Царедворец «кроткого нрава»
В случае с Иваном Ивановичем Шуваловым социальный лифт сработал на редкость удачно. И для него самого, и для всей России.
Шувалов родился в Москве, в 1727 году, в семье пусть и дворянской, но не родовитой и относительно бедной. В четырнадцатилетнем возрасте лишился отца. Воспитывался одной матерью, Татьяной Родионовной, которую любил безумно. Жили то в своем московском доме, то в дедовском имении, на Смоленщине. Обучение, естественно, домашнее, много самостоятельно читал. Знания притягивали, завораживали юношу.
А еще у него были два кузена, Александр и Петр. Им довелось участвовать в перевороте 1741 года, в результате которого годовалый император-карапуз Иоанн Антонович (он же Иван VI) был свергнут и помещен в тюрьму вместе со своими немецкими родственниками.
Такие вещи не забываются. И в результате уже на следующий год Иван Иванович заступает на службу при дворе, для начала в чине камер-пажа.
Будущая императрица Екатерина II, а тогда еще великая княгиня, пишет: «Я вечно его находила в передней с книгой в руке. Я тоже любила читать и вследствие этого я его заметила; на охоте я иногда с ним разговаривала; этот юноша показался мне умным и с большим желанием учиться…
Ему было тогда восемнадцать лет, он был очень недурен лицом, очень услужлив, очень вежлив, очень внимателен и казался от природы очень кроткого нрава».
В 1749 году Шувалов – камер-юнкер. И тогда же на него обращает внимание императрица Елизавета Петровна. А в 1751 году Ивана Ивановича жалуют камергером, и на этом его рост в чинах заканчивается. Редкий случай – по желанию самого Шувалова. Он отказывается не только от дальнейшего повышения по придворной службе, но даже от графского титула.
Когда в 1757 году Михаил Илларионович Воронцов показал Шувалову проект указа, в соответствии с которым он становится графом, сенатором, кавалером ордена Андрея Первозванного и владельцем огромных поместий с крепостными, Иван Иванович ответил:
«Могу сказать, что рожден без самолюбия безмерного, без желания к богатству, честям и знатности; когда я, милостивый государь, ни в каких случаях к сим вещам моей алчбы не казал в таких летах, где страсти и тщеславие владычествуют людьми, то ныне истинно и более причины нет».
Спустя несколько лет Иван Иванович писал своей сестре: «Благодарю моего Бога, что дал мне умеренность в младом моем возрасте, не был никогда ослеплен честьми и богатством, и так в совершеннейших годах еще меньше быть могу».
А историк Сергей Соловьев утверждал, что Шувалов «среди тогдашней знати отличался мягкостью, людскостью обращения, который прежде всего старался сохранить со всеми добрые отношения, особенно же с людьми, выдающимися заслугами и способностями, старался казаться совершенно беспристрастным, свободным от воззрений своих родственников графов Петра и Александра Шуваловых».
«Выпросил ему деревеньку»
Время шло. Шувалов входил в силу. Его миролюбивая натура, а ведь это была не политика, не тактика и не расчет, а именно натура, естество, способствовала возвышению гораздо больше, чем плетение интриг. Интриги войдут в моду при екатерининском дворе. А Елизавета, дочь Петра Великого – женщина веселая, искренняя, открытая и то же ценящая в других людях.
Вот Шувалов уже занимается подготовкой указов. Благодаря его доброжелательной натуре и такой же политике, Россия сближается с другими Европейскими странами, особенно с Францией.
Но главное все же – политика внутренняя. Сызмальства уважающий знания, он сходится с Михаилом Васильевичем Ломоносовым и всячески покровительствует своему старшему товарищу (разница в возрасте у них – 16 лет).
Шувалов сообщает: «Чтоб ободрить его, я взял его с собою в Царское Село. Он описал в стихах Славянку. Я выпросил ему деревеньку в сорок душ за Ораниенбаумом».
Дворянином Ломоносов тоже стал с шуваловской подачи.
Ученый нередко обедает у Шувалова. Свои благодарности выражает в стихах:
Спасибо за грибы, челом за ананас,
За вина сладкие; я рад, что не был квас.
Именно Ломоносов заражает Ивана Ивановича идеей создать в России университет. Что ж, вместе им это по силам. Ломоносов – главный идеолог начинания, а Шувалов – «административный ресурс», а впоследствии куратор.
Каждый знает, что Московский университет основан 25 января, в день святой Татьяны. Но почему именно в этот день? Случайность? Ничего подобного. Шувалов это специально подгадал. Он таким хитрым образом увековечил память своей любимой матушки, уже упоминавшейся Татьяны Родионовны.
Вся студенческая Россия, включая и преподавателей, и бывшее студенчество, празднует эту дату, и даже не догадывается, что веселится в честь родительницы основателя главного вуза государства.
Кстати, в качестве решающего аргумента для императрицы было не облагораживание нации и не торжество просвещения, а самый банальный расчет. Шувалов убедил Елизавету в том, что готовить собственных специалистов выйдет для государства дешевле, чем постоянно выписывать их из Европы. Университет себя окупит.
Но мало университета, и спустя два года все тот же Шувалов хлопочет о создании Академии художеств, на сей раз уже в Петербурге. Иван Иванович пишет в Сенат: «Науки и художества, без сомнения, почитаются не токмо пользой, но и славой государства… Мы здесь художеств почти не имеем, ибо нет почти ни одного национального искусного художника. Причина та, что молодые обучающиеся люди приступают к сему учению, не имев никакого начала как в иностранных языках, так и в основании некоторых наук, необходимых к художествам…
Если Правительствующий сенат на сие представление заблагорассудит пожаловать на то в год шесть тысяч рублей, то можно здесь, в Петербурге, Академию художеств завести, которая, можно себя льстить, успехи окажет».
