Число беженцев, прибывших в Россию с февраля 2022 года, достигло отметки 4,7 миллиона человек. Мы привыкли считать, что тем, кто покинул родные дома, требуются жилье, продукты и одежда, помощь с документами, поиском работы, психологическая поддержка.
Увы, иногда эти люди болеют и умирают, но как, где, и главное – на что их хоронить, близкие беженцев не понимают. Мы узнали, какими могут быть проводы в последний путь тех, кто умер вдали от дома.
В случае, если смерть наступила вдали от родины, необходимо следовать инструкции, опубликованной на сайте Mos.ru, – в целом она описывает работающий механизм. Важно отметить несколько нюансов.
Гербовое свидетельство о смерти беженца его близкие могут получить даже в случае, если не было оформлено российское гражданство и нет российского паспорта. Это основной документ, который необходим для организации похорон. Свидетельство оформляется на основании справки о смерти, выданной медицинским учреждением, и паспорта покойного. Оформить свидетельство можно в ЗАГСе или в МФЦ.
Если у беженца был оформлен полис ОМС, услуги по пребыванию тела в морге (до 14 дней) и подготовке тела к погребению бесплатны. Сюда входит омовение, переодевание и укладывание в гроб. Если понадобится бальзамация и грим, их придется оплатить отдельно.
Любой человек, независимо от гражданства и места регистрации, может быть кремирован в Москве, если смерть наступила на территории города. Стоимость кремации в Москве по состоянию на март 2022 года составляет от 16 533 рублей. В эту сумму входят только непосредственно услуги крематория – церемония прощания, сжигание тела и колба под прах. Оплатить ритуальные принадлежности (гроб и аксессуары для него, одежду и обувь для покойного), урну для захоронения, а также транспортировку тела, отпевание и поминки придется отдельно.
Беженцы в случае, если смерть наступила на территории Москвы, формально имеют право на предоставление бесплатного участка под захоронение гробом. Участки предоставляются на кладбищах, открытых для захоронений: Алабушевском, Домодедовском, Хованском (Центральном), Захарьинском и Ястребковском, а также на некоторых кладбищах Московской области. Все они расположены за МКАД. При этом выбрать конкретное место из предоставленных свободных нельзя. При захоронении гробом необходимо оплатить ритуальные принадлежности, транспортировку тела, отдельно оплачиваются услуги по копке могилы и последующему захоронению. Копка могилы и другие услуги по ее обустройству часто бывают дороги, поэтому «бесплатность» тут в целом условна. Стоимость же участков, которые можно приобрести в Москве по фиксированной цене (при наличии свидетельства о смерти) либо на основании открытого аукциона (заранее), часто начинаются от 100 000 рублей и достигают нескольких миллионов.
Рассчитывать на государственную компенсацию похорон (сегодня в Москве она составляет 6964 рубля 68 копеек) беженцы не могут даже в том случае, если у них есть российский паспорт. Эта выплата начисляется только при наличии постоянной регистрации в столичном регионе.
«К такому нельзя быть готовым»
Светлана с матерью Надеждой жили в небольшом райцентре в ЛНР. Обе на пенсии, которой вполне хватало на жизнь. В 2012 году Надежде поставили диагноз «болезнь Паркинсона», но благодаря лекарствам до недавнего времени недуг удавалось сдерживать. Год назад Надежда перестала передвигаться без посторонней помощи, а после февраля 2022-го стало совсем плохо.
Когда рядом с домом, в котором жили Светлана с матерью, упал снаряд и выбило окна, женщины эвакуировались в подвал. Надежду при этом пришлось разместить на снятой с петель двери щитовой. Почти две недели провели без света и тепла, пили кипяченую воду, которую удалось запасти заранее, ели хлеб, наудачу оставшийся в хлебопечке. Потом их эвакуировали российские военные. С собой – только сумка с личными вещами и памперсы для лежачей Надежды. «Переезд был очень тяжелый, добирались на рейсовом автобусе из Луганска, у мамы случались приступы, она не узнавала меня, кричала. В Москве мы оказались 23 марта, здесь у меня живет сын, мы остановились у него», – рассказывает Светлана.
Через пять месяцев после того, как они с дочерью стали беженцами, Надежды не стало. Светлана объясняет, что на ухудшение и в конечном счете на уход из жизни мог повлиять в том числе и стресс от пережитого. «Конечно, я знала, что меня ждет, и старалась к этому подготовиться, но к такому нельзя быть готовым. Сын сказал мне, что погребение в Москве стоит очень дорого, потому мы решили, что будет лучше кремировать маму, т. к. это дешевле и чтобы избежать волокиты с документами. Когда мне в морге озвучили просто стоимость кремации, без погребения урны, я поняла: таких денег у меня нет».
