Эксплуатация горя: как защитить себя от «агентов»-налетчиков

Все понимали, что этот день наступит, но так и не подготовились

Умерла моя любимая бабушка. Это не первая смерть в моей жизни. Мне 30 лет и я уже переживала смерть родных. Но никогда еще это не были люди настолько близкие, как она.

Мы жили вместе. В тот день я вернулась с работы домой и узнала, что детство ушло безвозвратно. Теперь я взрослая. Все.

Бабушкина смерть не стала неожиданностью. Ей было 93 года. Все понимали, что этот день наступит рано или поздно. Но подготовиться так и не смогли.

Она умерла во сне. Днем. Дома. Пообедала, легла вздремнуть и во сне умерла. Вечером мы с мамой одновременно пришли домой. Бабушка лежала в своей кровати тихо. Подумали, что спит, а оказалось, нет. Уже не дышала. Губы синие. Она лежала на боку. Ее рука безжизненно свисала с края кровати. Не могу забыть эту руку. Закрываю глаза и вижу ее – старческий локоть, пальцы. Почему-то вспоминается, как она резала зелень в грибной суп на даче, как накладывала сметану ложкой, как держала этой рукой чашку с чаем, размешивала сахар.

Чтобы констатировать смерть, нужно было вызвать врача. Я вышла на балкон, набрала номер, запинаясь и глотая слова, сказала, что, кажется, умерла бабушка. Они записали адрес, сказали, что скоро будут. И все это вышло так буднично, так обычно.

После скорой приехала полиция. Три незнакомых мужчины распахнули одеяло и осмотрели труп. Бабушка беспомощно лежала в одной ночной сорочке, как никогда бы не показалась чужим людям. Одеяло закрыли. Вызвали понятых. Охая, пришли соседи. Составили протокол, дали телефон перевозки. Все ушли.

Мы с мамой вдвоем совсем неловко повернули бабушку на спину, чтобы у нее не затекло лицо. Кровать была теплой. Рука по-прежнему свисала, но теперь как-то еще менее естественно. Я закрыла мертвое лицо краем одеяла.

В моей груди образовалась дыра, в голове шумело, перед глазами плыл туман. Время остановилось. Крутились бесконечные образы: вчера мама помыла ее, она смешно лежала в платочке как ребенок и улыбалась мне; за день до того просила меня с ней пообедать, но я ушла, сказав, что занята; завтра мы должны были ехать к врачу.

Мне надо было позвонить хотя бы самым близким, но я не могла ни с кем говорить. Написала сообщения, попросила пока мне не звонить. Казалось, что говорить бессмысленно – я только буду давиться слезами в трубку. Зачем? И я давилась ими одна на балконе.

Бабушке вдруг стало нельзя позвонить, хотя я закрывала глаза и слышала ее голос. Заходила в дом и чувствовала ее запах. У ее кровати стояли тапочки. На тумбочке – кроссворды и карандаш. На кресле перед телевизором лежал плед.

А дальше начался ад

На все телефоны звонили какие-то люди – агенты. Представившись и поймав фокус вашего внимания, они объясняли, что мы ничего не сможем сделать сами – ни справки собрать, ни получить свидетельство, ни поговорить с гробовщиками. Они представлялись городскими справочными службами, сервисами контроля качества полиции и скорой, уверяли, что звонят из морга, из больницы, с кладбища, чуть не с того света. Все время уточняли какую-то информацию, предупреждали, что полно мошенников, называли пароли, номера заявок, грозили вскрытием и страшным судом.

А ближе к ночи они прорвались в подъезд, звонили в дверь, показывали какие-то удостоверения, печати и рекомендации. Рвались в квартиру. Ругались между собой. Даже дрались. Делили куш. А попав в дом, наконец, умиротворялись и начинали метать перед нами каталоги с гробами, венками, венчиками – предлагать свои услуги.

Все это происходило у неостывшего бабушкиного тела. Сил разобраться, кто из них кто, не было, не было и сил отбиваться. Стервятники. Мерзость. Не был сил плакать, и не было сил держаться.

Следующие два дня до похорон прошли так, как будто меня погрузили в густую холодную субстанцию. Утром я резко просыпалась как от удара. Вставала, одевалась и куда-то шла.

Вчерашняя экспансия агентов все решила: я все стала делать сама.

