Охранные ордера и неотвратимость наказания: с чего начался закон
Закон о профилактике семейно-бытового насилия был впервые внесен на обсуждение в Государственную думу в сентябре 2016 года. С проектом выступили депутат Салия Мурзабаева и сентатор Антон Беляков.
Необходимость инициативы ее создатели объясняли тем, что в России недостаточно развиты защитные механизмы для жертв насилия внутри семьи. Нет налаженной службы психологической и юридической поддержки, отсутствует повсеместная и скоординированная сеть убежищ, а самое главное – не существует так называемых охранных ордеров, которые бы гарантировали пострадавшим безопасность и запрещали агрессору приближаться к своей жертве.
Кроме того, говорили законотворцы, существовала и юридическая коллизия. Так, избиение в домашних условиях невозможно было квалифицировать как хулиганство, поскольку для этого нападение должно было быть совершено в общественном месте, а не на частной территории.
Даже у желающих помочь пострадавшим сотрудников правоохранительных органов порой не было достаточно инструментов для воздействия на применивших насилие дома. Отсюда появилась расхожая фраза «Когда вас убьют – тогда и приедем», которую пострадавшие от рук своих близких (зачастую – женщины) часто слышали при обращении в полицию.
Законопроект 2016 года (с его полным текстом можно ознакомиться здесь ) предусматривал упрощенный порядок выдачи органами полиции внесудебных защитных предписаний для защиты пострадавших и близких им лиц (так называемые охранные ордера).
Охранный ордер запрещает правонарушителю преследовать заявителя, его близких или свидетелей, посещать их, вести устные или телефонные переговоры, а также приобретать и пользоваться любыми видами оружия.
В пакете с законопроектом шли поправки к уголовному и уголовно-процессуальному кодексам.
Первое и главное: предполагалось, что домашнее насилие должно стать делом публичного или частно-публичного обвинения. Что это означает?
В случае публичного обвинения дело может быть возбуждено без согласия потерпевшего, по просьбе свидетелей или иных лиц, обладающих информацией о насилии. При частно-публичном обвинении заявить о происшествии может сама жертва или ее представитель.
В обоих случаях прекратить преследование абьюзера по той причине, что между ним и пострадавшим произошло примирение, невозможно. Иными словами, «забрать заявление», как это было ранее, уже не получится.
В 2016 году «Закон о профилактике семейно-бытового насилия» не прошел предварительного обсуждения и был возвращен на доработку с формулировкой «для выполнения требований Конституции Российской Федерации».
Декриминализация: побои – не уголовка, а административное правонарушение
Проект 2016 года вызвал шквал критики (с примером детального разбора можно ознакомиться, например, здесь). Авторов законопроекта обвиняли в том, что они слишком широко трактуют понятие насилия (в него в проекте включались не только собственно побои, но и такие формы, как экономическое, психологическое и сексуальное насилие в рамках семейных отношений), не дают веского и однозначного определения семейно-бытовых отношений (в которые попадают не только брачные, но и иные, законодательно не закрепленные формы сожительства).
Отдельные сомнения были об охранных ордерах. Согласно проекту закона, они должны были существовать в двух формах: защитное предписание и судебное защитное предписание. Первое может быть выдано сотрудником полиции незамедлительно на месте преступления или при обращении жертвы в правоохранительные органы и действует один месяц с возможностью продления еще на два месяца. Второе выдается мировым судом после рассмотрения обращения пострадавшего и действует от 6 до 12 месяцев с возможностью продления не более чем до двух лет по совокупности.
Критики указывали, что охранные ордера создают огромное поле для манипуляций и ложных обвинений с целью лишить человека, подозреваемого в семейном насилии, его законных прав (в том числе права на жилье), либо для изъятия из семьи детей.
Фактическим ответом на проект закона о профилактике семейно-бытового насилия стал закон о декриминализации побоев в рамках семейных отношений. Его автором стала сенатор Елена Мизулина, которая утверждала, что возможность уголовного наказания за побои родственников может нанести непоправимый вред семейным отношениям.
Соответствующая норма была принята в феврале 2017 года. Согласно этому закону, все побои (в семье, против близких и родных людей), когда они не причиняют легкого вреда здоровью и происходят не чаще одного раза в год, следует трактовать не как уголовное, а как административное правонарушение.
В случае регистрации подобных случаев полицейские могут выписывать штраф в размере от 3000 до 5000 рублей и проводить профилактические беседы. Иных мер воздействия до совершения повторного эпизода не предусмотрено.
Тонкость, объясняют люди, работающие с жертвами семейного насилия, состоит в том, что даже достаточно серьезные на первый взгляд повреждения в российской медицинской и юридической практике трактуются как легкий вред здоровью.
«Как у нас снимаются побои? Квалифицировать их как средние и тяжкие очень сложно. Женщина может быть вообще вся синяя, но это побои легкой степени тяжести, потому что это «просто синяки». Чтобы речь шла о тяжелом вреде здоровью, нужно, чтобы насильник сломал жертве руку или ногу. Побои по голове, по черепу не считаются. Многие сознательно бьют по голове, чтобы эти побои были сочтены легкими. Женщины потом так и говорят: он знал, куда бить и как бить, чтобы не было следов», – говорит директор православного приюта «Китеж» Алена Ельцова.