В Москве похороны стоят от 70 000, в ЛНР – намного дешевле
«Поначалу мы даже не задумывались о том, что может понадобиться помощь с организацией похорон. Но потом один случай, второй… На данный момент мы оплатили прощание уже для 15 семей», – рассказывает координатор Церковного штаба помощи беженцам в Москве Наталья Еремичева. Штаб работает с начала марта и оказывает целый спектр разнообразной поддержки.
По словам Еремичевой, у тех беженцев, кто потерял близких, проблемы бывают самые разные, но общее, как правило, – нехватка средств. Столичные цены на ритуальные услуги даже тем, кто успел захватить с собой накопления и перевести их здесь в рубли, кажутся просто космическими. Многие жалуются, мол, у них на родине проводить родственника в последний путь стоит значительно дешевле, есть разнообразные льготы.
«Дома мы с мамой получали пенсию 4500 гривен каждая, а на погребение давали три пенсии. Этого обычно хватает, средняя цена в мирное время была 12 000 гривен (около 17 000 рублей. – Ред.)», – подтверждает Светлана.
В церковном штабе сейчас оплачивают похороны беженцам по прейскуранту, предоставленному дружественным ритуальным агентством. Найти его помог трагический случай: 30-летняя супруга одного из беженцев, который ранее уже обращался за помощью в штаб, погибла в автокатастрофе. Мужчина был совершенно потерян, он не мог даже тело супруги получить из морга, не знал, какие нужны документы, и главное – не понимал, где достать денег, ведь все случилось внезапно и никто не был готов к такому исходу. Но при этом он сумел сам разыскать агентство, которое оказалось дешевле других предложений на рынке.
«Мы оплатили для этой семьи прощание, и с тех пор работаем с этим ритуальным бюро. Договорились, что все будет как положено, без «картонных гробов», чтобы достойно проводить человека в последний путь», – рассказывает Наталья Еремичева. Средняя стоимость похорон с кремацией в этом случае составляет 70 000-75 000 рублей, в зависимости от расходов на транспортировку и некоторых деталей ритуальных принадлежностей – их семья выбирает самостоятельно в заявленном диапазоне цен. В целом выбор чаще всего приходится делать именно в пользу кремации, в связи с ее более низкой ценой.
В некоторых случаях речь идет о частичной оплате услуг. «У нас была подопечная семья с четырьмя детьми, которые недавно уехали из Москвы и обосновались в Волгоградской области, где им предложили работу и жилье. Вскоре у отца семейства умерла мама, ее тело удалось вывезти для прощания в родную для семьи Горловку и захоронить там. Мы отдельно собрали пожертвование, порядка 30 000 рублей», – вспоминает Наталья Еремичева.
«Папа умер, и начался полный ад»
Так же часто, как и денежных средств, семьям беженцев не хватает информации и самой простой поддержки. Попав в трудную ситуацию, многие теряются, и стресс от потери многократно увеличивается от того, что приходится принимать множество решений, вновь разбираться с документами, а еще – противостоять похоронным агентам, которые не делают скидок на душевное состояние беженцев и их близких и активно навязывают свои услуги.
Так произошло с Анной: молодая женщина живет в Москве уже несколько лет, а ее родители были вынуждены эвакуироваться из ДНР в первые месяцы специальной военной операции. Отец Анны Василий последние 1,5 года болел раком кишечника, и с началом СВО недуг обострился. Пришлось делать срочную операцию на родине, а затем кружным путем, через Польшу, Литву и Латвию добираться до Москвы. Увы, спустя 1,5 месяца после прибытия в столицу Василий скончался, а семья столкнулась со всеми «прелестями» похоронной индустрии.
«Начался полный ад. Не прошло и 20 минут с момента приезда скорой, как меня стали атаковать звонками в дверь и по телефону похоронные агентства. Один нерадивый представитель похоронного бюро даже сумел пробраться к нам, когда забирали тело! В тот момент мне стало страшно, не знала, что делать, в такой ситуации я оказалась впервые», – рассказывает Анна.
Поскольку ранее семья уже получала помощь от Церковного штаба помощи беженцам – им выделяли в том числе необходимые Василию средства гигиены, Анна обратилась за советом. Женщина говорит: о том, что поддержка в случае кончины близкого возможна, ей сказали заранее, когда отец еще был жив. В тот момент верить в плохой исход не хотелось, но, когда случилась беда, слова вспомнились.
