Бедная мама

У нашего храма по праздникам появляется крупная женщина с грудничком на руках, вокруг нее, как броуновские частицы, суетятся еще несколько детишек, просят подаяние. Одеты кто во что горазд и вид имеют несколько бомжеватый. Народ живо откликается: в коробку ей летят монеты и купюры. Несмотря на нищенский вид всей команды, удручающего чувства они не вызывают. В конце концов, не в деньгах счастье. Правда, органы опеки и попечительства иногда считают иначе. В СМИ, на форумах, в блогах то и дело встречаешь истории под заголовками: «Детей отбирают за бедность!», «Детей отбирают за долги по квартплате!». Многие в ужасе: в России большинство людей живут небогато — так что, мы все теперь в «группе риска»?

Джованни Баттиста Торриглия (1858-1937) Играем всей семьей

Мишино дело
Эта история случилась весной. Миша Ш. учился во втором классе одной из зеленоградских школ, работающей по экспериментальной методике. Из школьной характеристики на Мишу: «Учится мальчик по всем предметам на “четыре” и “пять”, много читает. В этом учебном году он стал участником конкурса “Лучший ученик школы” в номинации “Интеллект класса”. Мальчик всесторонне развит, начитан, речь в норме. Миша очень коммуникабелен, самооценка адекватная. Школьная мотивация высокая. Внешне Миша всегда опрятен, ухожен, одет со вкусом — чувствуется ежедневная забота и уход родителей». Было одно «но», на которое, впрочем, в интеллигентной школе внимания не обращали: заботливые мама и папа мальчика были мигрантами из Молдовы. Никто не знал, что недавно у них закончилась регистрация, перебивалась они случайными ремонтами, а жили вместе с сыном в отапливаемом гараже. Узнали, когда случилось ЧП: милиция проверила у мамы на улице документы, потом инспектор по делам несовершеннолетних пришла в гараж. Составили акт, в два часа ночи увезли Мишу в больницу. Домашнего ребенка поместили в бокс к беспризорникам. Через месяц перевели в приют. Там зафиксировали побои: беспризорники не давали малышу-отличнику спуска. В приюте контингент тоже тяжелый — трудные дети из проблемных семей. Чтобы не случилось беды, над Мишей установили круглосуточное дежурство воспитателей, без права сна. Мама в шоке. Школа делает все, чтобы мальчика вернули. Но это не так просто. Он попал в Систему, и она запустила свой механизм.

Согласно мнению комиссии по делам несовершеннолетних, принявшей решение о переводе Миши в приют, ребенок не может жить в гараже, пусть и отапливаемом. Вот так и получается: на одной чаше весов теплый приют с водоснабжением, канализацией, правильной кроватью и тумбочкой в обществе асоциальных беспризорников. На другой — гараж, раскладушка, обогреватель, но при этом любящая мама и хорошая школа.

Ты не один
По словам Татьяны Боровиковой, председателя совета сообщества многодетных и приемных семей России «Много деток — хорошо!», таких случаев, когда детей забирают у непьющих, не употребляющих наркотики родителей только из-за того, что они малообеспеченны или живут в стесненных условиях, все больше, вот только «громкими» становятся лишь единицы. Родители боятся навредить ребенку лишним шумом и избегают общения со СМИ, предпочитая переговариваться с опекой по-тихому, а иногда и просто не знают ни своих прав, ни к кому обратиться. Тенденция к росту проявилась, по словам Боровиковой, именно за последний год. У нее в сообществе организована горячая линия, что и позволяет мониторить ситуацию. «Часто, — говорит Боровикова, — когда человек понимает, что он находится под угрозой, обратиться ему фактически некуда, и никому до него дела нет. Общественные организации могут не так много, должна быть государственная система адресной помощи таким семьям, но деньги и выделяемые бюджеты до конкретных адресатов доходят редко».

Граждане, за что?
На самом деле, в Семейном кодексе, регулирующем права и обязанности родителей, ни бедность, ни стесненные жилищные условия не упоминаются. В числе факторов, из-за которых ребенка можно забрать из семьи, их нет. Есть наркомания, алкоголизм родителей, жестокое обращение и умышленное преступление против жизни собственных детей. Комментирует Ольга Леткова, юрист, руководитель общественного движения помощи детям-сиротам Духовно-просветительского центра имени Священномученика Владимира Амбарцумова: «В семейное законодательство были введены определения: “ребенок в социально опасном положении”, “ребенок, оставшийся без попечения родителей”. В статье 122 Семейного кодекса написано, что такой ребенок должен быть помещен в социальное учреждение. Законодатель подразумевал безнадзорных детей, беспризорников, оказавшихся на улице, но у нас стали трактовать эти понятия чрезвычайно широко и в применении к совершенно другим обстоятельствам. В результате органы опеки приходят домой и говорят: у вас в холодильнике нет апельсинов, а в шкафу белье не глаженое — и трактуют это как недостаточное попечение родителей, социально-опасное положение, а потом забирают ребенка в приют без всяких оснований, когда ему не угрожает никакая опасность».