Испуганный человек в окошке

Сама получила все справки, свидетельства, сдала паспорт, медицинскую карту, несколько раз по кругу объясняла в инстанциях,  как и что произошло. Объехала все нужные точки.

Из каждого окна на меня смотрели испуганные люди. Я была связью с другим миром. Они как будто видели его присутствие в моем взгляде и делали все быстро, чтобы я ушла скорее. Они боялись, что через меня смерть придет и в их дом. Ее отпечаток действительно был на моем лице.

Мне была нужна помощь. Но я определенно этого не понимала. Например, ошибкой было ездить за рулем. Казалось, что пешком я никуда не успеваю. Но внимание было так ослаблено, что расстояния преодолевались на автомате, я не включалась в дорожную обстановку вовсе.

В голове кружились печати, сорокоусты, поликлиника, врач, эпикриз, морг, отказ от вскрытия, справка о смерти, загс, свидетельство о смерти, морг, одежда, гробовщик, венки, храм, священник, отпевание, кладбище, могила, памятник, поминки, родственники, ее рука, свисающая с кровати.

Все это вместе сворачивалось в клубок и долбило изнутри о черепную коробку. Здесь точно был нужен внешний человек, кто мог бы оставить дела и повозить, поездить вместе. Поплакать. Посидеть. Помочь.

Не оставаться одной – это очень важно. Каким бы ты не был интровертом. Желательно даже, чтобы кто-то был рядом и ночью. Не думала, что это так.

Но оказалось, что время до и после сна – самое тяжелое. Осознание происшедшего накатывает с огромной силой, протискивается внутрь, рвет душу и грудь на части. Да. Мне отчаянно была нужна помощь и поддержка с самого начала. Она нужна мне до сих пор, хотя прошло несколько недель. Я срываюсь на окружающих, раздражаюсь, обижаюсь. Плачу по пустякам, никак не связанным с действительной причиной.

И ведь мне совсем не жаль бабушку, то есть «жаль» – здесь не то слово. Я рада за нее. С ней произошло то, что должно было, и она была готова к смерти. Она уже устала жить и говорила мне об этом. Ей было невыносимо тяжело в этом старом, неповоротливом, больном теле. У нее, я верю, все хорошо теперь. Она там с Богом, с мужем, с сестрами и родителями. Ей хорошо. Я христианка и верю, что мы лишь расстались на время.

Мне больше жаль себя. Увы, я плачу о себе. О разлуке этой и о тех, что неизбежно предстоят в  будущем. О том, что я здесь и сейчас осталась без бабушки. Бабушкина любовь – это безусловная любовь. Любовь не за что, а просто. Никто больше не любит так, как бабушка. Просто за то, что ты такой есть на свете. Родители, супруги, дети – любят, но не так. С бабушкой рядом всегда можно оставаться ребенком. Но, в отличие от родителей, они не воспитывают, не мотивируют, не требуют ничего. Только любят. И в этой любви всегда тепло, всегда уютно и пахнет лимонным пирогом.

Но теперь я знаю, что нельзя переживать смерть близкого в одиночку. Нужна помощь и об этой помощи надо просить, а не рассчитывать, что другие сами догадаются.

Но как быть вот с этими людьми, которые называют себя «агентами», которые и предлагают помощь, но так, что после даже пятиминутных разговоров с ними нужна реабилитация. Мои воспоминания об этих днях буквально отравлены их «участием». Как же человеку защитить себя?

Ваше горе – их бизнес

Прокомментировать письмо мы попросили руководительницу  похоронного агентства, которая попросила не называть ее: 

– Если в семье умирает близкий, лучше, чтобы всеми организационными мероприятиями занимался не тот человек, для которого эта смерть наиболее болезненна, а человек менее эмоционально вовлеченный. Это может быть друг семьи, или не самый близкий родственник.

Это должен быть человек деловой, адекватный, выдержанный, умеющий вести переговоры и ориентирующийся в современных реалиях.

Мне очень жаль всех тех людей, кто, переживая смерть близких, сталкивается с агрессией и прессингом похоронных агентов. Объясню, откуда она берется.

Суть проблемы в том, что все делается на коммерческой основе. Ваше горе – их бизнес. Подобных государственных услуг нет, чтобы кто не говорил и как бы себя не называл.