И Сенат в тот же день принимает решение: «означенную Академию художеств здесь, в С.-Петербурге, учредить».
Иван же Иванович становится ее президентом. А для самых талантливых выпускников устанавливает денежное содержание. За ним закрепляется почетное прозвище – «министр новорожденного русского просвещения».
Ломоносов же писал, явственно намекая в первой строчке на роскошь жизни при дворе:
Толь многи радости, толь разные утехи
Не могут от тебя Парнасских гор закрыть.
Тебе приятны коль российских муз успехи,
То можно из твоей любви к ним заключить.
«Побывайте-ка, Иван Иванович, в кабаке»
После смерти Елизаветы Петровны к власти приходит Петр III. Он снова предлагает нашему герою всевозможные блага, богатства, титулы. Шувалов, по его собственным словам, на коленях умоляет нового царя воздержаться от всех этих милостей.
А в 1762, спустя всего полгода после воцарения Петра Федоровича, очередной дворцовый переворот. Трон переходит к Екатерине Алексеевне, вдове убитого Петра.
У нее совсем не тот характер, что был у Елизаветы. Былые симпатии к скромному юноше «с книгой в руке» давно позабыты. Наш герой попадает в опалу. Он лишается всех титулов и привилегий.
Смеха ради его оставляют куратором Московского университета, как бы давая понять, что теперь его место не в блистательном Санкт-Петербурге, а в сонной и провинциальной Москве.
И Шувалов вправду удаляется. Но не в Москву, а в Европу. У него остались связи, он востребован. Он не прозябает на водах (хотя официальная причина отъезда – отпуск по болезни), выполняет за границей деликатные поручения. Устраивает рекомендательные письма, улаживает финансовые и прочие проблемы соотечественников, присматривает за недорослями, отправленными на учебу.
А в 1772 году, будучи в Риме, добивается удаления из Польши папского нуция (представителя) Анджело Марию Дурини. Тот постоянно конфликтовал с пророссийским королем Станиславом Понятовским, и Шувалов быстро устранил эту проблему.
Писал Никите Панину: «Имею честь и удовольствие вашему сиятельству донесть, что повеление ее императорского величества об отзыве нонциуса Дурини мною без посредственно исполнено».
И тогда же, в европейских путешествиях Шувалов покупает ценные картины европейских мастеров. В нем пробудилась, наконец-то, тяга к накоплению богатств? Конечно, нет. Вернувшись в Россию, он поделит их между Академией художеств и Эрмитажем.
Опала продолжается 15 лет. А потом заканчивается – заслуги даже опального Шувалова бесконечно велики.
В 1777 году он возвращается в Россию, а уже на следующий год становится обер-камергером екатерининского двора. Наш герой снова куратор Московского университета, а также почетный член Императорской академии наук.
В 1783 году в России учреждается Императорская Российская академия. Иван Иванович сразу становится ее действительным членом. О годах бесславия можно забыть, он опять уважаемый человек, близкий к царскому двору.
Иван Иванович устраивает один из первых в России литературных салонов. Юрист Илья Тимковский вспоминал: «Светлая угловая комната… там налево в больших креслах у столика, окруженный лицами, сидел маститый, белый старик, сухощавый, средне-большого росту в светло-сером кафтане и белом камзоле…
В разговорах и рассказах он имел речь светлую, быструю, без всяких приголосков. Русский язык его с красивою обделкою в тонкостях и тонах… Лицо его всегда было спокойно поднятое, обращение со всеми упредительное, веселовидное, добродушное».
Гавриил Державин, Иван Дмитриев, Ермил Костров – литературный олимп той эпохи наслаждался обедами и разговорами у Ивана Шувалова.
Над Костровым он, кстати, пытался взять шефство. Ермил Иванович был очень талантливый, но сильно пил. И как-то раз Екатерина, наслушавшись хвалебных речей Шувалова, потребовала, чтобы тот доставил Ермила Ивановича к обеденному столу. Шувалов строго наказал Кострову – явиться вовремя, чистым, причесанным и трезвым. Но Костров, перепугавшись предстоящей встречи, сбежал в какое-то распивочное заведение.
Конечно же, Шувалов строго отчитал поэта, дескать, променял царский дворец на кабак, тот с гордостью возразил:
– Побывайте-ка, Иван Иванович, в кабаке. Право, его не променяете ни на какой дворец.
– О вкусах не спорят, – брезгливо ответил Шувалов.
В другой раз Иван Иванович пригрозил Ломоносову, что отставит его – опять-таки, за пьянство – от Академии наук.
– Ты можешь отставить Академию наук от Ломоносова, – произнес старый приятель, – но не Ломоносова от Академии наук.
Увы, при всех достоинствах Шувалова, борьба с главным русским пороком давалась ему не блестяще.
* * *
В 1797 году Шувалов умирает. 70 лет – по тем временам не так мало.
Уже упоминавшийся И.Тимковский писал: «При всем неистовстве северной осени, петербургской погоды, холода и грязи, умилительно было видеть на похоронах, кроме великого церемониала, съезда и многолюдства, стечение всего, что было тогда в Петербурге из Московского университета, всех времен, чинов и возрастов, и все то были, как он почитал, его дети. Все его проводили.
Памятник Ломоносова видел провозимый гроб Мецената. Его похоронили в Александро-Невском монастыре, в Малой Благовещенской церкви. Служил митрополит Гавриил, надгробное слово сказал известный тогда вития, архимандрит Анастасий: «Жизнь Шувалова достойна пера Плутархова»».