На практике, конечно, никто просто так не рыщет по квартирам, скрупулезно подсчитывая количество апельсинов, погремушек и ползунков. Обычно в органы опеки поступает сигнал: из школы, от соседей, из поликлиники. Например, ребенок ходит неухоженный, пропускает занятия, носит грязную одежду. Или: мама привела к врачу детей со вшами. По словам Татьяны Боровиковой, маме иногда стоит просто обратиться в собес за материальной помощью, как ее берут на заметку. И тогда начинаются проверки. В группе риска — одинокие мамы, многодетные или безработные родители, родители-инвалиды. Хотя в принципе придраться можно к кому угодно. Не у каждого ребенка дома есть отдельное рабочее место. В некоторых семьях малыши спят в одной кроватке по двое. Не у всех доходят руки, чтобы приклеить оторвавшиеся обои. А кто перед зарплатой не переходил на макароны? Согласитесь, так бывает не только в семьях бомжей или безработных. Но все подобного рода «недочеты» вносятся в акт, который составляют по результатам проверки, и потом они могут сыграть злую роль. Купить игрушки, навести порядок, погладить белье — полбеды, опека может потребовать сделать ремонт, приобрести мебель, бытовую технику. Многим семьям это не под силу. Кто-то выкручивается, собирает деньги по друзьям и родственникам, наводит чистоту, покупает все необходимое. Но есть люди на это просто не способные, не обладающие организационными талантами и социально плохо адаптированные. Вот именно они и становятся жертвами в первую очередь.

Лучшее средство от головной боли
Обычно за видимой бедностью и неустроенностью быта в таких семьях кроется целый комплекс подспудных проблем. И одноразовой денежной помощью их не решишь: нужна системная работа с семьей. Нужны психологи, соцработники, воспитатели и педагоги. Понятно, что в случае с Мишей Ш. необходимо было решать проблему устройства и адаптации его семьи в России, то есть сотрудничать с миграционной службой. У петербурженки Веры Камкиной недавно умерла мать, и она осталась одна с четырьмя детьми. По свидетельству очевидцев, она не умела рационально расходовать деньги, не находила сил на сбор справок, чтобы отдать детей в сад, не могла устроиться на работу. Но в причинах такого странного поведения никто не пытался разобраться, после ряда проверок детей увезли, и все. Снежана Данилова из Ставрополя, наоборот, все время работала и заниматься домом или следить за шестью детьми ей было некогда, они часто болтались по улицам. Одинокой маме-инвалиду Людмиле Бугановой из Воронежа нужна была комплексная социальная поддержка.
К сожалению, государство в лице комиссий по делам несовершеннолетних и органов опеки, входящих в их состав, часто решает проблему по принципу «гильотина — лучшее средство от головной боли». Это самый простой выход — забрать ребенка на гособеспечение и формально выполнить свои обязательства по защите его прав, фактически же — нанести тяжелейшую травму, отнять у одинокой мамы самое дорогое, что у нее есть, принести массу горя и забот в и без того полную проблем жизнь многодетной семьи. Татьяна Боровикова: «У нас во главу угла ставятся материальные критерии, как будто они являются главными в воспитании ребенка, а не эмоциональная связь с матерью, которую ни рублями, ни другими единицами не измеришь. Еще совсем недавно три поколения жили в одной комнате, и никому не приходило в голову, что ребенок вырастет неполноценным». Ольга Леткова: «Судя по практике, по тому, из каких семей забирают детей, эмоциональную привязанность фактически не учитывают. Дети очень страдают от разлуки с родителями, и это на самом деле очень важный, наверное, самый важный фактор, хотя в законодательстве он нигде не регламентирован».

