Я дошла до психиатра

«Я все время находила повод расстроиться»

Светлана, 34 года, дизайнер, Москва

– Впервые мне стало плохо два года назад, когда мы втроем с подругами поехали в отпуск в Италию. У меня только что закончился проект, нам предстояла чудесное путешествие. Но уже накануне на меня стала накатывать тревога, я очень сильно боялась, что стоит нам отправиться, как я заболею.

В самой поездке я все время находила повод расстроиться, у меня все время менялось настроение.

Анализируя потом, я поняла, что, заканчивая проект на работе, я так устала, что просто задвинула свои чувства и работала как машина. Это в целом моя особенность – гиперответственность, она часто приводит к подавленности чувств.

Уже в путешествии начались странные головокружения, похожие на состояние алкогольного опьянения, жутко неприятные. Это прибавило еще больше тревоги. Когда я вернулась, было очевидно, что мне нужна помощь. Параллельно я стала выяснять, что происходит у меня со здоровьем, сдавать кучу анализов. Тогда я бы не поверила, что все это может быть проявлением депрессии.

Как искать психолога?

Мне повезло, среди моих знакомых есть и практикующие психологи-психотерапевты, и их клиенты. У меня собрался список из пяти кандидатов.

На первом приеме ты, в основном обрисовываешь ситуацию, вводишь в курс дела. Психолог может сказать, как именно он предполагает работать с тобой. Я спрашиваю, сталкивался ли он или она с чем-то подобным. А еще для меня важен личный контакт, я должна доверять этому человеку. Например, среди этих пяти кандидатов была девушка, которая мне очень понравилась, но я поняла, что хотела бы с ней дружить, а вот довериться ей как психологу, не смогу.

В итоге я выбрала человека, с которым вряд ли сошлась бы в жизни. Но у меня рядом с ней было чувство опоры. Она старше меня и у нее сильный характер.

«Проходил месяц, второй, третий, а я все плакала»

Первые пару месяцев нашей работы пришлись на мое самое тяжелое состояние. На самом деле, уже в первые сессии (так называются встречи с психотерапевтом), я спросила, не нужна ли мне медикаментозная поддержка. Как потом я узнала, психологи не очень любят отправлять тебя к психиатру, то есть, они не будут это делать по твоей первой просьбе, им нужны серьезные основания. Поэтому она мне сказала в начале: «Давайте попробуем пока без психиатра».

Но мне было так плохо. Я все время плакала. У меня продолжались странные головокружения. Каждое утро я просыпалась с мыслью: «Может быть, сегодня это пройдет», а засыпала: «Может быть завтра будет лучше». Но проходил месяц, второй, третий…

Я продолжала обследоваться, но, например, у меня не было сил пойти на КТ головного мозга, мне настолько было страшно, что у меня найдут там какую-нибудь опухоль. С другой стороны, если бы я пошла, и ничего бы не обнаружилось, мне должно было стать лучше. Но я не могла пережить эти сутки ожидания результата. Получался замкнутый круг. В конце концов, я все-таки его прошла.  

На очередном обследовании невролог сказал: «У вас психосоматика прет, может быть, вам нужно попить антидепрессанты?». Но мама была категорически против. Она живет во Владимире, я – в Москве, но у нас очень близкие отношения, и я часто к ней приезжаю.

Проблема в том, что когда у тебя психологические проблемы, тем более, психические, ты не можешь здраво оценивать ситуацию и верить себе.

В конце концов, когда я приехала в очередной раз к маме и просто не прекращала плакать, она в какой-то момент тоже разрыдалась и сказала: «Иди уже к психиатру, с этого надо было начинать».

«С первого визита до улучшения прошло два месяца»

На приеме у психолога я решительно заявила, что мне нужна медикаментозная помощь. Она согласилась. Психолог попросила держать ее в курсе.

Прием у психиатра очень похож на прием у психолога. Я рассказала в общих чертах, что у меня происходит в жизни, что, на мой взгляд, вызывает самые тяжелые состояния, и очень детально обрисовала свои ощущения, особенно, физические. По-моему, принесла с собой анализы на гормоны, которые у меня были. Он не поставил мне диагноз, но назначил лекарства, выписал рецепт.

