«Когда родилась первая дочь, я почувствовала себя самой многодетной мамой…»

Передачи радио «Радонеж» теперь можно… читать. Мы начинаем публикацию бесед на тему «Православная община».
Первая из них посвящена воспитанию детей. Домашний уклад православной жизни отец Аркадий Шатов обсуждал с Оксаной Васильевной Емельяновой, мамой 6-ти детей и бабушкой 20-ти внуков

Добрый вечер, дорогие братья и сестры!
Сегодня мы хотели бы поговорить о том служении, которое совершают православные жены: жены, матери, бабушки. Для этого мы пригласили сегодня в студию Оксану Васильевну Емельянову. У Оксаны Васильевны большой опыт воспитания детей. Дети ее стали уже настоящими взрослыми и хорошими людьми, так что можно сказать, что процесс воспитания в их отношении уже закончен.
Хотя, конечно, только на суде Божием станет известно, кто из нас какой.

– Добрый вечер, дорогая Оксана Васильевна. Мы хотели бы поговорить о воспитании детей, о домашнем укладе православной жизни. Оксана Васильевна, какое у Вас образование?
– Я закончила мехмат МГУ.

– Вы работали?
– Да, работала, преподавала в Университете и научно –исследовательских институтах.

– А Ваш муж?
– Он тоже закончил мехмат МГУ, доктор наук и работает в Институте системного анализа.

– Скажите, Оксана Васильевна, когда Ваша семья формировалась, Вы с мужем были воцерковленными людьми? Ваши дети были все крещены во младенчестве?
– Нет, мы с мужем даже не были крещены. Так получилось, что наша старшая дочь была крещена раньше, чем мы.

– А как Вы пришли к вере? Вы были атеисткой или какая-то религиозность в Вас была?
– Моя семья была совершенно атеистической. Авторитет мамы был у нас очень высок, и она всегда внушала мне атеистические мысли.

– Когда Вы крестились, у Вас уже были дети?
– Да, у нас было двое детей, им было 5 и 2 года.

– Когда Вы крестились, Ваша 5–летняя дочь была уже крещена и была верующей?
– Нет. Ее крестила бабушка, и это было тайной, о которой мы узнали, когда крестились сами.

– Значит, проблем с воспитанием детей в вере у вас не было, поскольку они были маленькие. Или были сложности со старшей дочкой, ведь после крещения уклад вашей жизни должен был измениться?
– Чтобы стало понятно, как нам удалось в конце концов воспитывать детей в вере, надо рассказать о нашем духовном отце. С первых дней его священнического служения вокруг него стали собираться люди. Я знаю человека, который пришел к нему на исповедь тогда, когда он исповедовал первый раз в жизни. Этот человек остался с ним до своей смерти. И к нему притекали семьи: сначала они были не очень многодетные, но затем росли. Многие из нас до этого друг о друге только слышали. А тут мы стали очень близки друг другу, и Церковь стала для нас всем.
Мы не просто ходили в церковь, читали религиозную литературу, пытались молиться. Благодаря нашему духовному отцу, все, что мы делали, как–то воцерковлялось. Вот как это было у меня. Я без малейших трудностей оставила свою работу, активную светскую жизнь, потому что у нас стали рождаться дети, а я стала их воспитывать. Это было для меня настолько значительно, потому что я узнала, что это угодно Богу. В нашей общине, у нашего духовного отца, жизнь была интенсивной, наполненной…

– Вы ведь не только ходили вместе в церковь, вы еще как-то время проводили вместе?
– Мы вместе воспитывали детей. Во-первых, нам надо было обучать их Закону Божьему, хотя мы это так не называли. Мы их собирали, папы играли с ними в футбол, мы ездили в лес, ходили в походы, на лыжах. Водили их в музеи. Собирали почти всех, кого знали, на осенний праздник в поход в лес. А еще на день рождения одного из сыновей был зимний лыжный поход. Когда они возвращались из леса, все дети были мокрые. Их было очень много, и все разного возраста, от младенцев до средних школьников.
Наверное, все они помнят, как мой муж устраивал игру с подушками. Дети кидались подушками, но во всем этом участвовал взрослый, так что это было не хаотично, а организованно.

– Организованная игра в подушки? Я однажды поиграл со своей внучкой в подушки, после чего она каждый день на протяжении месяца подходила ко мне и просила: «Давай кидаться подушками». Я решил, что совершил педагогическую ошибку. А здесь?
– Нет, это была настоящая игра. Дело в том, что в мяч в квартире играть невозможно, а подушка летит медленно, и в то же время имеет вес и может человека выбить. В этой игре участвовал мой муж, он был главным…

Вопрос радиослушательницы: — Как вы находили время заниматься с каждым из детей каким-нибудь делом, уроками?
– C трудом.

