Работа такая: «Играю только то, что мне нравится, от чего меня прет»

Кажется, в 1989 году я впервые попробовал себя в качестве уличного музыканта. Потом это занятие стало моим основным источником дохода на целых полтора года. Ни у кого из нас тогда еще не было аппаратуры – выходили просто с акустическими инструментами. Играли песни известные и неизвестные, свои и чужие. Это был не только заработок.

Голь на выдумки была одновременно и хитра, и бесхитростна: эксперименты с составом часто возникали даже не из желания всеми силами привлечь внимание публики, а просто потому, что музыканты и сочувствующие хватали все, что под руку подвернется – лишь бы звучало.

Большинству прохожих мы казались чуть ли не инопланетянами. Так было в Санкт-Петербурге. Думаю, что и в других городах было так же (если было). А теперь-то не так.

Я иду по вечернему Невскому проспекту. Уличных музыкантов на нем в теплое время года всегда хватает. Одно время их гоняли силы правопорядка, а нынче обстановка спокойная. Одни люди играют и поют, другие слушают. И те и другие, как правило, мало друг от друга отличаются.

Места выступлений со времен моей юности сменились – никто не играет у Казанского собора или в подземных переходах у Гостиного двора («холодной трубе» и «теплой трубе»). Играют на площади Восстания (Знаменская площадь, увы, все еще носит это позорное название), у здания Городской думы и около дома копании «Зингер», на набережной канала Грибоедова вплоть до Спаса-на-Крови… конечно, играют в арке Главного штаба и на Дворцовой площади.

Музыканты выступают не только в районе Невского – их можно встретить весьма далеко от центра города. Большинство использует звукоусиливающую аппаратуру. Большинство звучит качественно и стандартно – исполняют или то, во что при активной поддержке «Нашего радио» выродился так называемый «русский рок» (иногда сдабривая это классикой этого самого «русского рока» или западными хитами), или известные и легко усваиваемые мелодии под «минусовки» (этим занимаются в основном одинокие саксофонисты или скрипачи).

Редко, но можно услышать джазовый мэйнстрим или традиционные духовые оркестры. Тех странных персонажей, которых можно было каждый день увидеть музицирующими на улице в начале 1990-х, не видно совсем. Нынешние уличные артисты – народ вполне обычный, не возникает впечатления, что за ними стоят какие-то более интересные истории, чем за проходящими мимо инженерами, юристами или слесарями.

Сегодня уличное музицирование – это по-своему оригинальное, но вполне социально приемлемое увлечение. Сам я ушел из этой среды еще году в 1992-м, и для написания вот этого коллективного портрета уличных музыкантов решил поговорить с теми, кто хоть немного отличается от большинства своих коллег, например, репертуаром.

Постоянное место уличной работы Николая Гвоздева – на углу Екатеринского сада, ближе к Аничковому дворцу. Его обычно слышно издалека, даже с противоположной стороны Невского – музыку он играет громкую, в основном классический британский и американский рок 1970-х.

Под найденные в интернете «минусовые» фонограммы Николай играет на электрогитаре инструментальные версии композиций групп Deep Purple, Dire Straights, Pink Floyd, Queen и других, хорошо знакомых многим из тех, кому за 40. Николай начал играть в 1980-х, первая его гитара стоила 6 рублей 50 копеек – это дешево даже по меркам советского времени. На улицу вышел в конце 1990-х. Сегодня его можно без преувеличения назвать виртуозом – да, он играет под «минусовки», но гитара в его руках заставляет мелодии жить какой-то новой жизнью.

Трио The Railroads появилось относительно недавно – молодые люди собрались в конце прошлого года. У вокалиста Евгения Нецветова и гитариста-вокалиста Максима Иванова есть еще один проект – My Story, в котором они исполняют песни собственного сочинения, а под названием The Railroads и вместе с перкуссионистом, которого также зовут Евгением, играют акустические версии песен групп Rasmus, Linkin Park и подобных исполнителей, то есть западный поп-рок 2000-х годов. Как и Николай Гвоздев, ребята играют только то, что нравится им самим, не боясь лишиться при этом части потенциальных почитателей.

