И Урика Дворняжковна Собакина
Графиня Антонина Дмитриевна Блудова родилась в 1813 году в Стокгольме. В «Стекольном городе», как в то время говорили малообразованные россияне. Но до поры до времени она не видела малообразованных россиян. Только элита дипкорпуса – отец Антонины Дмитриевны, Дмитрий Николаевич Блудов был высокопоставленным русским дипломатом.
А находясь в России (уже после иностранной миссии) занимал высокие государственные посты и водил дружбу с известными литераторами Карамзиным, Жуковским, Батюшковым.
Известна история, произошедшая в 1826 году на балу у Александра Борисовича Куракина.
– Знаешь, – сказал господину Блудову присутствовавший там Николай Первый, – что я нынче долго говорил с умнейшим человеком в России?
Блудов не знал, кто именно есть сей умнейший россиянин. И Царь разъяснил: Александр Сергеевич Пушкин. Дмитрий Николаевич заулыбался, с Пушкиным он был приятелем еще по «Арзамасу».
Когда девушка выросла, она взяла в свои руки петербургский отцовский салон, в котором бывал в том числе и Александр Сергеевич. Там чудесным образом соединились два писательских поколения – Антонины Дмитриевны и Дмитрия Николаевича. Кроме Пушкина бывали Гоголь, Лермонтов, Аксаков. Но и Жуковскому с Карамзиным вход не был заказан.
Антонина Дмитриевна, как и Александр Сергеевич, выросла в атмосфере чудес. Маленькому Саше поставляли их старушка Ганнибал, она же «бабушка московская» («Люблю от бабушки московской Я слушать толки о родне, Об отдаленной старине») и легендарная няня Арина Родионовна. То были чудеса российского разлива, возглавляемые говорящим ученым котом на цепи.
У Блудовой они были другие, заграничные. Шведская няня, откликавшаяся на домашнее имя Дада, а как ее звали в действительности, никто толком не знал, заселила дом русского дипломата чертями в сапогах, принцами, королевами, Белыми Дамами и всяческой крылатой нечистью. Еврочудесами, в общем.
Развлечения дали свои плоды. Барышня Тоня выросла не только впечатлительная, но и способная. Не только водила знакомства с писателями, но и сама публиковалась в журналах «Русский архив» и «Заря». Скорее нон-фикшн – путевые заметки и прочее.
Была яростной славянофилкой. Вела переписку с единомышленниками из других славянских стран. Отправляла деньги грекам.
Федор Тютчев шутил в письме к дочери от 1853 года: «В субботу я поеду в Павловск обедать у Блудовых, которых я уже посетил. Как я и ожидал, я нашел Антуанетту более сербкой и болгаркой, чем когда-либо».
А вот воспоминания Льва Толстого: «Это был очень интересный дом, где собирались писатели и вообще лучшие люди того времени. Я, помню, читал там в первый раз «Два гусара»».
Поражала современников оригинальностью и точностью суждений. Писала, например, о Лермонтове: «И сколько, сколько еще теней безвременно покинувших землю, когда жизнь сулила так много радостей, когда так много обещали они сами внести в нее доброго, и славного, и полезного! Вот Лермонтов, с странным смешением самолюбия не совсем ловкого светского человека и скромностью даровитого поэта, неумолимо строгий к собственному таланту и гордый весьма посредственными успехами в гостиных. Они скоро бы надоели ему, если бы не сгубили безвременно тогда именно, когда возрастал и зрел его высокий поэтический дар».
Вместе с тем любила подурачиться. Пропустила, например, визит к Василию Жуковскому и извинялась вот в такой записке: «Все уехали на юбилей Жуковского, только Антонина Дмитриевна Блудова и Урика Дворняжковна Собакина остались дома: одна потому, что была больна, другая потому, что по своей собачьей натуре не имеет духу покидать больную».
А князь В.П.Мещерский вспоминал салон Антонины Дмитриевны: «Вдруг, посреди этого бушующего моря, вы входите в гостиную графини Блудовой, и там вы сразу видите и слышите, что тут все кипит самыми животрепещущими вопросами русской жизни, между которыми нет места для малейшей сплетни, для малейшей интриги. С утра до позднего вечера эта гостиная графини Блудовой была открыта для каждого, кому нужно было поделиться русскими чувствами…
Помню в особенности ту живую и никогда не истощавшуюся беседу о вопросах тогдашнего времени, где каждый говорил, давая волю своей душе, своем сердцу; помню чистодушную улыбку милой графини-хозяйки».