– Одни люди рассказывали, что со старшими детьми у них было много энтузиазма, интересов, а с младшими этого было уже меньше. Естественный ли это процесс? Было ли у вас так?
– Нет, не было.

– Была ли у вас в семье разница в наказаниях девочек и мальчиков? Как вы наказывали детей?
– Наказывали в основном морально. Могу рассказать один случай, который мне не весело вспоминать. Мы жили на даче у друзей. Нас было много. Наступил момент, когда надо было освободить им место. Представьте себе, я с младенцем на руках; в Москву съезжать нельзя. Старшей дочери было лет 15. Я сказала ей: «Иди, ищи дачу по окрестностям». А она сказала: «Не пойду». «Тогда, — сказала я — через 10 минут чтобы все были готовы, рюкзаки собраны. Мы уезжаем в Москву». И через 10 минут они с вытянутыми лицами, с собранными вещами стояли передо мной. Но тут моя подруга, у которой мы жили, не то расплакалась, не то сделала еще что–то, так что мы разгрузили вещи и остались у нее еще на какое–то время. Дачу мы нашли. Вспоминая это, я думаю, что жалеть детей надо. Но я не выносила непослушания, и за это мы наказывали.

– Как вам удалось дать детям высшее образование? Теперь считается, что на это нужно очень много средств.
– В наше время для этого нужно было только очень много труда. Для нашей семьи было естественно, что наши дети, если у них это будет получаться, получат высшее образование. У нас это было одной из основных задач выращивания.

– Сейчас перед многими родителями стоит проблема: как сохранить детей в Церкви, как уберечь их от современных соблазнов, очень грубых, материалистических, таких, как разврат, наслаждения. Это то, что детей в определенном возрасте очень привлекает. В ваше время были другие проблемы: атеистическое окружение; детям в школе рассказывали, что человек произошел от обезьяны, над кем-то из детей смеялись. Сейчас ваши внуки учатся в школе и бывают окружены людьми нецерковными. Как по-вашему, когда легче было сохранить детей в вере: 20-25 лет назад, когда окружение было атеистическим, или сейчас, когда есть свобода, но есть и соблазны?
– Легче или труднее — не могу сказать. Думаю, трудно было и тогда и сейчас, только трудности эти немножко разные. Соблазны были и тогда и сейчас.

– Что вам помогло тогда удержать детей в Церкви?
– То, что я начала рассказывать о нашей общине. Родителям было жить очень хорошо. У нас у всех дети. Главы семей друг друга любили, наши дети, конечно, дружили. Хотя семьи и уклад в них были очень разные, между нами никогда не возникало никаких конфликтов, недоразумений. Пусть разные, мы все были чада одного духовного отца. У нас все было едино, и никогда не было расхождений в главном, а потерпеть… Ведь у каждого из детей есть недостатки, и в каждой семье они свои, и, конечно, они заразительны и переходят из семьи в семью — это надо было перетерпеть, и наш духовный отец делал так, что мы терпели.

– Можно ли сказать, что вы жили в приходской общине, или нет, ведь приходская община это нечто большее?
– Мы были одна семья.

– Что вам помогало сохранять детей от соблазнов? Соблазны были у ваших детей?
– Вы знаете, когда они ощутили полноту жизни в Церкви, в церковной общине, им другое стало не интересно. Однажды мою довольно уже взрослую дочь пригласили на молодежную вечеринку. К тому времени я отпустила ее совершенно спокойно. Она пошла с подругой. Когда они вернулись, я стала расспрашивать, что и как там было, красиво ли были одеты гости (у нас это было несколько проблематично). Они ответили, что не очень, все больше в мини. Я спросила, что же делали. Дочь ответила: «Представляешь, они поставили одну кассету и весь вечер ее крутили. Мы с Машей пересмотрели уже все семейные альбомы, знали по именам всех тетушек и племянников». Когда же к ней подошли и спросили, не хочет ли она потанцевать, она спросила, есть ли рок-н-ролл. “Нет”. “А я танцую только рок-н-ролл” , — ответила дочь. Так что они так чувствовали себя, что могли еще и посмеяться…

– Значит, чтобы сохранить детей от соблазнов, надо, чтобы у них было что-то привлекательное в своей семье, чтобы это общение между семьями было глубже, интересней и радостней для них, чем другое.
– Им было там просто неинтересно.

