– Я всю жизнь чувствую, что Бог меня ведет. Мои желания всегда исполняются. В детстве я всем говорила, что хотела бы много детей – сегодня у меня пятеро. И работаю я на ТВ на любимой работе, визажистом, – говорит о себе Юлия.
Юля не похожа на жену, прожившую с мужем-алкоголиком четверть века, – усталую, погасшую, плывущую по течению. Она хороша собой, ухожена и очень активна – после каждого декрета выходила на любимую работу, некоторое время трудилась параллельно на двух телеканалах. В четвертом декрете Юлия освоила профессию кондитера и на паях с подругой взяла в аренду кондитерский цех, из которого перед праздниками они даже не возвращались домой ночевать – столько было заказов. Сейчас Юлия – популярный блогер – пишет о еде и продает сборники рецептов.
Казалось бы, это история «женщины, которой все удается». Если бы не одно «но».
Я – бог: спасу, отучу, отмолю
В декабре 2020 года Юлия официально оформила развод с мужем, которого продолжала и любить, и ценить.
– В молодости Андрей служил в спецназе. Когда женились, – все спрашивали меня: зачем тебе пьющий десантник с контузией? – вспоминает Юлия. – Но мне казалось, что я – бог, я спасу, отучу, отмолю. Я же его люблю, и он любит меня. Ради меня он изменится. Да я поначалу вообще не понимала, насколько все серьезно: ну, напился, бывает!»
Первое время запои у мужа случались нечасто: раз в год запил – закодировался, год семья живет спокойно. Потом запои стали учащаться. Когда старшему ребенку было 4 года, супруги даже на год разъезжались. Но потом Юлия вернулась обратно – спасать. Юрист по образованию, работала не по специальности, но на двух работах, успев родить пятерых детей.
Затем был приход к вере, храм, новые православные знакомые, которые тянулись к красивой многодетной семье с женой-хозяюшкой.
– Мы с Андреем обвенчались. Всеми неофитскими болезнями я, конечно, переболела: посты по уставу, никакой рыбы по средам и пятницам, перед причастием – три дня на воде и орехах. Я не только жила так сама, но пыталась запихнуть в этот режим всех вокруг. Мне очень хотелось, чтобы все вокруг жили правильно, особенно, муж. И он вместе со мной ходил в храм, причащался. Мне кажется, что искренне.
Но пил Андрей все чаще и больше. А с его травмами пить было вообще нельзя – он сразу становился неуправляемым, агрессивным. В такие моменты я старалась быть незаметной.
Так продолжалось годами. Внешне «все правильно» – приходской клуб многодетных семей, тортики для знакомых, блог с тортами, для которого нужно сниматься с улыбкой (блог к тому времени стал одним из источников заработка, так что писать в него нужно было регулярно). И в это же время – постоянная тревога, игры в прятки, скрывание пьянства отца от детей.
Многорукая мама
Постепенно обязанности по содержанию семьи все больше перекладывались на Юлию – своей охранной фирмой муж заниматься уже не мог, на несколько месяцев уезжал на реабилитацию, потом снова сорвался. Надо было платить и за съемную двушку. С младшими детьми сидела мама, с деньгами иногда помогали добрые люди, подруги отдавали детские вещи.
Нервы расшатались и у несгибаемой Юлии: начался псориаз и разъел руки чуть не до костей. Подруга всунула ей несколько тысяч рублей и выпихнула на прием к психотерапевту.
До этого Юлия обошла многих врачей, посидела на сложных диетах и уже стала догадываться, что источник проблем со здоровьем – у нее в голове. В ходе терапии Юлия начала приходить к новым для себя выводам:
– Когда-то я очень хотела замуж, хотела белое платье, хотела «как у людей», дом, красоты и уюта. И, чтобы все сохранить, то терпела, была «удобной», то принималась спасать, веря в то, что все могу. Так меня и кидало – от одного самообмана к другому. Теперь все изменилось, хотя и не сразу.
Вместе с терапевтом Юля вспомнила, как, после ухода из семьи собственного отца считала себя оставленной, думала: «папа меня бросил». Так с 16 лет появился страх быть оставленной, на который легко ложится «терпение» и «спасательство». А вскоре пришло известие о смерти Юлиного отца, с которым после его ухода она больше не общалась. Было больно. Юлии, всегда приходившей на помощь, тогда самой очень нужна была поддержка, а муж ушел в запой.
