Девушка Марципан
Марфа (будем звать ее так) Степановна Сабинина родилась в 1831 году в Копенгагене, в семье русского протоиерея, отца Стефана, известного филолога, историка, богослова и патриота. Последнему способствовало и место проживание (длительное отдаление от родины располагает к обострению национальной идентичности), и то, что Стефан Карпович был далеким потомком Ивана Сусанина.
Был он и конфидентом Гоголя. Марфа Степановна впоследствии писала, что Николай Васильевич: «приехал в Веймар, чтобы поговорить с моим отцом о своем желании поступить в монастырь. Видя его болезненное состояние, следствием которого было ипохондрическое настроение духа, отец отговаривал его и убедил не принимать окончательного решения… Он попросил меня сыграть ему Шопена».
«Родители вели жизнь самую деятельную, дети поневоле были увлечены их примером и старались во всем подражать», – заключала Марфа Степановна.
Когда девочке исполнилось шесть лет, семейство переехало в немецкий Веймар. Марфа в результате выросла, как говорили современники, «совершенно немецкой, но глубоко православной девушкой».
Марфа сызмальства привыкла к своей избранности, элитное домашнее образование, вход в лучшие дома (отец Стефан окормлял православную супругу великого герцога Саксен-Веймар-Эйзенахского), уроки музыки у Шумана, Коронелиуса и Листа. При дворе девушку звали «Марципан», так, на немецкий манер сократили очень сложное «Марта Степановна».
Увлечение музыкой было серьезным (еще бы, при таких педагогах). Марфа даже свою историческую родину впервые посетила как гастролирующая пианистка. Выступала, между прочим, с собственными сочинениями – «Песнью Франциска» для хора в сопровождении фортепиано и арфы и прочими произведениями немецкого характера.
В 1859 году семья Сабининых переезжает в Россию. Живут, естественно, в столице, высший свет, в который она вхожа, делается еще выше (Марфа Степановна с благодарностью и почтением принимает предложение императрицы Марии Александровны обучать музыке ее детей, в том числе великого князя Сергея Александровича, будущего генерал-губернатора Москвы).
Все хорошо, за исключением одного. Если в Германии девушку раздражал педантизм и стремление к порядку, то в России ей этого катастрофически не хватает.
А незаурядный ум и качественное образование позволяет ей перекинуть мостик между русской бесшабашностью и безбашенностью и бытовым неустройством, прямо-таки опасным для здоровья и жизни народа. Она прекрасно понимала, что вложить в русские головы немецкие мозги в принципе невозможно.
Марфа Степановна с сожалением признавала, что «в России нравственное воспитание находится еще у груди кормилицы».
Это проявлялось повсюду, даже в Смольном институте благородных девиц: «удивили лицемерные кокетливые мордашки воспитанниц, которых готовили не как будущих матерей и жен, а флиртующих дам света, озабоченных лишь нарядами и танцами».
Но что-то сделать все-таки было возможно. Например, облегчить участь страдающих воинов. Увы, традиционное для России разгильдяйство, помноженное на вороватость, там, на фронте, процветало не меньше, чем в тылу.
С немецким трезвомыслием она решила, что изобретать велосипед не стоит. Все уже придумано, прекрасным образом работает и называется сетью Красного Креста.
Нужно лишь перенести богатый европейский опыт на реалии родных осин. Всего-то дел – начать и кончить.
Маленькая организационная хитрость
Будучи не только немкой, но и русской, Марфа Степановна прекрасно понимает, что в империи для дела будет в сто раз лучше, если его предложит очень важное и влиятельное лицо. Императрица подходила идеально. Именно Мария Александровна вошла в историю как основательница русского Красного Креста. А для Марфы Степановны было даже удобнее оставаться в тени (опять-таки, с учетом некоторых русских обстоятельств).
Вот как это было: «Государыня сейчас заметила необычное выражение их лиц и милостиво спросила: «От чего это вы так празднично настроены?» Они рассказали свои планы и просили разрешения на учреждение Общества вспомоществования раненым.
Очевидно, Государыня лелеяла в душе своей ту же самую мысль, так как она с радостью откликнулась на нее, взялась исходатайствовать разрешение у Государя Императора, согласилась взять общество под свое покровительство и, прощаясь с ними, благословила их на это новое милосердное дело.
На следующий день, во время своего ежедневного утреннего визита, Карель доложил Государю о предполагаемом обществе. Государь, уже предупрежденный Императрицею, изъявил свое согласие и приказал писать устав».