– Ваша семья была многодетной. Что вам помогало выживать советском обществе? Показывали ли на вас пальцем в автобусе, стеснялись ли вы своей многодетности?
– Пальцем показывали. На вопрос, есть ли у вас дети, я всегда отвечала коротко: есть, — и уныло ждала следующего вопроса: сколько? Потому что реакция была не всегда приятной. Странно, что негативную реакцию я встречала в основном в официальных местах (скажем, у медиков). Простые же, встречные люди, например, бабушки во дворе, где я гуляла с детьми (я всегда была единственной мамой, остальные были бабушки) были моими добрыми знакомыми. Даже молодые мамы с одним ребенком, когда видели многодетную мать, которой хорошо, проявляли доброжелательный интерес.

Вопрос радиослушательницы: – Я недавно вышла замуж, и в связи с этим у меня появилось опасение, что я не только не смогу воспитать детей в вере, но и сама буду оторвана от жизни в общине. Насколько я знаю, Ваши дети выросли верующими людьми, все Ваши сыновья стали священниками. Возможно ли совмещение материнского служения с какой-то работой, не для заработка, а ради служения Церкви? Ведь дети должны видеть, что ты служишь Церкви, а не только говоришь об этом; но как это можно совместить с пеленками и памперсами, я не понимаю.
– Что касается церковного служения, то мне кажется, Вам надо потерпеть. Ваши дети вырастут, у Вас освободится время, и тогда практически любая профессия, если Вы ее любите, найдет применение в Церкви. Я, например, никогда не работала с таким удовольствием, как после 50, когда преподавала в гимназии математику малышам. Хотя я никогда в жизни не предполагала, что буду этим заниматься. Меня благословил духовный отец, и я провела 9 счастливых лет, будучи уже бабушкой. Так что почти любое умение найдет свое применение.

– Нынешние православные многодетные семьи часто жалуются на отсутствие помощи. Они хотели бы, чтобы им помогали, чтобы у них были няни; многие мамы хотели бы работать, чтобы нанять няню, которая бы смотрела за их детьми. У Вас 6 детей. Вам помогал кто-нибудь? Была ли у ваших детей няня?
– Нет, что Вы. Я помню, был момент, когда мы с мужем обсуждали эту проблему, и я искала человека, который один раз в неделю приехал бы к нам в 12 часов, по дороге купив рыбу и творог. За этим нельзя было послать детей. Потому что они принесут тухлую рыбу и совсем пропащий творог. Мне нужна была такая женщина, чтобы она приехала со всем этим, приготовила бы обед, вымыла бы плиту и посуду, один раз в неделю. И когда я искала, мне все говорили: какой смысл, ведь это так мало. Так мы и не нашли… Но мне много помогала мама. Она жила далеко. Ее помощь в основном заключалась в том, что она занималась формами детей, гладила их к 1 сентября; много нам перешивала. Мы пользовались ее деньгами, хотя бы какими–то небольшими. Когда я заболевала, мама всегда приезжала.

– А другие помощники у Вас были, кроме мамы?
– Нет, никогда не было.

– Вы когда-нибудь уезжали от детей далеко, оставляли их одних?
– Нет, никогда. Мы всегда были вместе.

– Было ли у вас когда-нибудь желание отдохнуть от детей?
– Было.

– С рождением которого ребенка Вы почувствовали себя многодетной мамой?
– Когда родилась наша первая дочь, я почувствовала себя самой многодетной мамой. Потому что это самый трудный период в жизни матери. К тому же мы были тогда некрещеными неверующими людьми. А я, признаться, не представляю себе, как нецерковные люди растят детей, настолько это трудное дело.

– Да. Я помню, когда у меня самого родился первый ребенок, я взял на работе отпуск и месяц не выходил почти из дому. Правда, тогда были другие условия: надо было стирать и гладить пеленки, у нас не было горячей воды…
– И у нас не было

– Я помню, что первый ребенок — это что-то вроде геологической катастрофы. Первого ребенка мы купали каждый день в кипяченой воде, второго — через день, третьего — раз в неделю, четвертого — еще реже…
– Да, ухоженного ребенка в многодетной семье вырастить трудно, почти невозможно. Приходится чем-то пренебрегать.

– А как у вас было с богослужениями? Как вы считаете, может ли мама попросить папу или еще кого-нибудь побыть с детьми, а сама пойти на службу? Ведь с детьми на службе не очень помолишься. Хотя есть мамы, которые приходят с детьми на службу, усердно молятся, кладут полоны, закрывают глаза, а их дети в это время мешают молиться другим прихожанам. Вы не вели себя так?
– Нет, это было невозможно. В то время детей в храме не привечали, их было мало; было тесно, и старушки–прихожанки были к этому не расположены. Кроме того, я никогда не могла считать, что я приехала в храм молиться. Я привезла детей. Я надеюсь, что мой муж рядом стоит, молится, а я озабочена только одним: как бы они выстояли, и чтобы им было хорошо. Ведь еще надо доехать назад.

