«Тяжелее всего было расстаться с мечтой»: как Женя Лагунина потеряла зрение и слух, а нашла веру, любовь и счастье

Девятиклассница Женя ждала преподавателя по фортепиано. У Жени с рождения было плохое зрение, но кроме этого у нее еще был сильный характер, поэтому она не обращала внимания на какие-то мелочи. Подумаешь, плохо видит. Тем более что у нее была мечта. С детства Женя мечтала быть пианисткой.

Женя представляла, как садилась за фортепиано, дотрагивалась пальцами до клавиш и – начиналось оно. Главное. Жене хотелось играть великие произведения. Бетховена, Чайковского. Так играть, чтобы и руками, и душой прочувствовать эту музыку, чтобы сжиться с ней, чтобы она, девочка Женя, и великая музыка были чем-то одним. Женя была упорная и шла к своей мечте маленькими шажочками.

Из-за плохого зрения Женя училась в школе-интернате для слепых. В интернате были свои педагоги по музыке, но ее почему-то учиться играть на фортепиано не брали. И тогда Женя взяла в библиотеке ноты, напечатанные по системе Брайля, и сама выучила нотную грамоту. И ее взяли. Трехлетний курс музыкальной школы Женя прошла за год. К этому времени она стала совсем плохо слышать, но отнеслась к этому тоже философски: ну недослышит иногда. Бывает.

До урока еще оставалось время, и Женя по памяти сыграла свою любимую «Лунную сонату». Это была первая часть. Женя вспомнила, что про вторую часть сонаты кто-то сказал, что это цветок между двумя безднами. И решила, что да, первая и третья части – в некотором роде действительно бездны. Причем противоположные. Женя подумала, что когда она станет пианисткой, она обязательно сыграет на концерте третью часть «Лунной сонаты» – музыку про бездну.

Пришла преподаватель. Начался урок. Женя сыграла Сен-Санса. Учительница начала что-то говорить и замолчала. Женя не поняла. Что-то не так? Педагог вздохнула: «Женя, похоже, ты совсем не слышишь. Ты никогда не сможешь стать пианисткой. Из-за слуха тебе лучше выбрать другую профессию».

Никогда?

Когда ученик валяет дурака

– Представляете, а мы уже не учимся. День растрепанный какой-то, ученик дурака валяет. Сначала гулять попросился, потом пришел, но делать ничего не хочет. Только пообщаться с друзьями, и больше ничего. Сколько ему лет? Семьдесят! – рассказывает обаятельная Евгения Лагунина о своем ученике, незрячем мужчине, которому она помогла освоить смартфон.

Мы сидим в ее рабочем кабинете «Дома слепоглухих» в Пучково, где Евгения преподает курс компьютерной грамотности, а также чтение и письмо по системе Брайля.

Сюда, в Новую Москву, приезжают люди с нарушениями зрения и слуха со всей России – учатся необходимым для жизни и работы навыкам, ориентированию на местности, пользоваться брайлевским дисплеем или компьютером. Большинство преподавателей центра тоже имеют инвалидность по слуху или зрению.

Женя совсем не видит и слышит только в современных аппаратах – в три года из-за проблем с сетчаткой она начала терять зрение, а в 15 лет стал ухудшаться слух. Постепенно звуки и краски исчезли полностью.

В этом самом кабинете мы когда-то и увидели Женю впервые. Я брала интервью, а за соседним письменным столом работала с тактильным дисплеем симпатичная девушка со светло-рыжими волосами. Она закрыла глаза, печатая текст, погрузившись в свой мир, а рядом я и коллега пытались запустить компьютер. «Кажется, нам нужна помощь», – едва мы обронили эти слова, по комнате будто пронесся вихрь.

Женя тут же нашла где-то на полу нужные провода, с ловкостью заправского сисадмина соединила их в нужном порядке, тут же все заработало, а нам стало неловко, что мы оторвали преподавательницу от вдумчивой работы над чем-то важным. Но ее готовность броситься на помощь запомнилась.

Спустя год Женя сидела передо мной не одна, позвала с собой супруга. Владислав Буяльский теперь тоже работает в Пучково – консультантом по техническим средствам реабилитации. Незрячий музыкант и композитор однажды искал стихотворение современного автора, чтобы положить его на музыку – а встретил еще и жену.