Обычно подбор препарата занимает какое-то время. Например, первый вариант мне не подошел, и врач прописал другой. Потом мы корректировали дозу. На все ушло около месяца. Бывает намного дольше, и это нормально. Все это время после приема мы общались по телефону. При этом ты платишь только за посещение.

Еще психиатр поинтересовался, встречаюсь ли я с психологом. Насколько я знаю, они всегда рекомендуют это делать параллельно с лечением. 

С первого визита до момента, когда я почувствовала улучшение, прошло два месяца. Помню, я была на работе и в какой-то момент поняла, что сегодня голова кружилась всего пару раз. Мне становилось лучше и лучше. А потом у меня начался эмоциональный подъем. Конечно, еще пришла весна, очередной проект на работе шел неплохо, мое физическое состояние стало улучшаться.

Но в моем случае совершенно ясно, что у меня особый психотип. То есть моя ипохондрия и высокая чувствительность, грубо говоря, не лечатся. С этим мне придется жить.

«Здесь нечего стесняться»

Если в компании знакомых заходит речь, я не скрываю, что наблюдаюсь у психиатра и встречаюсь с психологом. Я знаю, как это может помочь, и как бы свидетельствую об этом. Мне кажется, здесь нечего стесняться.

Даже на свидании с мужчиной, если бы об этом зашла речь, я бы не стала скрывать. Другое дело, что чаще всего на первом свидании говорят о другом, а я не тороплюсь представляться: «Здравствуйте, меня зовут Светлана, я пью антидепрессанты».

В Москве люди обычно слышали о психотерапии, даже об антидепрессантах, а Владимир – провинциальный город, где мои друзья признаются, что я единственная из их окружения была у психиатра. Они даже могут сказать в шутку: «Лучше бы вина выпила», но больше ничего, никаких оценок и комментариев. И я понимаю, что бесполезно лезть с советами, если, например, вижу, что кому-то из них помогла бы психотерапия.

«Посадят в дурку, поставят на учет!»

Александра, 32 года, педагог дошкольного образования, Санкт-Петербург

Когда психолог сказала, что, возможно, у меня депрессия, и мне нужно сходить на прием к психиатру, я подумала: «Приехали. Со мной все так плохо, что меня уже к психиатру посылают». В голове вспыли всевозможные стереотипы: посадят в дурку, поставят на учет, стану каким-то прокаженным в обществе нормальных людей.

Психолог поняла, что сейчас меня убеждать бесполезно, и отложила эту тему. Но мне становилось все хуже и хуже. И я поняла, что мне действительно нужна помощь, что я готова принять ее от кого бы то ни было, как бывает, когда ты хватаешься за последнюю соломинку. Мне тогда было 29 лет.

Я пришла домой и рассказала о ситуации мужу.

– Ты не думаешь, что я сумасшедшая? – спросила я.

–  Нет, – ответил он.

– Ты съездишь со мной?

– Конечно.

– Я боюсь, что и психиатр мне не поможет.

– Тогда мы будем искать другого специалиста до тех пор, пока не найдем того, кто поможет.

Не знаю, как бы все сложилось, если бы муж в этот момент не поддержал меня. Ведь мне было сложно решиться даже на психолога, а тут идти к психиатру.

Казалось, что мне просто нужно почитать умные книжки, и я смогу сама себе помочь. Правда, проблема была не в плохом настроении, а в том, что я не могла спать.

Конечно, это началось не на пустом месте, предшествовали непростые жизненные обстоятельства. Каждую ночь мне все сложнее было заснуть, а утром проснуться. Это сопровождалось сильным сердцебиением. Такое ощущение, что сердце стучит у тебя в голове. И постоянное чувство тревоги.

Я думала, что открою дверь кабинета, а там сидит какая-то злобная тетка в очках, которая будет сейчас испытывать меня на своих тестах. И никак не ожидала, что врачом окажется милая молодая женщина 35 лет, которая будет учтиво со мной разговаривать.