Певица с мягким и в то же время сильным голосом Вера Сухомлин исполняет под гитару в основном свои песни на русском языке. Чужое поет лишь изредка и только то, что в данный момент для нее так же близко, как свое. Вера приехала в Петербург из Читы и сначала выступала на различных небольших площадках в сборных концертах и на поэтических вечерах, а летом 2013 года решила попробовать свои музыкальные силы на улице.

Как и Вера, участник акустического ансамбля «Все, кто есть» аккордеонист Александр Мамедов вышел на улицу 4 года назад. Собственно, и ансамбль «Все, кто есть», в который на сегодня кроме Александра входят гитарист и вокалист Андрей Кузнецов и скрипачка Марина Корсакова, появился в среде уличных музыкантов – люди играли, знакомились, образовывали временные составы, переходили из одной группы в другую.

На сегодня «Все, кто есть» уже записали два альбома, а на концертах играют как свое, так и песни других авторов. Их репертуар довольно обширен – можно услышать композиции Depeche Mode, Red Hot Chilli Peppers, Radiohead, «Жуков» и Астора Пьяццоллы… А Александр продолжает в свободное от клубных концертов с группой время выходить на улицу один.

Вот что осталось неизменным со времен, когда на улице играл я, так это отношения с представителями власти. То есть эти отношения могут быть очень разными – иногда полицейским (в прошлом милиционерам) уличные музыканты безразличны, иногда люди в форме выгонят кого-то с места работы просто из-за плохого настроения, а иногда начинаются гонения массовые – об их причинах можно догадываться.

А неизменно то, что закона, регламентирующего отношения уличных артистов и власти, как не было, так и нет. Сейчас период относительного спокойствия – люди спокойно играют музыку, пока позволяет погода. Но никто из моих собеседников не прочь официально легализоваться.

Выйти на улицу и исполнить свой художественный номер – это как выйти в открытый космос. Надо сказать, что на петербургских улицах за 27 лет гопников стало гораздо меньше – даже в Купчино уже сложновато нарваться на вопрос: «Из какого ты района?» Я же помню времена, когда эти ребята подходили со своими вопросами и ответами к прохожим прямо на Невском.

Мы, музыканты, тоже рисковали – кто-то из этих молодцов мог, проходя мимо, забрать всю лежащую в шапке выручку, кто-то – потребовать заплатить за место. А вот нынешняя мафия, контролирующая практически всех уличных нищих в центре и у станций метро, музыкантов практически не беспокоит. Наиболее опасными, таким образом, оказываются просто случайные неадекватные персонажи.

В начале 1990-х уличное музицирование было для многих просто частью образа жизни, по обывательским меркам весьма маргинального. Но и время было такое, что в центре города многие расселенные дома превратились в сквоты. Сейчас такое едва ли возможно.

Нынешние мои собеседники – совсем не аутсайдеры. Но вне зависимости от того, есть у них другая сфера деятельности или нет, к музыке они относятся серьезно – именно как к профессии.

Люди выходят на улицу и делают свою работу. Эта работа допускает большую степень свободы, но все-таки это именно работа, а не развлечение или попрошайничество. Музыка, звучащая вживую на улицах, практически такая же, как та, что звучит по радио или в плеерах прохожих. И артисты, с которыми я говорил, чем-то выделяются не только на фоне многих своих коллег по улице, но и на фоне современного российского мэйнстрима в целом – притом, что играют они отнюдь не экспериментальные опусы.

Большое количество более или менее спокойно работающих уличных музыкантов в городе – это признак некоторого общего социального благополучия. Кто-то свободно играет музыку – кто-то ее слушает, те и другие рады. Атмосфера в городе становится добрее.