В юности святой Викентий решил покончить с собой, но сначала «подготовить мать». Но и родители подготовились

Стучащему отворяют

Виктор (так звали отца Викентия до принятия монашества) появился на свет в 1888 году в семье чиновника в Санкт-Петербурге. Его отец Александр Петрович был сыном бедного сельского священника, но после семинарии закончил юридический факультет, нашел место в министерстве финансов и женился на дочери помещика. Для своей семьи он хотел более сытой и спокойной жизни, чем была в его детстве.

У Виктора было два брата и сестра. Отец готовил сыну блестящую светскую карьеру, как и его братьям. Образование было соответствующим: юридический факультет Санкт-Петербургского университета.

Виктор с юных лет увлекался философией, особенно Ницше, потрясшим его своей критикой старого мира с его старой моралью и выдвигающим дерзкие идеи о сверхчеловеке, не желающем жить в самоуспокоенности и моральном комфорте.

В это время внезапно умирает один из его братьев, молодой и полный сил человек, которому жить бы и жить. Неудовлетворенный своей жизнью, запутавшийся, подавленный смертью брата, Виктор решает «самоустраниться, уйти из жизни». Останавливала привязанность к матери: «Как она переживет потерю еще одного сына?.. Надо ее подготовить…» Тайно от родных он переезжает жить в семейное имение, которое зимой пустовало.

Родители почувствовали неладное и стали его искать. Когда мать узнала, где находится Виктор, то отправила для присмотра за сыном дальнюю родственницу уже преклонных лет, которая была монахиней. Будто нечаянно матушка однажды оставила в комнате Виктора свою книгу «Что такое духовная жизнь и как на нее настроиться?» Феофана Затворника. Виктор начал читать, а потом попросил другие книги святителя.

Прочитав все, что оказалось доступно из Феофана, Виктор захотел лично встретиться с людьми, живущими так, как говорилось в прочитанных им книгах. Ему устроили встречу с архиепископом Парфением (Левицким). А дальше, уже по благословению владыки, Виктор отправился в Оптину пустынь.

В Оптиной Виктор скоро стал послушником, его поручили старцу Нектарию (Тихонову), который начал обучать Виктора Иисусовой молитве. Именно молитва станет главным делом его жизни, займет все внимание и силы, поможет вынести голод, тюрьму, лагерь.

Попросил благословения быть нищим

Отец не одобрил выбор сына, однако после революции написал ему удивительное письмо: «Отец Викентий (так он обращался к сыну), как ты был прав!.. О, как бы я хотел изменить свою прожитую жизнь. Как бы я хотел с юности теперь принять путь твоей жизни. Я умираю и вижу свой гроб. Плачу. Недостойный раб Христов…»

После революции Александр Петрович лишился своего положения и сбережений, вынужден был переехать жить в город Каширу под Москвой. Потрясения сильно подорвали здоровье родителей отца Викентия. Отец умер в 1921 году, а через год пришлось хоронить и мать.

Отец Викентий позже писал, что перечитывал отцовское письмо в свои самые трудные минуты жизни и хранил его как родительское благословение.

При закрытии Оптиной пустыни монахи расселялись, кто куда мог. Архимандрит Оптиной пустыни перед расселением предлагал о. Викентию принять священный сан. О. Викентий подчинился, но отметил, что, если бы спросили о его желании, он бы остался простым монахом. Отец архимандрит благословил.

Старец Нектарий попросил знакомого приходского священника из Козельска приютить отца Викентия у себя. Тот с радостью согласился, а позже вспоминал о нем:

«Господь помог нам зреть горящую свечу, поставленную Господу. Трудно сказать, что делал этот монах. Одно скажу только, что сейчас я плачу, вспоминая прошлое. Знаю, что я не всегда умел хранить этот тонкий сосуд Божией благости.

За два с половиной года жизни у нас он ни разу не был по своему желанию за оградой нашей церкви. Он ни разу не сел за стол за трапезу. Он ни с кем не беседовал ради интереса своего. Он никому не навязывал своего учительства. И в то же время все чувствовали в нем Божию силу.

И безбожники, которые выслали его от меня, как-то странно обращались с ним. Казалось, они боялись его святыни. Его выслали, как и меня, в административную ссылку. Невольная была мысль: как-то он будет дальше жить? Он просил старца благословить его быть нищим. Старец благословил.

…Перед его вторым арестом один из наших киевских монахов рассказывал мне, что о. Викентий жил в избушке, которая напоминала пещеру. Полная бедность. Нищета. Но в этот момент он был богачом. Только богатством не земли, а Неба. Он уже был подготовлен, чтобы уйти преподобномучеником».

Монахиня Амвросия (Оберучева) вспоминала об о. Викентии: «Как-то он навестил меня во время тяжелой болезни. Принес рукопись схиархимандрита Агапита (Беловидова), составленную тем по благословению старца Варсонофия и заключавшую в себе крат­кие жи­тия всех по­хо­ро­нен­ных на скит­ском клад­би­ще, где хо­тя бы несколь­ки­ми сло­ва­ми бы­ли вы­ра­же­ны глав­ные чер­ты по­движ­ни­че­ской жиз­ни то­го или ино­го ино­ка. Нель­зя бы­ло вы­брать бо­лее под­хо­дя­ще­го чте­ния для ме­ня, на­хо­дя­щей­ся на по­ро­ге смер­ти. Как я бы­ла бла­го­дар­на ему за эту ру­ко­пись! Бла­го­да­рю Гос­по­да, что Он, Ми­ло­серд­ный, вло­жил ему эту мысль!»