Есть такие места на земле
Технологии сотрудничества семьи и государства существуют и показывают хороший результат, если внедрять их с умом. Но таких оазисов на страну наберется немного. Везде действует один общий принцип: из карательного органа в действенный инструмент помощи органы опеки можно превратить только благодаря взаимодействию с другими организациями. Вот, например, Москва: здесь есть социально-реабилитационный центр «Отрадное». Татьяна Барсукова, директор Центра, уверенно заявляет: «У нас в округе детей из-за бедности родителей не забирают. Это исключено. В округе 17 муниципалитетов, в каждом есть комиссия по делам несовершеннолетних, куда обязательно входит наш сотрудник, который постоянно контактирует с членами комиссии. Как только мы узнаем о проблемной семье, к работе подключаются наши специалисты отделения социальной диагностики. В этом подразделении действует мобильная бригада, куда входят психологи, социальные педагоги, социальные работники, и они сразу выезжают на место для оказания срочной помощи. При этом к работе по разбору каждого случая обязательно привлекаются представители органов опеки и муниципалитета». Помощь семье оказывают разноплановую. Сначала составляют индивидуальную программу. Детей могут пригласить на дневное пребывание, чтобы они делали уроки, играли, занимались творчеством под руководством педагогов и психологов. Родителей приглашают в родительский клуб или клубы выходного дня, где специалисты решают вместе с ними семейные проблемы. Если они не в состоянии собрать справки — помогает соцработник, если не могут устроиться на работу — помогают и в этом, вплоть до того, что приводят неуверенных в себе мам и пап за руку на собеседование. Позиция центра однозначна: изымать ребенка — это крайняя мера и ее любой ценой нужно избегать. В «Отрадном» по опыту знают: дети всегда главный источник мотивации для родителей. Если детей отнимают, жизнь большинства катится под уклон, и тут уже ничем не поможешь.

Схожие технологии внедряются в Петербурге: в социально-реабилитационном центре для несовершеннолетних «Воспитательный дом» есть программа «Изменение сценария жизни проблемной семьи». Семью целиком и полностью переселяют в социальную квартиру при центре и работают с ней в течение трех месяцев. По словам замдиректора по реабилитационно-воспитательной работе Галины Камаевой, участие в программе было предложено и Вере Камкиной (правда, после того, как детей забрали), но она отказалась, а силой туда никого не затаскивают. В Саратовской области, по словам председателя фонда «Право ребенка» Бориса Альтшулера, тоже налажена система реабилитации кризисных семей. Москва, Петербург, Саратов… Не вся Москва, не весь Петербург. Только несколько центров в гигантских мегаполисах. Всего несколько точек на карте России.

Быть или не быть?
Убивает спонтанность и несистемность выпадов опекунских структур. Все сводится к субъективному фактору и во многом зависит от человечности/бесчеловечности, рьяности/нерадивости конкретного чиновника — как кому повезет. И что больше всего удручает — от его личных представлений о том, в каких условиях нужно воспитывать детей. Четких норм и требований не существует. Это же, по сути, признают и представители Управления по опеке и попечительству Москвы: «Чиновники тоже люди. Кто-то относится к делу с душой, кто-то — формально, поэтому и случаются “проколы” в нашей работе».

Не секрет, что власть именно сейчас пытается навести порядок в системе, охраняющей права ребенка. Пока налицо две тенденции. С одной стороны, новый уполномоченный по правам ребенка при президенте РФ Павел Астахов ведет весьма заметную и активную деятельность, оперативно вмешиваясь в том числе и в сомнительные случаи изъятия детей. (Он, например, взял под личный контроль дела Людмилы Бугановой и Веры Камкиной.) Астахов знаменит своими заявлениями о том, что детское счастье определяется отнюдь не достатком семьи, или о том, что интернат — самая архаичная, самая контрпродуктивная форма содержания ребенка. С другой стороны, известно, что на рассмотрении в Госдуме сейчас находится законопроект о внесении изменений в Закон об основных правах и гарантиях прав ребенка. В нем, в частности, предусмотрено введение целого ряда новых понятий — например, «надлежащее воспитание» или «забота о ребенке». Под заботой подразумевается обеспечение определенного уровня жизни. Значит, если закон пройдет, органы опеки уже на полном основании смогут предъявлять родителям «материальные» претензии. Ольга Леткова: «Новые понятия, которые вводятся в закон, не определены достаточно четко. Значит, возникнет возможность широкой трактовки. Фактически это будет универсальный механизм для того, чтобы в любой момент отнять любого ребенка». Кроме того, юрист замечает, что должность уполномоченного по правам ребенка при президенте введена специальным указом и в существующем законодательстве о ней пока ничего не говорится.