Все время нашей беседы Влад держал Женю за руку, а когда речь шла о болезненных темах, каких-то переживаниях – тихонько гладил, будто напоминая, что он рядом. Если мои вопросы звучали недостаточно громко, Владислав наклонялся к ней поближе и повторял на ушко.

Если загоняться, то когда же учиться?

Женя родилась в Смоленске, но в семь лет ее отдали учиться в московскую школу-интернат, потому что в ее родном городе хорошей школы для детей с плохим зрением не было. К выпускному она практически полностью потеряла зрение. В подростковом возрасте Женя завидовала здоровым девочкам, которые могли больше, потому что слышали.

– Но я заметила, что оторвавшаяся пуговица для них – трагедия, потому что они не могут ее пришить. А я умею пришивать пуговицы! Старалась всему научиться, чтобы в этом смысле быть как все.

Женя окончила Московский государственный психолого-педагогический университет, факультет информационных технологий.

– Зрение как бы убегало: мне казалось, так будет всегда, и до конца оно не убежит никогда. А переживать было и некогда: и без того в университете нагрузка серьезная. Если загоняться из-за зрения, то когда же учиться?! – смеется Женя. – Ладно, без зрения – но я некоторых преподавателей совсем не слышала. Очень помогали одногруппники. А где-то к третьему курсу у нас стали все материалы давать в электронном виде. А книжки по математике мне читала мама.

А потом Женя вернулась туда в магистратуру, на факультет психологии – чтобы научиться работе со слепоглухими людьми и помогать другим.

Какой смысл страдать, если можно заняться чем-то полезным?

Женя говорит, что у нее не было обид на Бога. Хотя в подростковом возрасте, глядя на здоровых сверстников, она действительно не очень понимала, почему все так.

– Из-за отсутствия зрения я не переживала никогда, но вот слух… Я же мечтала о карьере пианистки! К тому же, учась среди слепых и слабовидящих детей, ограничений по зрению я не чувствовала. А по слуху – чувствовала. Слабослышащих в интернате было мало. И так слепая, а еще глухота. Принять это было трудно. Сложности в общении, с восприятием музыки. Нет возможности пойти на концерты, потому что годами адаптируюсь к новым аппаратам. А в остальном – какой смысл страдать, если можно заняться чем-то полезным?

Трагедия. Совершеннейшая пустота

Женя очень рассудительная и спокойная. И удивляясь этому, я думаю, что, наверное, она никогда и не делала трагедии из проблем со слухом и зрением.

– Был такой момент, когда я подумала: ну все, не знаю, как дальше, – снова удивляет меня Женя. – После окончания университета я жила в Москве с мамой на съемной квартире. А потом я работу потеряла, компания развалилась, трудилась одна мама. И тут нам сообщают, что квартиру через три месяца надо освободить.

Получается, нужно вернуться в Смоленск, где мне все давно чужое! Ни друзей, ни знакомых, никого! Бога у меня тоже еще не было. Я обожаю свой Смоленск, я бы с радостью вернулась – если бы мне было, чем там заниматься. Еще и родные кинутся опекать, а мне хотелось самостоятельной жизни. Я понимала, что и выходить из дома буду каждый раз с боем. Трагедия. Совершеннейшая пустота, – Женя замолкает.

Влад тихо гладит ее ладонь.

– Хорошо, что ситуация сама собой разрешилась. Я нашла работу в газете «Ведомости». А потом мы с мамой взяли кредит и купили собственную квартиру в подмосковном Серпухове. А потом случилось новое чудо: в газете я работала с базами данных, причем удаленно, и вот, морально устала от машин. Хотелось общения с людьми. 

И вдруг, совершенно случайно, я увидела объявление в интернете о том, что в «Дом слепоглухих», о котором я ничего не знала, который только открылся в каком-то там Пучково (где это вообще, где-то на краю вселенной, наверное), нужен преподаватель компьютерной грамотности. А я же еще и Брайль знаю, и даже азбуку Дактиля!

Я взяла свою белую трость – и поехала в неведомую деревню. Когда собиралась на собеседование, мне позвонили и сказали: «А вы можете сразу остаться работать?» Я растерялась, но пожитки свои на всякий случай взяла. И осталась сразу, в первый же день! Мама, конечно, была в шоке.

Если где-то слышим популярную музыку, то сразу удираем

– Как мы познакомились с Владом? Это все стихи! Почему-то лента в соцсети показала Владу пост с моим новым стихотворением. И он попросил разрешения написать музыку на мои стихи. Я к его сообщению отнеслась скептически. Ведь сколько сейчас музыки низкого уровня. Да и вообще я почти не иду на контакт с незнакомыми людьми.