«Все здесь мне по вкусу»

В 1930 году о. Викентия арестовали за контрреволюционную деятельность и на пять лет отправили в Вишерские лагеря Соликамска. В лагере у него обнаружили открытую форму туберкулеза, что позволило освободиться от физического труда.

О. Викентий умудрялся искренне радоваться жизни и благодарить за все Бога. В пасхальном письме он сообщал знакомой из Козельска: «Хри­стос вос­кре­се! …Все здесь по вку­су мне и по ду­ше Про­мысл Бо­жий мне устро­ил в от­но­ше­нии жи­тья-бы­тья. Пу­стын­ная стра­на… ле­си­стая, но и с от­кры­ты­ми ме­ста­ми с пре­об­ла­да­ни­ем вез­де лю­би­мых мною ве­се­лых бе­ре­зок и все­гда зе­ле­ных ело­чек… жи­во­пис­но хол­ми­стая, с от­кры­ва­ю­щи­ми­ся с го­рок пре­крас­ны­ми ши­ро­ки­ми го­ри­зон­та­ми, … от­да­лен­ная от же­лез­ной до­ро­ги и па­ро­хо­да и вся­кой совре­мен­ной ци­ви­ли­за­ции…

Ведь это все то, о чем я меч­тал, ко­гда по­ду­мы­вал, где бы те­перь устро­ить­ся жить по­сле то­го, как жить в род­ной Оп­тине ста­ло невоз­мож­но. И вот я о чем меч­тал, Гос­подь мне те­перь и дал… Кро­ме го­лодания, я все­ми сво­и­ми те­пе­реш­ни­ми об­сто­я­тель­ства­ми, ка­жет­ся, со­вер­шен­но те­перь до­во­лен… что ре­ши­тель­но ни­ку­да ме­ня от­сю­да не тянет. Го­тов жить тут и жить при та­ких усло­ви­ях, сколь­ко поживет­ся. Сла­ва Бо­гу! Сла­ва Бо­гу! И сла­ва Бо­гу!.. так хо­ро­шо ме­ня устро­ив­ше­му, толь­ко и оста­ет­ся мне все­гда бла­го­дар­но по­вто­рять…

А го­ло­да­ние… ведь и за это на­до Гос­по­да бла­го­да­рить. На­до, чтобы и тер­пе­нию ме­сто бы­ло. И ес­ли при­дет­ся с го­ло­ду мне по­ме­реть – и на это ни­как нель­зя роп­тать. Все­гда я был чре­во­угод­ни­ком, невоздержан в еде и лакомстве, когда только бывает у меня к этому возможность, и дол­жен в этом со­зна­вать­ся и ка­ять­ся».

Отец Викентий возвратился из ссылки в Козельск в начале осени 1935 года, а в 1937-м снова арестовали. Сначала приговорили к расстрелу, позже смягчили приговор и отправили в десятилетнюю ссылку этапом. Организм не выдержал условий содержания, и отец Викентий скончался 11 декабря 1937 года. Его погребли в безвестной общей могиле.

«Я теперь смотрю на смерть по-другому»

Сохранилось письмо преподобномученика Викентия сестре: «…Совесть говорит, что надо терпеть, и обвиняет в нетерпении, когда мысленно порываешься убежать куда-нибудь от всего окружающего. Видно, теперь подошло время такое, что только терпеть, терпеть и терпеть везде и всем. Воля Божия да будет! Господь все к нашему спасению строит, хотя мы этого и не видим теперь. Впрочем, придет, надо полагать, время, что и мы это увидим. 

…Мы слишком привязаны к земле, для нас словно не существует жизнь неземная, иной несравненно лучший мир.

Нет у нас живого ощущения вечной жизни, а есть только разве отвлеченное, мертвое понятие о ней, там для нас видится одна невообразимая сухота, что-то до крайности скучное и неинтересное. Новые язычники мы скорей, а не христиане, не понимаем мы христианства, не по-христиански смотрим на все.

А надо бы все свои интересы переносить в эту сторону, и тогда многое самое скорбное теперь потеряет свою скорбность, а если не потеряет совсем, то сделается не так уже невыносимым.

Взять хоть бы самое страшное – смерть… Ужасает меня не смерть телесная, а только смерть во грехах. Плохо я живу теперь, плотски, не духовно.

Но Господь дал мне в свое время полным чувством ощутить в себе жизнь лучшую. Я опытно знаю, как, верно, и ты, что есть действительно такая жизнь, которую называют жизнью в Боге. Это не понятие для меня, а самая действительнейшая реальность. После этого опыта я смотрю теперь на смерть совсем по-другому.

Удаление от Бога – вот в настоящем смысле смерть, хотя тело еще и живет. Напротив, приближение к Богу – это полнота жизни, хотя бы тело и умерло… Как только Господь обратил меня к вере, я сразу нашел смысл в жизни во всем. Есть счастье, есть полнейшее удовлетворение всех желаний, есть вечно-блаженная всерадостная жизнь в Царстве Небесном, и это Царство открыто Господом Иисусом Христом для всех, кто пожелает подготовиться туда. Вот в подготовлении к вечно-блаженной жизни и есть смысл земной страдальческой жизни. Есть из-за чего потомиться, помучиться, безотрадно страдать».

При подготовке статьи были использованы следующие источники:

1. Игу­мен Да­мас­кин (Ор­лов­ский). Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Оп­ти­ной пу­сты­ни. Вве­ден­ский став­ро­пи­ги­аль­ный муж­ской мо­на­стырь Оп­ти­на пу­стынь. 2008 год. С. 139–152.
2. Монахиня Амвросия (Оберучева). История одной старушки. М.: Сибирская Благозвонница. 2018 год, 848 с.
3. Протопресвитер Михаил Польский. Новые мученики Российские. М.: АСТ, 2004 год, 365 с.