Через год я снова оказалась в России. Со мной был австрийский журналист, и я хотела показать ему больницу. Мы забрались в какой-то дальний корпус, меня все спрашивали: «Зачем мы идем туда?» Я не знала. Тут раскрылась дверь, и санитары вкатили носилки. Я не поверила своим глазам – это была моя дочь, Елена. Я бросилась к ней, заключила ее в объятия. Окружающие ничего не понимали — людей с улицы, как Елена, обычно не то, чтобы не обнимают — их вообще обходят стороной. Представляете, если бы ее ввезли секундой раньше, или секундой позже, мы бы так и не встретились