По блогам не так давно пролетела очередная тревожная весть: в Общественной палате прошла презентация нового законопроекта о социальном патронате. Якобы теперь в личную жизнь семьи, кроме опеки, смогут вмешиваться некие общественные организации, которые будут разрабатывать «воспитательный» план для неблагополучных. По данным пресс-службы самой палаты, в законе речь идет о повышении эффективности служб, отвечающих за детей. «Они сегодня, по всеобщему мнению, действуют несогласованно и используют в своей работе преимущественно репрессивные инструменты. Сегодня они работают на отбирание детей, а должны помогать семье, попавшей в трудную ситуацию». Как помогать — показывают образцово-показательные учреждения вроде московского «Отрадного» или питерского «Воспитательного дома». Вопрос — где взять средства и специалистов, чтобы организовать подобную помощь по всей стране.

P. S. 5 мая в Зеленограде состоялось очередное заседание комиссии по делам несовершеннолетних. Рассматривали дело Миши Ш. Выступали представители школы. (С ее помощью родителям мальчика уже сделали регистрацию и нашли работу.) У заседателей на столах были распечатки из интернета — свидетельства возмущения блогосферы. Мишу вернули в семью.

Громкие истории за последний год

Ставрополь. У Снежаны Даниловой, которая еле сводила концы с концами, работая дворником и уборщицей, отобрали шестерых детей, и вернуть их удалось только после долгих мытарств и перипетий.

Дзержинск, Нижегородская область. Сергей Пчелинцев и его жена Лидия, живущие в аварийной коммуналке, лишились стараниями опекунских органов троих маленьких детей и долго бились за их возврат. На ремонт собирали «всем миром». Администрация города помогать отказалась.
Колпино, Санкт-Петербург. У одинокой неработающей мамы Веры Камкиной отобрали четверых детей. Семья жила в коммунальной комнате, младшие дети не ходили в сад. Судебные баталии за них велись самые яростные. Прокурор и органы опеки были настроены весьма категорично. Пока мать ограничили в правах на полгода.

Воронеж. Людмилу Буганову ограничили в правах в отношении шестилетней дочки. Та была развита, ходила в подготовительный класс, но мама жила с ней в малогабаритной квартире на пособие по собственной инвалидности и подрабатывала сбором бутылок.

Екатеринбург. У Анастасии Стародумовой отняли двух дочек, двухлетнюю и двухмесячную, и еще восьмимесячного сына сестры, которого она воспитывает. Жили в стесненных условиях, в съемной неотремонтированной квартире. После вмешательства общественности детей вернули.

Если опека пришла с проверкой
Представители органов опеки и попечительства обязаны представиться и показать служебное удостоверение. Родители вправе не пустить их: конституционную неприкосновенность жилища у нас пока никто не отменял. В этом случае представители опеки составляют акт об отказе впустить их в дом. По результатам проверки также составляют акт. В нем перечисляют недостатки, которые необходимо устранить к определенному сроку. Родители должны ознакомиться с актом. Они вправе и не подписывать его. Если они не согласны только с отдельными пунктами, то могут написать об этом в документе и только потом подписывают его.

Если отбирают детей: что делать?
Органы опеки, действительно, имеют право забрать детей до суда. Но только если у них есть постановление прокурора или комиссии по делам несовершеннолетних, подписанное ее председателем (в Москве это руководитель муниципалитета). На практике бывает, что детей отбирают и без соответствующего решения, привлекая милицию и объясняя это тем, что существует непосредственная угроза жизни или здоровью ребенка. (А бывает, что постановление есть, но вынесено оно необоснованно.) Детей отвозят сначала в больницу. Акт об изъятии составляют позже. В любом случае, изъятие должно быть оформлено документально! Более того, забрав ребенка, органы опеки обязаны незамедлительно поставить в известность прокурора и в течение семи дней подать иск в суд. Родители должны незамедлительно потребовать документ, на основе которого произошло изъятие. Параллельно они должны писать заявление в прокуратуру. Мама должна приложить все усилия, чтобы быть рядом с ребенком; для этого необходимо встретиться с представителями медучреждения, куда увезли ребенка. Кроме того, рекомендуется звонить на горячую линию, организованную сообществом «Много деток — хорошо!», обращаться в приемную уполномоченного при президенте по правам ребенка, в фонд «Право ребенка», в комитет Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей. Чем больше правозащитных организаций подключатся к делу, тем больше надежды на положительный исход. Лишить родителей прав или ограничить их в правах может только суд.

Жаловаться на органы опеки можно:
— руководству органа местной власти;
— в прокуратуру;
— в суд.

Горячая линия сообщества «Много деток — хорошо!»: 8-965-202-20-28. Обращайтесь, если детей изъяли или существует такая угроза.

Мысли:
Татьяна Боровикова: «У нас во главу угла ставят материальные критерии, а не эмоциональную связь детей с матерью»

Татьяна Барсукова: «В нашем округе детей из-за бедности родителей не забирают. Это исключено»

Степан АБРИКОСОВ