Дедушка Добри: взгляд с соседней улицы

Он нем много писали и у нас, и в Болгарии. Но для того, чтобы четко представить себе то значение, которое он имел для своих земляков, стоит понимать некоторые особенности болгарского жизненного уклада.

Два мира, две Церкви

Представление россиянина о том, кто такой Добри Добрев несколько поверхностно и, более того, искажено. И начинается это уже с его имени – говорящего, как имена персонажей Гоголя. Кажется, что сами имя и фамилия уже предвосхитили его жизненный путь. Или же это вообще псевдоним.

В действительности, ничего подобного. Да, по-болгарски это слово означает то же самое, что и по-русски – добро. Но тут необходимо представлять себе болгарскую антропонимическую культуру в целом.

Дело в том, что в современной Болгарии ходят по улицам Апостолы, Ангелы, Искры, Сияны, Блажены, Божены, Цветаны и Правды. На этом фоне имя Добри вообще не выделяется. Имя как имя.

Кроме того, в Болгарии совершенно иная ситуация с Церковью. В России Православие, фактически, пребывало под запретом с 1917 по конец 1980-х. В Болгарии этот запрет начался лишь после окончания Второй мировой войны. И, разумеется, он был не так суров, как у нас. Массовых гонений на священников не было и быть не могло в силу ряда причин.

Во-первых, Болгария – гораздо более аграрная страна, чем Россия. Соответственно, и роль Церкви, в первую очередь церковных традиций и обрядов, там значительно сильнее.

Во-вторых, и сама коммунистическая идеология, и репрессивный аппарат, на который она опиралась, в странах Восточной Европы были развиты слабее, чем в СССР. Не будем здесь искать причины этого малоприятного для россиян феномена, но факт остается фактом – простой советский человек, съездив по недельной турпутевке в Чехословакию, Болгарию или ГДР, долго не мог отойти от шока, который он там получал.

И, в-третьих, большое значение имел уже упоминавшийся временной фактор. Одно дело, когда в стране куют атеистов на протяжении трех поколений, и совершенно другое, когда на протяжении всего полутора.

Все это, взятое вместе, – и не успели, и боялись совсем уж сурово закручивать гайки, и до Кремля далеко – безусловно, сыграло огромную роль. Да, там тоже и сносили, и закрывали храмы. Да, во время крестных ходов по телевизору показывали самые увлекательные фильмы, а в окрестных клубах устраивали танцевальные вечера. Особенно усердных прихожан могли исключить из коммунистической партии, не назначить начальником отдела, отправить в отпуск в феврале, а не в июле. Но и не более того.

Кого-то, разумеется, все же сажали, но это были единичные случаи, да и те по совокупности факторов – когда к верности Православию прилагалась антикоммунистическая пропаганда и что-нибудь еще из тех же сфер.

В современной Болгарии в Рождество закрываются все рестораны. На огромный город можно найти один-два, работающие вечером. Скорее всего они будут китайскими.

А можно и не найти. Просто потому, что этот праздник принято проводить дома. Так было и в шестидесятые, и в семидесятые годы прошлого века.

Соблюдалась и соблюдается привязка кухни к церковному календарю. Баранину начинают есть в день святого Георгия. И так далее. Да, в СССР во многих семьях тоже отмечали и медовый Спас, и яблочный. Но многие ли соблюдали соответствующие ограничения?

Естественно, фигура Добри Добрева в этом контексте выглядит совсем не так, как она выглядела бы в Москве или в Санкт-Петербурге.

Подаяние, однако, не милостыня

По улицам столицы ходит очень старый человек, одетый более чем скромно. Практически в лохмотья. Обувь тоже драная. Он худощавый и сутулый, у него огромная седая борода, а в руке кружка или же обыкновенный пластиковый стакан. Он подходит к прохожим и просит дать денег. Сразу же поясняет, что это не милостыня, что он заботится не о себе, а, напротив, об этом прохожем, потому что все – исключительно все, до стотинки – болгарской копейки – деньги пойдут на храм. Или еще на что-нибудь очень нужное людям. Например, на оплату коммунальных услуг в детском приюте, чтобы несчастные, обделенные сызмальства родительской лаской, хотя бы не мерзли зимой. А зимы в Софии холодные, почти как в Москве.