– А как же Вы, ведь Вам хотелось помолиться.
– Муж меня отпускал, но редко. Молиться в храме начинаешь, конечно, когда дети уже подрастут.

– А это не вредно для духовной жизни, что невозможно на литургии погрузиться в молитву?
– Это, наверное, батюшка знает, оказалось это для меня вредно или нет.

Вопрос радиослушательницы: – Как нужно приучать маленьких детей к молитве в церкви и дома? Ведь у детей бывают разные склонности и устремления в молитве.
– Когда дети были маленькие, у нас было общее правило. Потом это оставлялось на совесть каждого и на духовного отца. И мы, грубо говоря, не знали проблем. Однажды я советовалась со своей многодетной подругой об этом. Она рассказала мне вот что. Один из ее детей имел проблемы с письмом и рисованием, и вообще имел сложный характер. Его отношения с учительницей рисования были очень плохие, он прерывал ее на уроках, плохо вел себя. И вот моя подруга в продолжение нашего разговора о молитве говорила: «Вот отправлю его в школу, когда у него урок рисования, и уж вся измолюсь…» И я подумала: «Так вот как она приучает детей к молитве…»

– Как ваши дети выбирали себе профессию, место учебы? Ведь раньше не было православных институтов. Служили ли сыновья в армии?
– Один наш сын прошел армию. Мы математики, и трое наших детей кончили тоже мехмат. Это привлекало нас тем, что мехмат — не идеологизированный факультет, и таковы были склонности детей. А вот младшие дети уже имели возможность определиться в соответствие со своими устремлениями. Одна из младших дочерей окончила медицинский институт, а другая — наш богословский институт, певческое отделение.

– Были ли у Вас с детьми экстремальные походы, испытания?
– Когда дети подрастали, походы наши в общине приветствовались. Они тщательно продумывались; о. Владимир входил во все детали. Там образовывались начальники, и походы эти были возможны только при абсолютном послушании. Тогда не было еще летнего православного лагеря. Сначала в эти походы ходили близкие по возрасту к детям взрослые, а потом они стали ходить совершенно автономно. Эти походы все вспоминают.

– Как заполнить брешь в воспитании детей, если они мало видят отца и он почти не принимает участия в воспитании?
– Ничем заполнить нельзя.

– Ваш муж был свободным человеком, имел много времени?
– Мой муж всегда был безобразно много занят. Но он любил детей и не мог их не воспитывать.

– Как вы руководили чтением детей? Все ли вы разрешали читать? Просматривали ли вы то, что они читали?
– У нас были разные периоды. Неофит отвергает «все, что не», — и у нас это было. Наш духовный отец относится к этому тоже строго. Какая-то селекция должна быть. Но потом наступает момент, когда это становится не важно. Во-первых, уже подросли, во-вторых, заняты и не будут читать все подряд. Что-то плохое, вижу, тоже не будут читать. Так что вопрос контроля со временем отпадает.

– Интересно, что великий князь Сергей Александрович, супруг преподобномученицы Елизаветы Федоровны, запрещал ей читать Достоевского. Он считал, что она еще недостаточно крепка, чтобы справиться с тем адом и ужасом души, который изображается Достоевским.
– Отец Владимир тоже относится с осторожностью к Достоевскому.

– Люди сейчас часто жалуются, что жить стало трудно, особенно многодетные мамы говорят, что унывают, что у них опускаются руки. У Вас часто опускались руки?
– Каждый день. У меня дети не спали ночами. И вот когда после бессонной ночи поднимаешься утром, как на эшафот, думаешь: ну ничего, пройдет день, наступит вечер, ночь — и я лягу спать. А когда этот страшный зверь — ночь — наступает, то говоришь себе: ничего, вот наступит утро… А когда хотелось плакать, я уходила в ванную, как будто что-то делать, стирать белье.

Вопрос радиослушательницы: – Как Ваш родительский опыт помогал Вам в преподавании, когда Вы работали в Традиционной гимназии?
– Он мне помогал при обучении детей чтению. Со своим первым 1 классом я прочла почти полностью «Детские годы Багрова-внука». Коллеги не понимали меня. Но я очень любила эту книгу, и мой сын, как только научился читать, прочел ее. Дети слушали, не шелохнувшись.

– Я думаю, это зависело от того, что педагог сумел передать свои чувства детям. Нужно ли заботиться о том, какие друзья у детей, и может ли мирянин создать общину?
– Если 3-4 многодетные семьи сдружатся и свою жизнь проживут вместе с детьми, то обязательно получится община.

– Спасибо Вам большое.