И тогда Юлия решилась.
– До этого во время срывов я много раз говорила мужу, что уйду. Много раз выслушивала его извинения, прощала. Но теперь поняла – больше так жить не хочу.
Перед тем, как подать в суд заявление, Юлия позвонила духовнику. И услышала в трубке: «Я тебя не осуждаю».
– Я подала на развод, имея съемную квартиру за 55 тысяч и зарплату 62 тысячи плюс детские пособия, – объясняла Юлия. – Как мы будем жить, не представляла. Муж до последнего не мог поверить, что на этот раз мы действительно разойдемся.
Когда свои оставят, чужие поддержат
Постепенно новая жизнь устроилась. Муж уехал жить к Юлиному брату. Нарядные тортики в ее блоге сменились рецептами блюд на каждый день. Заказы теперь нужно совмещать с работой, так что берет их Юлия сейчас нечасто.
Муж звонил детям, приезжал с ними гулять, общался в мессенджере.
Юлия приложила все силы, чтобы их развод с мужем не коснулся детей. Своей маме, которая приезжает сидеть с внуками, она категорически запретила говорить о бывшем зяте что-то плохое. Детям – сказала: «Папа вас любит».
В это время начали потихоньку исчезать с горизонта некоторые прежние знакомые, напоследок бросая фразы про «ты разрушила православную семью» и «надо было терпеть до конца». И тогда про случившееся Юлия начала писать в блоге. А в ответ от читательниц стали приходить слова поддержки.
«Я выросла в семье алкоголика», – писали читательницы, – «я все детство ненавидела своего пьяницу-отца, как здорово, что вы спасли от этого детей».
Таких комментариев приходили десятки. Незнакомые люди оказали Юле огромную поддержку, делились своими историями.
А в конце сентября старшему сыну Юлии позвонили: «Ваш отец умер».
Занималась похоронами Юлия. Один из дней она проплакала с утра до вечера, потом позвонила своему психиатру и попросила выписать таблетки. Так удалось успокоиться.
– На отпевании я стояла и думала, что хороню абсолютно родного мне человека, которому я очень благодарна за детей, – говорит Юлия. – Прежней любви к нему я не испытывала, но, с другой стороны, мы знакомы с пятнадцати моих лет, я почти не помню себя без него, он – огромная часть моей жизни. Я вожу машину, как он меня учил, моей маме он был, как сын. Сейчас я оплакиваю огромную часть моей жизни, которая больше не повторится.
Последний год мы с Андреем жили раздельно, но все равно у меня было чувство, что я не одна. Теперь я одна. Если можно повзрослеть в 43 года, – это именно то, что со мной происходит.
Созависимость = слабость?
Комментирует Петр Дмитриевский, психолог-консультант.
– Есть некий образ созависимых – напряженные люди с печатью горя на лице. А если я успешен, активен, у меня много друзей – какой же я созависимый? Как мне тут догадаться?
Ошибкой будет всех жен и родителей зависимых по умолчанию записывать в лагерь «созависимых» или «дисфункциональных». Некоторые из них имеют вполне надежные инструменты сохранения устойчивости (посещают группы самопомощи, работают с психологом). Кто-то по природе своей стрессоустойчив, адаптивен.
Но если человеку не так повезло с нервной системой, или, столкнувшись с зависимостью близкого человека, он не считает нужным искать помощи, болезнь близкого неизбежно начинает влиять на его реакции, чувства и ценности.
Это приводит к тому, что родственники зависимых в поиске покоя и самоуважения прибегают к рискованным стратегиям, с точки зрения психического и физического здоровья.
Более распространен, чем упомянутые вами «несчастные и печальные», супер-деловитый тип родственника зависимого. Такие люди чрезвычайно энергичны. Они практически круглосуточно что-то улучшают – ругаются с ЖЭКом по поводу покраски лавочек у подъезда, заставляют ребенка хорошо подготовиться к итоговой контрольной по математике, контролируют строительство пристройки к дому на дачном участке.