И прохожему от этой жертвы станет хорошо.

Кто-то подает, кто-то проходит мимо. Старик не обижается, не шлет проклятия вслед и не стращает карами небесными. Ну не дал – и не дал. Другой даст. Тех, кто бросает в стакан деньги, от души благодарит. Детям иногда даже целует руки. Взрослым не целует.

И так весь день. Чтобы потом пешком пойти к себе домой, в село Байлово, расположенное в десятке километрах от столицы. Село, про которое классик болгарской литературы Димитр Стоянов, более известный как Елин Пелин, писал: «Красиво мое село родное, красиво, да очень уж бедно».

Лишь сравнительно недавно, когда ноги начали подводить, стал принимать приглашения автобусных водителей. Ездил исключительно бесплатно, билет был не по карману.

Добри Добрев принципиально не тратил на себя ничего, кроме пенсии, которая равнялась приблизительно 100 евро.

Это при том, что он за свою жизнь раздал на нужды храмов около миллиона левов, то есть примерно 500 000 евро.

Из-за этих левов-евро с ним рассорились родные. Фактически, выгнали из дома. Вот, дескать, старый дурак, вместо того, чтоб о семье позаботиться, все богатство профукал на сторону. Хотя Добри Добрев давно уже пенсионер, и это родные должны бы о нем позаботиться, а не наоборот. Да и не имел он права тратить эти деньги на себя – ведь он всегда говорил жертвователям, на что пойдут их жертвы. Не сдержать свое слово, купить из тех средств хоть билет на автобус – все равно, что у храма украсть.

Добри Добрев стал жить в комнатенке при байловском храме. Быт – самый что ни на есть аскетичный. Сам себе постирает, умоется у родника. Из еды – хлеб и овощи, да и тех очень мало. Правда, на праздновании 102-летия меню было роскошным – арбуз, дыня и виноград.

Круглый стол, железная кровать, какие-то старинные тазы, кувшины. Дверь не запирается – старика два раза грабили. Нет, не его – храмы грабили.

Дедушка Добри и ничего сверхъестественного

Случись такой вот Добри Добрев в другой стране, его бы сразу же монетизировали. Открылся бы фонд Добри Добрева. Наладили бы производство футболок с бородатым принтом. Сувенирные кружки. Туризм. Отель «Добрый Добри» – премиального класса, с бизнес-центром и СПА. Кто-нибудь с кем-нибудь уже судился бы.

В Болгарии же ничего такого нет и не предвидится. Да, это был известный человек, он пользовался глубочайшим уважением. О нем знали. Конечно же, знали не все, но и в 1550-е годы не все москвичи знали о существовании Василия Блаженного.

Про Добри Добрева, кстати, известно мало. Он очень плохо слышал – контузило в войну. Говорил неразборчиво, да и вообще не особо любил говорить про себя. Уверял, что ни помнит ни детство, ни молодость. Просто забыл – ведь прошло столько времени.

Впрочем, когда нет социального заказа на сенсацию, это не так уж и страшно. Болгары вообще не требовательны, и информация – не исключение. Просто очень грело душу – вот живет такой прекрасный человек, способный всем пожертвовать ради милосердных дел. Даже не пожертвовать один раз, а жертвовать на протяжении десятилетий изо дня в день, этот подвиг гораздо серьезнее.

Дедушку Добри (по болгарски – Дядо Добри) при жизни называли святым, бессребреником, отшельником и аскетом. Но не строили культ Добри Добрева, а из его подвига не делали сенсацию. Потому что Церковь, бессребреничество и добрые дела – это не что-то сверхъестественное и надрывное, а старая икона в доме предков, семейный ужин в Рождество, рыба в Николин день и ягненок в Георгиев день. А смерть – это всего лишь переход в какой-то другой мир, который нам неведом, но он точно существует.

Болгары так живут.