Виктория (имя героини и незначительные детали биографии изменены по ее просьбе) живет в Санкт-Петербурге, работает в сфере закупок и растит с мужем 10-летнюю дочь. Ей 35 лет, и у нее шизофрения. Образ красивой молодой женщины с длинными волосами и идеальным маникюром никак не вяжется с тем, что Виктория пережила четыре госпитализации в психиатрические больницы, в том числе одну принудительную. Сейчас молодая женщина в ремиссии. О своем опыте она решилась откровенно рассказать корреспонденту портала «Милосердие.ru».
«Мне бы хотелось, чтобы уход за такими пациентами менялся в сторону более гуманного и чтобы общество видело в них людей, достойных сочувствия и понимания. Ведь в психиатрической больнице можно встретить человека любого социального статуса и судьбы», – говорит Виктория. Мы записали ее рассказ о том, что происходит в отделениях для больных с психиатрическими диагнозами, от первого лица.
В положении заложника
Лишение человека прав начинается даже раньше больницы. Однажды меня госпитализировали по просьбе родственника, я сама по доброй воле пришла с ним в ПНД. Врач предложила мне дневной стационар, где отношение во много раз гуманнее, но мой родственник настаивал на больнице, и я согласилась. Меня отвели в специальную комнату ожидания – каменный мешок с бетонными стенами, где была одна скамейка, маленькое окошко с решеткой и тяжелая железная дверь.
«Посиди тут, подожди скорую», – сказали мне и заперли дверь. В этой комнате я провела три часа. Стучала, просилась в туалет, но никто не открыл. А ведь я была согласна на госпитализацию, не убегала, не вела себя агрессивно. До сих пор не понимаю, зачем они меня заперли и чего хотели добиться. Человек приходит за помощью, а попадает в тюрьму.
В законе о психиатрической помощи говорится о правах пациентов и возможности подать жалобу в надзорные организации, но в реальности хоть цитируй закон наизусть, тебе скажут «хорошо», применят силу, если будешь сопротивляться, отправят в отделение, и там уже могут вколоть успокоительные.
Телефоны отбирают при оформлении. После разговора с врачом нужно раздеться до трусов (часто под контролем медбратьев), отдать все ценные вещи, одежду, мобильный. В этот момент у многих начинается настоящая паника. По факту у человека в психиатрической больнице есть только право звонка раз в неделю, и то по разрешению врача. Номер нужно знать наизусть. Никаких информационных табличек с телефонами горячей линии или организаций, помогающих пациентам, нет. В отделении человек полностью отрезан от внешнего мира и фактически находится в положении заложника.
Пациенты, конечно, возмущаются, особенно новички. Вначале пытаются договориться с медсестрами: «Да я нормальный», «Меня несправедливо упекли родственники», «Давайте выписывайте меня!». Их отправляют к врачу, а тот, как правило, говорит: «Не переживайте, мы вас понаблюдаем, и, если все будет хорошо, выпишем».
Это отговорки. Тем, кто слишком возмущается, колют успокоительные, а кто вырывается, могут и привязать. В психиатрических больницах любое выступление для пациента чревато: агрессивное поведение могут связать с симптомами болезни и лечить дольше. Человек, как правило, довольно быстро это понимает, и опытные пациенты ведут себя тихо.
Прятали расчески в наволочках и спали на сдвоенных кроватях
Существуют мифы, что в психиатрических больницах страшно, как в фильме ужасов: по коридорам ходят буйные сумасшедшие с пеной у рта, а пациентов связывают и бьют электрошоком. Это не так. Агрессивных пациентов держат отдельно, в надзорной палате. Выйти оттуда можно только в туалет и только в сопровождении персонала. В государственных клиниках, конечно, встречаются пациенты с явными неврологическими нарушениями, например, человек не говорит и изъясняется звуками, хаотично двигается или пытается что-то отнять у другого (персонал обычно быстро пресекает подобное). Или по коридору пробежит голый человек. Но бóльшая часть пациентов – обычные, адекватные люди, со своими диагнозами, многие – с депрессивным расстройством. В таком подавленном состоянии они в основном спят и никого не трогают.
Нормальный ответ звучал бы так: пациент должен знать свои права, в частности право не ставить подпись на соглашении о лечении. Но на практике это, увы, нереализуемо.
Поэтому я бы посоветовала вести себя спокойно, ни с кем не конфликтовать, не доказывать свою нормальность, ничего не требовать, идти на контакт с врачом и максимально с ним сотрудничать, не закрываться, настроиться на лечение, общаться с родственниками и обязательно рассказывать им о своих жалобах. Быть готовым к специфическому и травмирующему опыту.