Они вполне успешны и социально адаптированы, но отличаются от обычных стрессоустойчивых людей тем, что в их действиях чувствуется избыточное напряжение, а их трудолюбие и активность всегда имеют привкус насилия над окружающими. В ядре такого поведения – страх того, что если они ослабят контроль, перестанут так активно воздействовать на окружающих, то мир подведет их, предаст, разрушится.
Кроме того плотные отношения с зависимым человеком позволяют «созависимому» не смотреть на себя, на свою жизнь, к которой созависимый нередко питает непрязнь. Честный, прямой взгляд на себя – это не такая уж легкая штука (знаю по себе). Обращенность во внешний мир иногда помогает нам отвлечься от каких-то важных тем в собственной жизни.
А удовольствие от собственной правоты, праведного и благородного претерпевания страданий может так здорово утешать, что отказаться от такого «наркотика» бывает едва ли не сложней, чем от обычного.
Часто родственники бросают все силы на поиски способа заставить зависимого бросить пить. Некоторые под воздействием психологической литературы начинают искать свою вину в том, что своими действиями провоцируют употребление у близкого.
Шаг к освобождению происходит тогда, когда «созависимый» осознает страшную правду:
дело не в том, что он не в ту сторону крутит руль семейного автомобиля, а в том, что (в рамках этой автомобильной метафоры) руль вообще никак не связан с передними колесами.
Будет ли родственник употреблять или не будет, вообще не зависит от действий или бездействия его родных.
В этом смысле верное действие находится совсем в другой плоскости. Капитану корабля важно перестать искать ответ на вопрос, как перестать провоцировать океанские волны, и на вопрос, как научиться управлять ими. Вместо этого он должен думать, где раздобыть внушительный «киль», чтобы его судну были не страшны ни штиль, ни шторм.
Родственнику зависимого необходимо много вкладываться в устойчивость собственного психического аппарата и в свою безопасность: обрести свой собственный источник дохода, обрести свой круг хороших, теплых друзей, обрести свои собственные жизненные смыслы и планы.
Если своя жизнь будет в порядке, такой человек сможет взаимно насыщающим образом строить контакт с зависимым, пока тот трезв, и сохранять устойчивость и безопасность в периоды запоев партнера.
Логично предположить, что, когда собственная жизнь приобретает для человека самостоятельную ценность, некоторые родственники зависимых начинают сомневаться в том, что хотят продолжать партнерство с человеком, страдающим зависимостью.
Другие же в ходе такой внутренней работы обнаруживают, что их с партнером связывают не только «спасательство», но и искренняя любовь к реальному человеку – с его достоинствами и недостатками, с его красотой и болезнью.
Люди выбирают меньшее из зол
Священник Максим Плетнев, руководитель Программы помощи зависимым «Фавор», г. Санкт-Петербург:
– Созависимость – это болезнь ума и души, она управляет состоянием человека, определяет его мысли и действия. А может ли худое дерево дать добрый плод? Нет, оно даст ложные «жертвы», «кресты», за которыми обнаружиться не самоотверженность, а немощь и страх и самообольщение. Из этого болезненного состояния необходимо выходить, то есть учиться быть честными с собой, Богом и людьми. Это очень сложно, но пытаться надо. И в этом человеку нужна поддержка, помощь, которую сегодня есть, где найти, было бы желание.
Созависимость очень непросто разобрать с точки зрения греха. Однако ей часто сопутствуют другие грехи – рукоприкладство, пьянство, блуд, обман, лицемерие, причем нередко это бывает у обоих супругов, – так что в каждой ситуации нужно разбираться индивидуально.
– Из каких соображений исходит священник, не благословляющий развод с пьющим-бьющим мужем?
– Я, например, тоже не благословляю разводы при созависимости.
Вопрос: «развод – хорошо это или плохо, найдут ли для люди после развода новую жизнь и лучшую семью», лично для меня остается открытым.
Развод – это ужасное решение для христианина. Но когда в семье ад, хорошего решения быть не может. Люди выбирают между адом и разводом меньшее из зол. Но принять это решение они должны сами.
Что же касается ситуации «священник не благословил уйти от пьющего мужа» – надо не делать крайним в ситуации священника, а думать своей головой. Жить-то с пьющим человеком вам. Естественно, со священником в этой ситуации надо посоветоваться, но принять решение должен сам человек. Священники могут ошибаться.