В результате в 1867 отечественный Красный Крест был зарегистрирован. Поначалу в качестве «Общества попечения о раненых и больных воинах», а затем и как Российский Красный Крест. И Марфа Сабинина вместе с фрейлиной Марией Фредерикс, с которой довелось сдружиться при дворе, отправляется в свою первую служебную командировку. Как не трудно догадаться, на войну.
Франция воюет с Пруссией, а две россиянки по линии Красного Креста осматривают военные лазареты и с той, и с другой стороны. Набираются опыта. Который сразу же реализуется в Санкт-Петербурге, подруги, не откладывая дело в долгий ящик, создают в столице новый, современный лазарет.
Вскоре начинается Сербо-турецкая война, затем Русско-турецкая. Опыт переносится на фронт. Работами руководят все те же подруги-благотворительницы. Отрабатывается технология оперативной эвакуации раненых.
Кстати, сербы называли Марфу Сабинину «сладкой майкой». Как тут не вспомнить старое немецкое прозвание «Марципан».
Триумф адвокатов
Между тем, при дворе завершаются занятия музыкой. Марфу Степановну в Санкт-Петербурге больше ничего не держит, и она спешит этим воспользоваться. В качестве очередного места жительства выбран Крым, имение Джемиет (сегодня – поселок Восход), принадлежавшее лучшей подруге, Марии Фредерикс.
И осваивается очередное жизненное амплуа. Теперь Марфа Степановна – знатный российский винодел. Виноградники, доставшиеся в более чем запущенном состоянии, уже через три года стали окупаться, а вино госпожи Сабининой стало брать медали на многочисленных российских и всемирных выставках.
Производство приносит высокий доход. На себя тратить не интересно. В результате в имении появляется православный Благовещенский храм, притом стены расписывают сама Марфа Степановна с сестрами и с госпожой Фредерикс. Они же создают иконостас. При храме открывается бесплатная больница. Много жертвуется на нужды местного населения.
Но главное все же больница. Для тяжело больных здесь были оборудованы просторные палаты. Амбулаторным бесплатно выдавали лекарства. Здесь же было налажено и обучение медицинских сестер.
Увы, не все способны по достоинству оценить добрые дела. В 1882 году, во время отъезда Марфы Степановны, на ее дом нападают грабители. Они хладнокровно убивают мать благотворительницы и четырех ее сестер, а дом сжигают. Все это – ради сундука с дешевым столовым серебром.
Дело стазу же помещается под высочайший контроль. Душегубы пойманы, вина доказана. Великий князь Константин Николаевич пишет: «Вчера у меня был прокурор Витте и долго мне рассказывал про сабининское следствие. Оно идет хотя медленно, но очень удачно, и есть уже полная уверенность, что все шестеро убийц известны.
Они состоят из некоего Руденко, двух татар, двух турок и одной женщины Ольги. Эта Ольга и один из татар уже арестованы, другие оставлены нарочно пока еще на свободе, чтоб лучше их опутать и чтоб получить еще более полные улики».
Но суд присяжных, очарованный речами адвокатов, присуждает символические наказания, а часть бандитов полностью оправдывает. Они покидают зал заседаний под аплодисменты публики. Тут же производится сбор денег в их пользу.
Жить тут дальше, видя откровенные насмешки кровавых преступников, невозможно. Марфа и Мария перебираются в другое крымское поместье – Кастрополь (в наши дни – поселок городского типа Береговое), имение баронессы Толль.
Марфе Степановне 51 год. По нынешним меркам не возраст, но полтора столетия назад – вполне. Сабинина уже не делает вино. Но бурная натура не дает просто бездельничать. Марфа Степановна работает над мемуарами, пишет картины, музицирует, выращивает цветы. Создает на новом месте новый храм, на сей раз целителя Пантелеймона. Правда, уже не такой основательный, а переносной.
Теперь она практически не может общаться с людьми. Только с самыми близкими.
А затем новая напасть – инсульт. Отказывает речь и правая сторона. Но Марфа Степановна и здесь не сдается, разрабатывает руку, ногу, снова начинает говорить, садится за фортепиано.
Спустя десять лет после джемиетской трагедии Марфа Степановна умирает. Ее хоронят в Ялте, на Поликуровском кладбище. А кастропольскую церковь переносят в Феодосию.