Родственникам я бы посоветовала навещать своих родных как можно чаще, это реально спасает. Когда врач видит, что кто-то о пациенте беспокоится – он относится иначе. При этом родственникам также следует прислушиваться к врачу и быть с ним в конструктивном диалоге.
Анализируя опыт госпитализаций, я бы сказала, что в больницу лучше все-таки не попадать. Этот тяжелый опыт можно избежать, не доводя себя до критического состояния. А для этого надо не бояться идти к психиатру, принимать препараты, вовремя обращаться за помощью в ПНД и соглашаться на дневной стационар. Это замечательное место со свободной атмосферой, где работают психологи и психотерапевты. Там кормят, в любое время можно полежать или выйти покурить, нет никакого жестокого обращения. В дневном стационаре можно получить качественное лечение без тяжелых бытовых условий и моральных страданий.
Психиатрическая больница – это крайняя мера, когда иначе помочь невозможно.
При этом какой бы страшной не казалась госпитализация, с какими бы труднопереносимыми условиями не столкнулся нуждающийся в психиатрической помощи человек – очень важно эту помощь получить. Для начала хотя бы какую-то. Бояться нужно не госпитализации, а болезни.
Психиатрическая больница похожа на обычную, но со своей спецификой. В самом отделении не было ничего особенно удручающего: кто-то играл на фортепиано в общем зале или читал книги. Но дикими были бытовые условия. В моем случае места настолько не хватало, что кроме обычных палат на 10–12 человек, 20 коек располагались в общем зале, где находились столовая и зона отдыха со скамейками и телевизором. Койки были спаренные: поворачиваешься ночью на другой бок и упираешься в человека, который сморит на тебя в упор. И оба вы – не здоровы, а у большинства – проблемы со сном.
Тумбочек не было, поэтому личные вещи запирали в общий шкаф под замок: взять что-то можно было только по разрешению. Приходилось хитрить и прятать расчески, прокладки, белье и самое необходимое в наволочку или под подушку, за что нас, конечно, ругали.
Но труднее всего было с гигиеной. В душевую комнату водили только тех, кто не мог за собой ухаживать, остальные ходили в баню на территории больницы раз в неделю. Мы выкручивались и мыли голову в раковине под холодной водой, горячей не было. Возможно, по каким-то специальным правилам психиатрические больные могут обойтись без душа, а, возможно, две санитарки просто не могли уследить за мытьем шестидесяти нездоровых женщин.
Девушку заперли в карцер. Она страшно кричала и билась в дверь
В психиатрической больнице есть своя «валюта»: на сигареты можно было выменять шампунь, мыло, косметику, средства женской гигиены.
Раньше в отделениях, где есть свой дворик, перекуры были разрешены во время прогулок. В хорошую погоду летом на 15-минутную прогулку под наблюдением можно было выйти 1-2 раза в день. А дополнительный перекур или возможность помыться можно было заработать за помощь персоналу с уборкой. Мы мыли полы, стены, помогали менять памперсы лежачим пациентам и купать их.
Одна симпатичная, ухоженная бабулечка постоянно стремилась поработать за сигарету или перекур. Смотреть на то, как пожилой человек машет шваброй ради перекура, было горько. Но многих эта работа спасала. Человеку, особенно в маниакальной активной фазе не спится, ему постоянно нужно что-то делать, и лежать на кровати целый день невыносимо. Насколько я знаю, в той больнице сейчас запрещены даже официальные перекуры. И человека в большом стрессе, отрезанного от внешнего мира в таких условиях, лишают даже самого простого.
Однажды я с несколькими пациентками устроила забастовку за отмененный положенный перекур, и меня наказали уколом сильнодействующего препарата. Следующие три дня я не помнила совсем. Мои соседки тогда очень испугались: я была неадекватна, то смеялась, то лежала в полубреду. Помню: прихожу в себя, а они сидят вокруг с круглыми глазами.
Такие наказания в психиатрических больницах – распространенная практика. В другой раз я «плохо себя вела» (как называет это персонал) в отделении для буйных, где находятся перевозбужденные люди в состоянии психоза, в основном молодые. Одна девушка с самоповреждающим поведением была связана, очень плакала и просила ее развязать. И другие просили… Вот я их и развязывала.
Когда персоналу это надоело, они засунули меня в «мягкую комнату». Маленькое пространство два на полтора метра, с бетонными стенами, железной дверью и сеном на полу. Я провела там несколько часов. Поначалу, конечно, колотила в дверь и кричала, что я ничего плохого не делала, а потом там на сене и уснула. А девушку, которая себя резала, тоже как-то кинули в этот карцер. То, как она кричала и билась в дверь, осталось одним из самых страшных моих воспоминаний от госпитализаций.