Но Влад прислал мне свои работы, сказал, что хочет писать для хора. Я поняла, что речь об академической музыке – и сразу дала добро брать любые мои стихи. С того момента мы стали общаться целыми днями – обсуждать и стихи, и музыку, и все остальное!

Недели через три Влад предложил встретиться. В пятницу, 13-го! А еще был страшный снегопад, никто никуда не мог доехать, а мы встретились минута в минуту, как договаривались! Представляете?

– А ведь жили в разных городах! – добавляет Влад. – Женя жила в Троицке, а я в Красноармейске Пушкинского района. Далеко, 100 километров. А тут еще и снегопад. Но мы все равно встретились!

– Влад сразу понял, что я не вижу или вижу очень плохо. А я, зайдя на страничку будущего супруга, увидела, что он тоже учился в школе-интернате. Мы не думали, совпадение это или нет, что мы оба незрячие. Просто общались на интересные нам темы, не мешали развитию событий.

– Это очень добрый, очень отзывчивый человек, очень светлый, – тепло говорит Владислав о Евгении. – Конечно, сыграло роль и наше единодушие насчет музыки: коммерческая популярная музыка ничего не дает душе, она про другие потребности. Дома у нас она не звучит. А если где-то слышим, то сразу удираем!

Влад родом из Темиртау, там, в Казахстане, осталась мама и вообще все родственники.

– Не вижу я с рождения. Тотально, полностью, – объясняет мужчина. – Но мама с детства приучала меня к самостоятельности. Литературный Брайль я начал изучать еще до школы, меня водили на занятия в общество слепых. А нотную систему Брайля освоил уже в школе.

Сразу после школы Влад начал самостоятельную жизнь: переехал в Курск, отучился в колледже. Потом перебрался уже в Москву и окончил Академию искусств.

– И колледж, и вуз я оканчивал как баянист. Первые небольшие сочинения начал писать для баяна еще в школе. Издал сборник сочинений для баяна. Мне нравится писать музыку. Занимаюсь сейчас с композитором Андреем Поспеловым.

Было время, Влад работал органистом в крематории – играл печальные мелодии. Было непросто морально, но особого выбора работы у незрячего музыканта тоже не было. Выдержал всего год.

Геройствовать не пыталась

– Когда поняла, что уже натыкаюсь на предметы, то трость взяла спокойно, – рассказывает Женя. – Сначала использовала для того, чтобы находить ступеньки, выходя из квартиры. Потом… она стала все за меня делать. Я никогда не боялась трости. Я понимала, что она помогает. Так нас воспитали в интернате. Директор на линейках часто говорил, что ходить с тростью должны даже люди с остаточным зрением. Это знак для водителей, для прохожих. Так что я даже не пыталась геройствовать и идти куда-то без трости.

– Сколько вам сахара положить? – спрашивает Влад.

Фотограф отказывается, а вот мне две ложки. Пьем горячий чай, заваренный ребятами. Самое то в прохладный осенний день.

– Вы вообще знаете, что у вас тут такие вкусные конфеты лежат? – радуется наш фотограф Павел.

Женя с Владом смеются.

После чаепития предлагаем свою помощь.

– Нет-нет, мы сами уберем со стола и помоем чашки, – говорят супруги, искренне не понимая, зачем помогать, если они могут сделать это сами.

Стихи – это лишь один из притоков моей реки

– Что меня вдохновляет? – переспрашивает Женя. – Музыка! У меня в каждом втором стихотворении что-то о музыке! Ряд стихотворений написан после концертов, которые я посещала.

Однажды меня пригласили почитать стихи, и я спросила, какую тему выбрать. Мне сказали: только не про любовь, потому что про любовь еще Пушкин все написал. И с тех пор я как-то избегаю тягаться с Пушкиным, – смеется Женя, предпочитающая философскую и духовную лирику. – Если бы поэзия была моим единственным занятием, я бы, наверное, переживала, что не получается писать так, как хочется. А так, стихи – это лишь один из притоков моей реки.

