Произнеси слова «дух Рождества», и большинство людей, что бы их ни разделяло, представят примерно одно и то же: праздничные огоньки, подарки под наряженной елкой, щедро накрытый стол. А еще вечер в семейном кругу, единение с близкими, когда все дела, даже самые важные, отставлены, когда не сводят счеты и прощают обиды. Когда особенно хочется делать добро.
Перед Рождеством традиционно растет благотворительная помощь, в сборы средств и в приуроченные к празднику акции включаются даже те, кому весь год было не до этого. И не случайно! В нашей голове великий праздник накрепко связан с традициями благотворительности, и во многом эта связь – заслуга вполне конкретного человека, Чарльза Джона Хаффема Диккенса.
Милосердие и добро
В книгах Диккенса Рождество и Новый год – частые участники действия. «Колокола», «Сверчок за очагом», «Битва жизни», «Одержимый» – в этих святочных повестях зимние праздники если не движущая сила сюжета, то как минимум – чудесные декорации, в которых наиболее полно раскрываются человеческие характеры и смысл текста.
Что уж говорить о «Рождественской песне в прозе» – произведении, которое напрямую учит нас, как надо праздновать Рождество (и что будет, если его не праздновать). Скряге и бессердечному злюке Скруджу прямо показывают, что несоблюдение правил приведет к трагедии не только его, но и окружающих.
А правила несложные и очень приятные.
Надо отложить все дела. Это время Чуда, и незачем тратить его на обыденную возню.
Надо быть с теми, кто дорог. Жизнь пролетает быстро, и следует успеть наговориться, насмотреться, набыться, показать свою любовь, благодарность, признательность.
Надо быть великодушным и добрым. Надо прощать обиды, давать еще один шанс, наслаждаться тем, что кому-то рядом с тобой хорошо.
Надо быть щедрым и помнить о тех, кому нужна помощь.
Последний пункт Диккенс сам соблюдал неукоснительно, и не только в преддверии Рождества. Мало кто из сегодняшних читателей его книг знают, что в свое время мистер Диккенс был одним из самых убежденных благотворителей Англии.
Детская травма как двигатель добрых дел
Наверное, не последнюю роль здесь сыграло прошлое самого писателя, его детская травма. Собственно, раннее детство малютки Чарли в пригороде Портсмута, где он родился, и в городе Чатеме, куда семья вскоре переехала, прошло вполне благополучно. Он рос в полной семье, его любили, о нем заботились, его учили и развивали.
Когда семья перебралась в Лондон, все круто переменилось. В 12 лет мальчик уже работал на фабрике, производящей ваксу, за шесть шиллингов в неделю. Шесть шиллингов – шесть рабочих дней. А на седьмой он навещал отца в долговой тюрьме.
Это было сложное для семьи время, и Чарльз не имел ничего против, чтобы работать с утра до вечера ради своих родных. Ситуация довольно скоро выровнялась, отец получил наследство, расплатился с долгами и вышел на свободу, жизнь налаживалась. Мать, очевидно, навсегда отравленная теперь страхом оказаться в нищете, настояла, чтобы Чарльз продолжал работу. Всего в 13 лет он оказался наравне с отцом ответственным за жизнь и благополучие целой семьи – слишком тяжелая ноша для подростка. Все его отрочество было отдано проклятой ваксе.
Привычку трудиться – порой слишком усердно, «про запас» – он сохранил до конца своих дней. Невероятно много писал – помните тридцатитомное собрание его сочинений, изданное в СССР в конце 1950-х годов? Эти зеленые с золотом тома в матерчатых переплетах торжественно занимали как минимум две книжные полки в квартирах советской интеллигенции.
Помимо этого он много выступал, вел обширную переписку и выпускал целых два журнала – «Домашнее чтение» и «Круглый год», в которые лично писал тексты, отбирал тексты других авторов, редактировал – колоссальная нагрузка.
Святочные рассказы против детского труда
Детский труд – вернее, то, что кто-то наживался на непосильном труде ребенка – он ненавидел. И боролся с эксплуатацией детей всю свою жизнь. Как в книгах («Оливер Твист», «Жизнь и приключения Николаса Никльби»), так и в жизни. Собственно, и рождественские тексты Диккенса возникли не только и даже не столько из любви к этому празднику, сколько из его возмущения существующей системой эксплуатации детей.
В 1843 году он изучил отчеты, говорившие о том, что малолетним девочкам приходилось работать на швейных фабриках по 16 часов в день. Целью Диккенса стало введение ограничений на детский труд, которые не позволили бы увечить детские тела и души непосильной работой. Он хотел было написать памфлет от имени ребенка-бедняка, но нашел более действенный способ воздействовать на читателей – ими стали Рождественские повести.