Она расспрашивала о детстве: какими были отношения с мамой, а папа с вами жил, а есть ли у вас работа? Еще она попросила рассказать, как я сплю, бывают ли потери веса, или наоборот, набор, меняется ли настроением утром по сравнению с вечером. Назначила мне антидепрессанты, но диагноза не озвучила.

– Со мной все нормально? – спросила я.

Она по-доброму улыбнулась:

– Не волнуйся. Попьешь таблеточки, наладится сон, все потихоньку выровняется.

Только через пару лет я догадалась почитать выписку, которая она мне тогда дала: «Тревожное депрессивное расстройство». Хорошо, что она мне ничего не сказала, видимо, прекрасно понимала, какой будет эффект, расстройство-то тревожное.

«Вероятность того, что и без таблеток, и без терапии тебе будет хорошо, близка к нулю»

В тот же день я купила таблетки, а на следующий – мне стало лучше. Через две недели я была другим человеком. «Боже, я вижу мир», – думала я. Потому что в этой тревоге я как будто ничего не замечала. У меня такого хорошего состояния давно не было, и я решила, что не буду больше ходить к психологу, достаточно таблеток, буду просто жить и радоваться.

Потом у меня закончился рецепт. Я попыталась найти своего психиатра, но она уволилась, нашла другого, она мне прописала другой рецепт. Но через какое-то время я решила, что таблетки мне тоже больше не нужны. В жизни все шло гладко, мне было хорошо и спокойно.

Как вдруг меня вновь накрыла тревога, а ночью я не смогла заснуть. Я побежала к психиатру, на что она мне сказала: «Вероятность того, что и без таблеток, и без терапии тебе будет хорошо, близка к нулю». Она посоветовала мне психотерапевта, к которой я хожу с тех пор.

Так я стала одновременно ходить к психотерапевту и пить таблетки. Вначале я думала, что хватит десяти посещений. Терапевт на это мне деликатно заметила:

«Саша, столько лет ваша психика формировалась определенным образом, строились нейронные связи! Вы хотите за месяц все исправить?».

Через полтора года психотерапии я перестала пить антидепрессанты. А еще месяцев через шесть-восемь я перестала чувствовать тревогу, лишь изредка она возвращалась. Но эта тревога уже была адекватной реакцией на непростые события в жизни.

«Как это я буду психологам такие деньжищи платить!»

Я оглядываюсь назад и думаю, почему я раньше не пошла к психотерапевту? На самом деле мне непросто живется с 23 лет. И сейчас я понимаю, почему. Папа ушел от нас, когда я была маленькая, мама с тех пор все время находилась в каком-то нервном напряжении, как говорят врачи, в нестабильном эмоциональном состоянии. Я росла сама по себе.

Часто бывает гиперопека по отношению к детям, реже – гипоопека. Это мой случай, мама была замкнута на себе, погружена в свои переживания и не особо мной интересовалась. А когда я немного повзрослела, она будто превратилась в ребенка, и я должна была все решать.

Почему я раньше не пошла к психотерапевту? Во-первых, жаба душит тратить деньги «непонятно на что».

Как это я буду психологам такие деньжищи платить! При этом отдать тысячу рублей за крем мне не жалко. А во-вторых, не хочется признавать свою слабость. Как это я пойду к кому-то и скажу, что не получается жить? У других-то получается!

Помню, когда я сказала подруге, что обратилась к психотерапевту, она мне ответила: «Ты совсем обленилась, сама не можешь с собой поработать».

Другая подруга, да и моя мама, когда мне было плохо и я просила побыть со мной, говорили: «Возьми себя в руки, у тебя все нормально». Они думали, что я как маленький ребенок, просто «устраиваю истерики», «манипулирую».

По этой же причине я не говорю сейчас почти никому, что наблюдаюсь у психиатра. Даже мой папа и брат не знают. Но вот про психотерапию говорю свободно, я считаю, что это мое достоинство, а не недостаток – работать с психологом. И мне самой нравится общаться с людьми, которые ходят к психотерапевту. Они более осознанно умеют видеть себя, не боятся быть честными с собой и с другими.

Недавно я увидела, что коллега в своем инстаграме написала о том, что наблюдается у психиатра. Я сказала: «Как здорово, что ты об этом открыто пишешь». Ведь многие даже не знают, к кому обратиться.