Одно время тот салон располагался в Зимнем. Дело в том, что Антонина Блудова служила в фрейлинах у императрицы Марии Александровны, и, как не трудно догадаться, среди прочих фрейлин сильно выделялась и своим умом, и тяготением к славянофильству.
На жизненном переломе
Как ясно из повествования, проблема отцов и детей не стояла перед Дмитрием Николаевичем и Антониной Дмитриевной. Много общались, хорошо друг друга понимали, жили душа в душу. Словом, были большими друзьями. Возможно, именно это – во всех отношениях, вроде бы, положительное обстоятельство – не позволило барышне выйти замуж. Все соискатели казались гораздо хуже папеньки. Увы, история не редкая.
Отец, надо сказать, того заслуживал. Человек чести, фундаментального образования и государственного ума, он не любил светские удовольствия, предпочитал увлекательные и глубоко содержательные беседы с друзьями, и в том числе с дочерью.
Князь Владимир Мещерский писал: «Граф Дмитрий Николаевич Блудов, сколько я его помню, был малосообщительный человек. Он любил паче всего свой рабочий кабинет, свои кабинетные работы, и в промежутки между многочисленными делами не любил вставлять светскую жизнь. Вот почему душою его гостиной была его дочь».
И когда в 1864 году Блудов-старший скончался, для Антонины Дмитриевны остановился весь мир. Несмотря на приличный, казалось бы, возраст – 51 год – она была крепко привязана к Дмитрию Николаевичу.
Что делать? Как жить дальше? К счастью, средства, которыми располагала Антонина Дмитриевна, предоставляли ей право широкого выбора. Перспективы не сводились к классическому увяданию в окружении двадцати приживалок и сорока кошек. Можно было путешествовать, заняться виноделием, открыть театр, в конце концов. Блудова выбрала благотворительность. И не просто выбрала, а погрузилась в нее радостно и полностью, как школьник в июльское море.
Простые денежные вспоможения лечебницам, приютам и учебным заведениям казались полумерой. Хотелось не просто делать добрые дела, но создавать свои миры, подобно тем, что появлялись у нее в сознании под воздействием историй глуповатой Дады.
Только те были хищные, злые. А Блудовой хотелось сконструировать историю мало того, что добрую, так обязательно еще и проникнутую православием. Напомним, что она была известная славянофилка. В результате появился православный город.
Место было выбрано своеобразное – Волынь. Галиция совсем недалеко, и велико влияние католичества. Что ж, тем интереснее.
Локация: город Острог. Именно здесь литовский князь Василий-Константин Острожский (традиция давать детям двойные имена жива здесь до сих пор) основывает первое в Восточной Европе высшее учебное заведение – Греко-славяно-латинскую академию, она же Острожская школа. Именно здесь Иван Федоров напечатал «Букварь» и «Острожскую библию» – первую полную Библию на церковнославянском.
Официальное название нового города – Православное братство во имя святых Кирилла и Мефодия. Таким образом, через имена создателей кириллицы, и здесь проявилась любовь Антонины Дмитриевны к литературе.
Деньги были. Много денег. Но и затея не шуточная. Блудова продает все свои драгоценности. Радости светской жизни в прошлом, они ей больше не нужны.
Острог на тот момент пребывал в запустении. С одной стороны, это вроде бы плохо – все нужно создавать фактически с нуля. А с другой – хорошо. Гораздо лучше, чем столетия назад, когда здесь, на Волынщине правили бал монахи-капуцины. Никто, по крайней мере, не мешается.
Триумф «благочестивой ревности»
В 1865 году утверждается устав Братства, и Антонина Дмитриевна приступает к строительству храма Кирилла и Мефодия. Но что за смысл строить храм посреди заброшенных руин? Одновременно строятся и открываются начальная школа, приготовительное женское училище, крестьянский пансион для мальчиков, школа для подготовки сельских учительниц.
