайном собрании Московской городской думы. Храм решено было освятить во имя Пресвятой Богородицы Одигитрии, память которой совершается 18 августа, тогда же, когда императором был заложен камень в основание убежища. Но к строительству приступили лишь в 1907 году, собрав достаточно средств. Наибольший вклад сделали купцы Кузьма и Иван-младший Баевы. В 1902 году они передали 20 тысяч рублей на строительство храма, еще две тысячи – на покупку церковной утвари. Жертвователи поставили одно несложное условие: попросили установить в церкви большую икону святого Иоанна Рыльского, небесного покровителя старшего брата Ивана Денисовича Баева. Иван Баев-старший был известен своей щедростью в делах благотворительности. Младшие братья хотели своим вкладом почтить память покойного.

Иконостас храма Смоленской иконы Богоматери Одигитрии (Путеводительницы) при Коронационном убежище (фото 1911 г.) Фото с сайта oldmos.ru

Проект пятиглавого храма с шатровой колокольней, богато украшенный узорами из фигурного кирпича и поливных изразцов, разработал архитектор Мейснер. Его проект отсылал зрителей к лучшим образцам ярославского церковного искусства и был очередным примером становившегося популярным псевдорусского стиля.

Одигитриевская церкви при Коронационном убежище Фото с сайта temples.ru

Убежище первоначально было рассчитано на 200 человек, хотя к 1907 году здесь призревалось уже 306 пациентов. Церковь же строили сразу большой, в расчете, что сюда будут приходить не только жители богадельни, но и персонал, родственники, гости. Не исключено, что убежище со временем собирались расширить.

Зачем в приюте психиатр?

Вплоть до 1905 года больницу возглавлял доктор Клавдий Иванович Протопопов, потом его сменил талантливый психиатр Михаил Павлович Литвинов. При нем коронационное убежище стало клинической базой Высших женских курсов.

Назначение главой убежища врача со специальностью «психиатрия» неслучайно. Согласно статистике, только 15 процентов призреваемых взрослых страдали сердечно-сосудистыми заболеваниями, 4 процента – старческой дряхлостью, 18 процентов детей имели диагноз туберкулез костей. В остальных случаях пациенты – как взрослые, так и дети, имели диагноз: поражение нервной системы вследствие алкоголизма и сифилиса.

Со временем убежище начинает утрачивать значение приюта, становясь полноценным лечебным заведением. Сюда переводили больных означенных выше болезней из других клиник.

Но как в прочих случаях, благополучное существование коронационного убежища закончилось через 17 лет, в связи с Революцией. Начали с докторов. Так, директор Коронационного убежища первым был не только уволен со своего поста, но и выгнан из собственной квартиры. Свои дни Литвинов окончил в октябре 1918 года в здании по соседству с Коронационным убежищем, в Бахрушинской больнице для бедных.

После революции руководство убежища распустили, пациенты разошлись. Впрочем, статус здания сохранили. В октябре 1922 года Коронационное убежище было переименовано в «Городскую больницу хронических больных имени В.Г. Короленко». Сюда перевели пациентов из Мясницкой венерологической больницы. В 1923 году закрыли и обезглавили церковь. В ней разместился виварий больницы, где содержатся лабораторные животные. В 1938 году больница получила статус Городской клинической больницы N 14, сохранив при этом кожно-венерологическую специализация. В годы Великой Отечественной войны, как и во многих московских больницах, здесь развернули эвакогоспиталь.

Фото: диакон Андрей Радкевич

Долго время комплекс исторических зданий не имел никакого охранного документа и мог быть снесен в любой момент. Тем более, что больница растет и требует новых помещений. И лишь в 2014 году комплекс бывшего коронационного убежища получил статус памятника архитектуры и объекта культурного наследия регионального значения.