Человек, который находится в состоянии эмоциональной нестабильности, очень уязвим. Поэтому я бы советовала искать специалиста, о котором реально получить хорошие рекомендации. С коллегой мы говорили о том, что хорошо было бы создать базу контактов квалифицированных адекватных психиатров.

Почему специалисту иногда требуется целый год, чтобы понять, что клиенту нужна медикаментозная помощь?

Марина Филоник — психолог, сертифицированный психотерапевт, преподаватель, супервизор и член-соучредитель Ассоциации понимающей психотерапии. Супервизор и лектор психологической службы храма Космы и Дамиана в Шубине (Москва). Руководитель образовательного проекта «Психология для Церкви»:

– Можно выделить два источника причин психологических проблем: чисто психологические, то есть обусловленные некоторыми обстоятельствами жизни, например, это могут быть психологические травмы из детства, стресс, трудная жизненная ситуация; и эндогенные заболевания, или биохомические причины, когда имеет место определенный сбой на уровне, условно говоря, биохимии в организме, ими занимается врач-психиатр.

В психиатрии есть две области, которые сегодня принято называть большая и малая психиатрия. Людей с «большой психиатрией» мы заметим на улице, в толпе людей, внешне их может отличать неадекватность поведения.

Малая психиатрия – менее серьезные особенности и не столь яркие нарушения психики. Их может распознать психиатр и профессиональный, опытный психолог.

В начале ХХ века психиатрию условно разделили на «большую» и «малую», чтобы подчеркнуть разницу между обратимыми заболеваниями, не приводящими к серьезной дезадаптации, и состояниями, связанными с нарушениями сознания и выраженными психическими отклонениями.

К малой психиатрии относят панические атаки, различные состояния навязчивости, общая (физическая и психическая) подавленность, длящаяся более двух недель и не свойственная человеку ранее.

Однако бывает, что психологическим проблемам сопутствует биохимическое расстройство. Диагностировать такое сочетание достаточно трудно.

Но если клиент ходит к психологу на протяжении трех лет, а у него нет стойких длительных улучшений, это повод для специалиста и самого клиента задуматься.

У меня были клиенты, с которыми нам вместе во время сессии удавалось глубоко и эффективно поработать, они уходили буквально со светящимся лицом. А на следующую сессию приходили в состоянии, словно никакой успешной работы не было. И так мог пройти год.

Почему специалисту иногда требуется целый год, чтобы понять, что клиенту нужна медикаментозная помощь?

Во-первых, у психолога может отсутствовать необходимая база знаний по психопатологии. Формально она входит в обучение высшего психологического образования, но на деле, это один курс, который длится один семестр. Сейчас многие психологи могут проходить переподготовку по клинической психологии.

Во-вторых, на психолога может влиять мнение клиента, который часто убежден, что его плохое состояние: трудные отношения в семье, проблемы на работе, страх путешествий – обусловлены травами из детства.

Психолог не врач, он склонен видеть причину в психологических проблемах. Например, депрессия эндогенной природы может длиться несколько месяцев, а потом пройти сама по себе.  Психолог же может это объяснить эффектом от консультаций.

Я считаю, что если у человека есть психологические проблемы, и он решил сходить на прием к психологу, стоит один раз проконсультироваться и у психиатра: все равно что пройти диспансеризацию, или сдать тест на ковид.

Распространение депрессии или биполярного расстройства (БАР) в наши дни вовсе не миф и не мода. По моему опыту и по опыту моих коллег, немало людей действительно страдает этим заболеванием. Возможно, столько же, сколько и раньше, просто из-за психологизации культуры люди стали обращаться за помощью.

Чаще они идут к психологам, но в определенных случаях им нужна помощь психиатра. Если это хороший врач, он подберет лечение (в случае необходимости), сейчас есть современные хорошие препараты, которые не вызывают привыкания, у них низкая токсичность. Они помогут стабилизировать состояние, и на этом фоне работа психолога уже не пойдет в холостую, а принесет свою пользу.

Иллюстрации Екатерины Ватель