«Безусловно, беженцы и без того живут все это время в стрессе, а в таких ситуациях они совсем растеряны, им нужна помощь», – комментирует Наталья Еремичева. Она уточняет, что семью не только проконсультировали, но и оплатили похороны. Василия похоронили на одном из кладбищ Подмосковья.
«Для человека, который потерял близкого, главное – найти того, с кем можно поплакать»
Беженцам, которые потеряли своих близких, в церковном штабе могут оказать не только финансовую, но и психологическую поддержку: выслушать, утешить, побыть рядом. Для людей, оказавшихся в одиночестве в чужом городе, зачастую это бывает не менее важно, чем найти средства на гроб, венки и могильный крест и решить проблемы с местом на кладбище.
Психолог Анна Вукина, которая консультирует в штабе, говорит, что родственникам бывает важно рассказать подробно о тех, кто ушел из жизни, объяснить, какими они были, чего успели достичь в жизни, сделав их таким образом на время живыми, реальными, настоящими, – ведь часто бывает, что кроме семьи здесь больше никто этого человека не знает, а значит, не будет вспоминать.
В состоянии стресса родственник умершего часто бывают растеряны, могут испытывать чувство вины, говорить, что не успели сделать чего-то важного. Как и любому из нас в такой ситуации, им необходимо дать выход своим эмоциям. «Наверное, для человека, который потерял близкого, самое главное – найти другого человека, которого можно обнять и просто поплакать у него на плече», – формулирует Анна Вукина.
Она вспоминает женщину, которая пришла в штаб с просьбой помочь ей похоронить мать, умершую от рака. Важным для этой подопечной было сделать все как положено. «Она все время плакала и говорила: «Как же я не смогу маму достойно похоронить?» Вспоминала, что незадолго до смерти ее мать часто повторяла: «Неужели меня похоронят как собаку, под забором?» В отношении похорон близкого человека не было никаких нереальных запросов, дочь была готова на самый скромный гроб и крест, но ей важно было сохранить человеческое достоинство покойной».
Последнее желание – вернуться домой
Из тех, кто находился под опекой Церковного штаба помощи беженцам и был похоронен при его поддержке, меньше половины нашли свой последний приют в столице и Московской области. Соглашаются на это в основном семьи, у которых здесь есть переехавшие ранее родственники, либо те, кто знает, что вернуться уже никак не получится, там не осталось ни жилья, ни близких, никаких связей.
Остальные, выбирая кремацию, надеются, что со временем прах дорого человека удастся вернуть на родину. Некоторым это удается: одну женщину смогли захоронить в Макеевке, прах другой сумели предать земле в Мариуполе. Это личная инициатива родственников, обычно они сами организуют транспортировку урны и последнее прощание на кладбище. Однако получается не у всех. Некоторые подопечные штаба, в числе которых Светлана, чья история открывала наш рассказ, вынуждены откладывать ритуал. Они хранят урны с прахом своих близких в крематориях или даже дома, ожидая подходящего случая, когда можно будет вернуться на родину. «Я очень переживаю, что не могу предать маму земле. В Москве и соседних областях очень дорого, а в Луганскую область я пока вернуться не могу, там продолжаются обстрелы. Кроме того, очень много мест заминированы, в том числе кладбища», – говорит Светлана.
Коллажи Оксаны Романовой
Русская Православная Церковь одна из первых откликнулась на человеческое горе в зоне конфликта.
Врачи церковной Больницы Святителя Алексия, сестры милосердия и православные добровольцы отправились в горячие точки – в Мариуполь, Новоазовск, Донецк, Луганск, Горловку, Северодонецк, чтобы спасать жизни, ухаживать за больными и ранеными, поддерживать отчаявшихся.
К 15 ноября 2022 года Церковь собрала, закупила и передала более 2570 тонн гуманитарной помощи беженцам и пострадавшим мирным жителям, из них более 1540 тонн направлено в епархии в зоне конфликта, свыше 800 беженцев приняты на лечение в церковной Больнице Святителя Алексия, 98 пациентов вывезли из зоны конфликта.
Более 230,2 млн рублей направил на помощь беженцам и пострадавшим мирным жителям Синодальный отдел по благотворительности, более 27 000 обращений поступило в московский церковный штаб помощи беженцам с начал марта.
До 550 беженцев ежедневно приходят за помощью в Москве и епархиальных штабах помощи беженцам в Белгороде, Воронеже, Ростове-на-Дону.
Более 6 000 звонков поступает на федеральную церковную горячую линию «Милосердие» 8-800-70-70-222 каждый месяц.
Поддержите людей, которые потеряли все!