Эти тексты, как и другие книги, посвященные проблемам противоестественно тяжелого детства детей из низов, мгновенно становились бестселлерами. Воздействуя не только на умы, но и на души образованной публики, эти святочные тексты привлекали к проблеме внимание всего общества – и меняли его.
От сочувствия к помощи
Диккенс, описывая судьбу маленького оборванца, умел заставить читателя напрочь забыть, что речь идет о литературном персонаже, существе выдуманном: обездоленных ребятишек из диккенсовских книг немедленно хочется прижать к сердцу и спасти. Даже Владимир Набоков, с презрением относившийся к «сентиментальной чуши» и морализаторству в романах Диккенса, признавал, что его детские образы пробуждают «настоящее… направленное сочувствие, с переливами текучих нюансов, с безмерной жалостью выговоренных слов».
Судите сами: выход «Оливера Твиста» поднял такую волну общественного резонанса, что она вылилась в первые ограничения детского труда в стране – во всяком случае, для детей младше 10 лет.
Все, что касалось несправедливого отношения к детям, задевало его особенно остро. Он видел реальность жизни детей в работных домах и приютах, «где ни одно ласковое слово, ни один ласковый взгляд ни разу не озарили его унылых младенческих лет».
Лишенный возможности полноценно учиться в подростковые годы, он горячо выступал за то, чтобы обеспечить образование каждому британскому ребенку независимо от происхождения и возможностей его родителей. А унижение, которому подверглась семья Диккенсов из-за долгов, научила его, как важны сострадание и активная помощь для тех, кто переживает трудные времена.
Это стало не просто его внутренним убеждением, но и вылилось в постоянную активную работу по сбору денег на нужды детского образования и медицины и на помощь тем, кто в ней нуждался.
Благотворительный «чёс»
На протяжении многих лет писатель регулярно ездил с публичными чтениями по всей Британии и по США. Читал свои произведения, отвечал на вопросы и рассказывал об очередном благотворительном проекте – сборе средств на открытие школы для детей рабочих или на строительство больницы.
Диккенс знал толк в публичных выступлениях и умел буквально заворожить слушателей, не стесняясь использовать собственное обаяние и талант для благого дела. Русский журналист Василий Боткин присутствовал на одном из таких вечеров и писал об этом так: «Диккенс не читает, а рассказывает, и это исполнено такого несравненного очарования, о котором не может дать даже приблизительного понятия никакое чтение, уже по тому одному, что всякое чтение имеет в себе что-то охлаждающее».
Очевидно, не только на Боткина оказывала такое влияние манера Диккенса, потому что после каждого выступления очарованная публика с удовольствием бросала монеты в ящичек для сбора. Так, например, было собрано и передано для школы слепых в Ливерпуле 200 фунтов, в фонд помощи детям-инвалидам в Бостоне 300 фунтов – большие по тем временам деньги.
Плоды трудов
Многие из школ, открытые тогда на собранные Диккенсом деньги, продолжают работать и сегодня – уже не в виде «школ для бедняков», а в качестве престижных учебных заведений с уникальной историей.
Немалая заслуга Диккенса – в открытии первой в Англии детской больницы со стационаром. До этого малыши лечились в обычных больницах среди взрослых пациентов. Достаточно вспомнить, что представляли собой тогда больницы для бедных (богатые лечились дома): казармы, где в скученности и духоте болели, страдали, бредили, исходили поносом и рвотой и умирали разом десятки, если не сотни несчастных. Дети в таких условиях не только не выздоравливали – их настигали новые инфекции, противостоять которым ослабленные детские организмы уже не могли. В таких условиях детей отдавали в больницы умирать.
Диккенс же стремился создать клинику, где дети смогут победить свои болезни. Он увлеченно продвигал этот проект, используя магию своего имени. Эта больница, Great Ormond Street Hospital, действует до сих пор. Конечно, это уже не та скромная больница на 75 маленьких коек – она выросла, модернизировалась и стала одной из ведущих детских клиник Британии.
Еще одним благотворительным проектом Диккенса, не афишируемым, но важным, был «Урания Коттедж» – приют для женщин, оказавшихся на социальном дне. Говоря проще – для бывших и действующих проституток, абсолютное большинство которых толкнула в эту «профессию» нищета и отсутствие выбора. В коттедже они находили приют и передышку, там учили главным женским премудростям того времени – домоводству и шитью – и помогали уехать в Австралию или Канаду, чтобы начать жизнь с чистого листа.
В благотворительных проектах Диккенс не просто был «медийным лицом», привлекающим внимание публики. Часто он сам становился их инициатором и главной движущей силой, вникал во все детали, находил сотрудников.
Конечно, не Диккенс придумал собирать деньги для помощи больным и неимущим, но своими книгами, на которых выросло не одно поколение читателей, он сформировал и закрепил традиции рождественской благотворительности и образ Рождества как времени, когда человек проявляет все свои лучшие качества: доброту, великодушие и любовь к людям.