Самое страшное – не знать, когда тебя выпишут
За пять лет у меня было четыре госпитализации, одна в платной клинике, три – в государственных, и каждая длилась в среднем месяц. Из разговоров врачей и пациентов я узнала, что если человек попал в отделение, то проведет там минимум три недели. Знаю только одну девушку, которая вместе со своим молодым человеком билась за свои права, изучала законы, оспорила госпитализацию и «вышла на свободу» через две недели.
Выписка полностью зависит от врача. За пациентом ведется постоянное наблюдение: как спит, сколько раз за ночь встает в туалет, как общается с другими пациентами. Даже если предположить, что в отделение попадет абсолютно здоровый человек, он все равно задержится. Потому что, скорее всего, тут же начнет отстаивать свои права, отказываться от лечения и угрожать – а это немедленно будет расценено как неадекватное поведение, и такого человека будут держать, пока он не успокоится и не скажет: «Спасибо, я все понял».
Жить по расписанию, не иметь возможности куда-то выйти и позвонить, не знать, когда тебя выпишут – самое страшное и отвратительное чувство при госпитализации. Даже в тюрьме человек знает, когда выйдет на свободу, а в психиатрической больнице – нет.
Хотя бывают, конечно, и хорошие примеры. В первую госпитализацию в платной клинике я встретила молодую девушку с психозом, которая пошла на контакт с врачами, через три недели выписалась, серьезно отнеслась к своему здоровью и лечилась в ПНД. Через год вышла на работу, выучила английский и начала преподавать, путешествовала и жила полноценной жизнью. А через три года врач ПНД сам предложил ей сняться с диспансерного наблюдения, и она эту комиссию прошла, хотя говорят, что это нереально. Это была эффектная красивая девушка, которую окружали поклонники, и никто не сказал бы, что она лежала в психиатрической больнице.
Психиатрическая больница – место несбывшихся надежд
Психиатрическая больница – тяжелое место, после которого нужен как минимум месяц на восстановление. Необходимо время, чтобы привыкнуть и вписаться в нормальную жизнь. Я тоже проходила эту адаптацию: все казалось абсолютно новым, нужно было заново учиться делать повседневные дела, выстраивать график и привыкать к самостоятельности. Первые дни просто осознаешь, что ты дома и можешь делать что хочешь, не подчиняясь распорядку дня: спать, есть, принимать душ без множества людей рядом. У некоторых пациентов психиатрических больниц даже после короткой госпитализации развивается ПТСР.
А еще психиатрическая больница – место несбывшихся надежд и мечтаний.
Мечтают там абсолютно все, особенно пожилые. Кто-то – о том, что после выписки поедет на море, снимет фильм, напишет книгу или откроет стоматологическую клинику. Но чаще – о самом простом: съесть фруктовый торт, иметь собственную ванну или постельное белье в цветах. Но, возможно, именно мечты помогают людям выжить.
До того как это случилось со мной, я не задумывалась о людях с психиатрическими диагнозами, а в больнице столкнулась с ними близко. Оказалось, есть те, кто живет там годами. Одна бабушка, смеясь, рассказывала, что попала в психиатрическую систему, когда была сильно влюблена. От любви она выпрыгнула из окна и сломала ноги, врачи расценили это как попытку суицида и отправили ее на лечение.
Среди долгожителей психиатрических больниц есть те, кто хотят задержаться подольше, например пожилые люди без родственников. Есть те, кому длительное пребывание «организуют» родственники, которые не готовы ухаживать за таким человеком дома. А есть те, кому просто некуда идти. Одна вполне адекватная молодая девушка, которую не хотели забирать родственники, пролежала в психиатрическом отделении четыре года. Она даже продумывала планы побега, но в результате врачи помогли с переводом в ПНИ с хорошими бытовыми условиями – бассейном, спортзалом, кружками и прогулками, и она осталась довольна.
Раз в неделю, в день посещений все нетерпеливо выглядывают в окна, ожидая встречи с близкими. Есть люди, к которым никто никогда не приходит и не приносит передачи. Они месяцами ходят в старых больничных халатах и не едят ничего, кроме больничной еды. Когда родственники выкладывают своим близким на стол сладкое и вкусное, эти люди стоят вокруг стола с молящими глазами, смотрят и ждут, чтобы с ними поделились.
Некоторые пациенты после выписки привозят передачи таким людям, потому что видели это одиночество и брошенность собственными глазами.
Коллажи Дмитрия ПЕТРОВА