Быть по образу и подобию Бога, а не образиной

– Я была крещена еще совсем маленькой, но никто мне не объяснил, что, как и зачем. И вот уже во взрослом возрасте я оказалась в поисках смысла жизни. Поиски были тяжелыми и долгими – и некому было подсказать, что надо просто вспомнить, что я – православный человек! Я верила, что есть Бог, но воцерковленным человеком не была.

И вот здесь, в Пучково, отец Лев Аршакян позвал меня в храм. Мол, приходи с ребятами на катехизацию, посидишь со всеми. Я говорила: «Ой, батюшка, дел много!» «Ну чуть-чуть посидишь». Тогда у меня было только одно образование – математик-программист, это уже потом я обучилась работе со слепоглухими.

А батюшка надо мной подшучивал: задавал всем вопросы по кругу, а когда очередь доходила до меня, спрашивал: «А что нам по этому поводу скажет математик-программист?» Ну что математик-программист может сказать о Боге? И так продолжалось месяца три! И вдруг все, что говорил отец Лев, все, что я читала, искала, пыталась для себя понять, собралось в единую картину!

Прозрение на меня сошло на концерте песен иеромонаха Романа, куда я попала случайно. Пришел, наверное, момент. Была весна, Великий пост, я впервые пришла на службу в будний день. Это был 2015 год. Служба длилась четыре с половиной часа, а я не хотела уходить. Стала регулярно ходить в храм. И подумала: получается, Господь за шиворот притащил меня в Пучково, чтобы я услышала, как там звонят колокола, познакомилась с отцом Львом. А я еще три месяца сопротивлялась! А жизнь в итоге разделилась на до и после. Вообще все по-другому стало!

Меня раньше посещали депрессивные мысли. Не по поводу того, что я чего-то не вижу, нет, находились другие причины. Но после прихода к вере этого не стало совсем. Никакого чувства безысходности! Все стало светлее. Я даже стихи в этот период начала писать не ради баловства, а серьезно. Действительно, быть православным – счастье! Потому что человеку нужно жить с Богом. Чтобы быть по образу и подобию Бога, а не образиной. Пусть не все получается, но надо стремиться!

Когда мы были знакомы где-то месяц, я рассказала Владу, что верю в Бога. Он сразу стал интересоваться, как я воцерковилась, – я рассказывала. Цели что-то навязать у меня не было. Думала: «Как он сам захочет». Это же очень личное. Однажды я сказала, что хочу сходить в храм, Влад предложил пойти вместе. И мы стали ходить туда вдвоем. Мы же вообще все вместе делаем.

Живой звук ни с чем не сравнить!

– Вот вы спрашивали, что далось тяжелее всего. Трудно было расставаться со своей мечтой. Мне так хотелось стать пианисткой… Оканчивая школу-интернат, я дала концерт из произведений, которые знала на память. Там были первая часть «Лунной сонаты», «К Элизе» Бетховена, полонез Огинского, «Турецкий марш» Моцарта. После того как я дала этот концерт, я закрыла крышку рояля – и несколько лет не подходила к пианино. Не могла. Было больно это делать.

Мы молчим.

– Но музыка в моей жизни осталась, – говорит Женя. – Люблю посещать живые концерты – классику, романсы. Чтобы было живое исполнение, живые инструменты! А главное – мой супруг композитор. Что-нибудь напишет, а я сижу, советы раздаю.

Влад улыбается.

– Я слышу музыку, но как-то по-своему, – добавляет Женя. – Очень люблю слушать оркестровую «Маленькую ночную серенаду» Моцарта, «Вальс цветов» из «Щелкунчика» Чайковского. Сама я сейчас очень мало играю, конечно, многое забыла, но Брайлевские ноты у меня сохранились. Сажусь иногда к инструменту, вспоминаю. На гитаре вот научилась играть.

Современные слуховые аппараты передают музыку настолько точно, что для меня есть принципиальная разница, живая музыка звучит или в записи. Я очень люблю именно живую музыку! Хотя мама спрашивает: зачем ходить на концерты, если все можно в интернете послушать. Но звук не сравнить! А какая энергетика! Ощущение праздника!

Уже темнеет, нам пора расходиться. Влад галантно подает Жене пальто и придерживает дверь. В начинающихся сумерках мы идем с Женей и Владом до храма, он совсем рядом. После сырости и тумана вокруг пахнет последними розами.

– Я не стала пианисткой и не сыграю музыку про бездну, – говорит Женя. – Ну и что?  Все-таки моя основная деятельность – это быть здесь, помогать людям. И мне это очень нравится.