Воздвигаются жилые дома. Сооружается лечебница «имени в Бозе почивающего Цесаревича Николая Александровича».
Начинает работу высшее женское училище имени графа Д.Н.Блудова. Образование фундаментальное. Помимо самой главной дисциплины – Закона Божия – здесь преподают русский и церковно-славянский языки, русскую словесность, отечественную историю, чистописание, географию, арифметику, музыку, пение и рукоделие.
«Вестник Западной России», выходивший в Вильно (ныне – город Вильнюс) сообщал: «Местные острожские братчики… поставляют целию своей деятельности безкорыстное, ради единой любви ко Христу, вспомоществование церквам города Острога и ближайших сел, и всем бедным прихожанам этих церквей, учение детей и даже взрослых Закону Божию, русской грамоте, чистописанию и счетам и пособие лекарством и уходом за больными на дому».
В далеких столицах – Москве и Санкт-Петербурге – вовсю обсуждается возможность получения женщинами высшего образования, а здесь все это уже происходит в самом лучшем виде.
Притом огромное внимание преподаватели уделяют нравственным качествам и воспитанниц, и воспитателей. Во многих светских учебных заведениях практикуются наушничество, фаворитство и обман, а здесь все это в корне пресекается.
Одна из начальниц училища разъясняла преподавателям: «Наша цель – не столько воспитывать педагогов для добывания средств жизни уроками… сколько – образованных женщин-христианок, которые могли бы бороться с жизнию во всяком положении… Одним лишь бойтесь меня огорчить – их ложью, а что они нашалили, немножко срезались на экзамене, поленились и даже нагрубили – не беда. Не слишком принимайте все это к сердцу».
Через Острог проходит путь из Киева в Почаевскую лавру. Что ж, для паломников отстраивается комфортабельный Странноприимный дом. Со временем открылась и больница.
Слава о делах, творящихся в Остроге, разумеется, гремит и в Петербурге. Регулярно поступают и пожертвования. Братство Кирилла и Мефодия пользуется вниманием и у царской семьи, и у видных благотворительниц – Карамзиной, Шереметевой, Долгоруковой.
Часть расходов на школы берет на себя министерство народного просвещения. Харьковский профессор Иван Васильевич Платонов организует в своем городе сбор средств для Братства. Общими силами составляется братская библиотека. Ее гордость – экземпляр Евангелия, напечатанный в Острожской типографии. Он был подарен Михаилом Погодиным.
Писатель Андрей Муравьев восхищался: «Вот что могла сделать из ничего благочестивая ревность! Давно ли это было, только безобразные развалины упраздненного на краю города монастыря Капуцинов. А теперь перед нами уже обновленный храм приятной архитектуры и с обеих его сторон пристроены два корпуса для братского училища».
Многие великосветские дамы приезжали в Острог из столицы на несколько месяцев – сбросить опротивевшую пыль салонов. Так приезжают в санаторий, только там излечивают тело, а здесь душу.
Федор Тютчев посвятил создательнице удивительного города стихотворение:
Во имя милого былого,
Во имя вашего отца
Дадим же мы друг другу слово:
Не изменяться до конца.
А братчик Виленского Свято-Духова Братства Помпей Николаевич Батюшков писал о Блудовой: «Ее трудами открыт и обезпечен целый ряд учреждений воспитательно-благотворительного характера в месте, прославленном духовными подвигами и гражданскими доблестями Князей Феодора Даниловича и Константина Константиновича Острожских».
Имелись в виду здешний православный святой и уже упоминавшийся литовский князь Василий-Константин.
* * *
Антонина Блудова скончалась в 1891 году в Москве.
Один из современников писал: «Ее благотворительность и гражданская позиция снискали искреннее уважение таких светлых умов своего времени, как Федор Тютчев и вожди славянофилов – Раевский, Михаил Федорович, Алексей Хомяков, Иван Аксаков и Юрий Самарин; к мнению А.Д.Блудовой прислушивались историки, педагоги и духовные лица. Вся жизнь Антонины Дмитриевны – сплошное служение благородным стремлениям честных людей жить с пользой для страны, любить труд и спасительное слово утешения».
Уже после смерти графини в Остроге открылось еще два училища – все свои средства она оставила Братству.