«Я государственный агент», «я сотрудничаю с полицией», «я бесплатный консультант», – все это ложь, чтобы, пользуясь магическими словами «государственный» и «полиция», завоевать доверие клиента.

Как работает вся схема? Человек умирает. Куда звонит его близкий, родственник? Он звонит 03, 02 и в трупоперевозку. Сотрудники этих служб передают информацию «своим» агентам, и к человеку, вместе с ними, уже приезжают трое: один – от «скорой помощи», один – от полиции и один от санитаров.

Кроме того, есть так называемые «независимые» диспетчеры, которые перехватывают информацию в полиции (то есть кто-то там ее сливает) и передают «своим агентам». Плюс – агенты при морге, которые там не числятся, не работают официально, но тоже получают информацию. Итого, человек шесть оказываются под дверью несчастного родственника не более чем через час после смерти близкого. И между агентами начинается борьба за заказ.

Часто это борьба проходит в очень жесткой форме.

В ход идет моральный прессинг, шантаж и запугивание: «Если вы свяжетесь с этими, вас обманут, ничего не сделают, у меня дешевле, я свой, а у меня вот так, да вы не похороните вовремя сами…».

Все это делается потому, что если агент не получит заказ, он потеряет деньги на информаторе, сообщившем о смерти. А такая информация сегодня стоит 20 тысяч рублей, и агент должен вернуть эти деньги информатору. Деньги, естественно, возьмутся из кармана родственника. Если агент не принесет деньги своему информатору, то информатор поменяет агента, и тот лишится части заказов и дохода.

Гоните в шею

Помните, что все «агенты», которые приходят без вашего приглашения – мошенники. Вы их не вызывали. Раз они вдруг нарисовались под дверью, значит, кто-то сдал им информацию. И какими бы «государственными» они не представлялись, не верьте. Не вступайте с ними ни в какие переговоры.

«Агенты» будут стараться сделать все, чтобы втянуть в разговор самого близкого родственника или наименее защищенного эмоционально человека, у них глаз-алмаз.

И будут втягивать очень мастерски, ведь это специально подготовленные люди. Они будут говорить о том, что готовы предложить вам для любимого почившего все «самое лучшее и самое недорогое», «ведь вы же хотите, чтобы все было правильно, как у людей». Матерый агент в суматохе впишет вам дополнительных услуг еще тысяч на 30 рублей, вы и не заметите.

Поэтому просто и без всякого стеснения выгоняйте всех, кто пришел по адресу вслед за государственными службами.

Самое ужасное – что иногда полицейские работают с агентами в паре. И полицейский приходит и говорит: «Вы, Марья Ивановна, не вяжитесь ни с кем, потому что я – ваш участковый, работаю тут 38 лет, человек проверенный. Эта девочка – от меня, я ее давно знаю, честнейший человек, добрейший – все будет в ажуре!» Марья Ивановна, соответственно, понимает, что хоть будет где концы искать. И думает: лучше я действительно свяжусь с этой девочкой, зато, по крайней мере, знаю, от кого она.

Но как бы хорошо эта девочка ни справилась с работой, точно так же хорошо с ней справятся и агенты, которых вы сами найдете по интернету. Только это будет в разы дешевле.

Утро вечера мудреней

Выспитесь, а утром следующего дня, – если только вы не имеете возможности переадресовать все эти хлопоты кому-то из надежных близких, – включайте интернет, звоните по ритуальным конторам при производстве ритуальных принадлежностей. Сравнивайте цены.

Попросите побыть с вами кого-то из близких (но не родственника) для поддержки. Здесь нужен человек с холодной головой, адекватный и трезвый. Пусть контролирует ваши действия и перепроверяет решения. Советуйтесь с ним.

Дозвонившись до ритуальной конторы, спрашивайте сразу, сколько стоят услуги и что в них входит. Ответ должен быть четкий, сумма должна быть конкретной и конечной. Например, в моем агентстве услуги агента стоят 3 тысячи рублей. Точка. За эти деньги агент пройдет по инстанциям вместо вас и соберет все необходимые справки. При этом на кладбище ехать все равно придется родственнику, что бы вам не обещали. Помните, что некоторые вопросы решаются только родственниками.

Читайте также: Как похоронить и поминать своего близкого