За два года, прошедших с момента принятия закона о декриминализации семейного насилия, стало очевидно, что печальная статистика лишь увеличивается. В публичном поле стало появляться все больше громких историй с печальным концом, когда, совершив первый проступок и не понеся наказания, насильник продолжал нападать на жертву и та, в конце концов, погибала. В декабре 2018 года уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова назвала решение Госдумы ошибкой. «Я считаю, что декриминализация – ошибка, что нужно принимать закон о противодействии насилию в семье», – заявила омбудсмен.
Новшества 2019 года: не приближаться ближе, чем на 50 метров к жертве
Вернуться вновь к широкому обсуждению закона о профилактике семейного насилия общество, политиков и активистов побудили ряд громких дел. В их числе история жительницы подмосковного Серпухова Маргариты Грачевой, которой в декабре 2017 года муж отрубил топором руки. До этого Грачева неоднократно обращалась в полицию, сообщая об угрозах со стороны супруга и о том, что имел место эпизод избиения, однако реакции не последовало. Другим поводом стал суд над сестрами Хачатурян, которые летом 2018 в Москве года убили собственного отца Михаила Хачатуряна. Мужчина неоднократно бил и унижал дочерей, имели место эпизоды сексуального насилия.
21 октября 2019 года в Госдуме прошли слушания по вопросам доработки закона о семейном насилии. Депутаты ожидают, что при активной работе всех профильных комитетов и с помощью активистов его удастся принять уже до конца 2019 года.
Сейчас законопроект называется «Об основах системы профилактики домашнего насилия в РФ». Его продвижением занимается депутат и член комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Оксана Пушкина. В числе активистов, которые поддерживают закон и принимали участие в разработке его текста – адвокат Мари Давтян и общественный деятель Алена Попова.
Обновленного текста закона в сети пока нет, он находится в стадии разработки.
Информация о том, что именно готовится, пока есть только в публичных высказываниях инициаторов. Однако уже очевидно, что версия 2016 года будет существенно переработана.
Как заявила Алена Попова в интервью телеканалу «Спас», закон должен ввести понятие семейного насилия, так как его отсутствие, по их мнению, не позволяет собрать адекватной статистики (большая часть гибели женщин от рук мужей или сожителей проходит в итоге по другим статьям).
При этом определение авторы проекта взяли у Всемирной организации здравоохранения, которая трактует семейное насилие не только как жесткое обращение, избиение, принуждение к сексуальным контактам, но и такие формы психологического насилия, как тотальный контроль. Под «семейным» ВОЗ понимает любые формы взаимодействия между интимными партнерами (брак, сожительство и несожительствующие партнеры).
Попова также настаивает на публичной и частно-публичной формах обвинения насильников. Вошла в новый законопроект и норма о введении охранных ордеров для жертв насилия. Причем тут есть заметные новшества. Депутат Оксана Пушкина предлагает пойти на достаточно радикальные меры в применении запрещающих предписаний.
«На время обидчику могут предложить покинуть квартиру, даже если он является собственником жилья. Кроме того, правонарушителю запрещается преследовать пострадавшего, приближаться к нему на расстояние, установленное судом, но не менее чем на 50 метров, его заставят передать пострадавшему его личное имущество и документы, если он их удерживает. Отселение — это временная мера, применяемая в целях обеспечения безопасности потерпевшего от насилия в семье во многих странах мира, в том числе и у наших соседей в Казахстане и Узбекистане», – заявила Пушкина в интервью «Парламентской газете».
«Уничтожение нравственных ценностей»: Почему 180 организаций против закона
Проект закона в целом и отдельные его пункты встретил массовое сопротивление. Более 180 общественных организаций обратились с открытым письмом к президенту России Владимиру Путину с просьбой оказать противодействие принятию новых норм.
«Законопроект, являясь порождением радикальной антисемейной идеологии феминизма и т.н. «гендерной идеологии», станет инструментом коренного и насильственного изменения самих основ российского общества, уничтожения наших традиционных семейных и нравственных ценностей», – говорится в обращении.
Авторы письма указывают, что нормы, позволяющие защитить жертв семейного насилия, уже есть в законодательстве: это и право сотрудников полиции задержать насильника, чтобы пресечь его противоправные действия, и норма о запрете определенных действий, которая позволяет защитить пострадавшего и его имущество, и закон о защите пострадавших и свидетелей.
Инициативная группа указывает на расхождения в статистике: если по данным активистов и защитников женщин (более ранним, опубликованным несколько лет назад) в год от насилия в семье гибнет порядка 1400 женщин, то защитники традиционных ценностей говорят лишь о 300 случаях ежегодно.
«Мы точно знаем, что законом начнут злоупотреблять. <…> Число доносчиков может вырасти. Интерес у них может быть совершенно разный: конкуренция, сведение счетов, решение бытовых проблем – что угодно. И дело в том, что непонятно, как доказывать факт семейно-бытового конфликта. Здесь же подразумевается и психологическое насилие», – заявил председатель Санкт-Петербургского регионального совета «РВС» Олег Букин.
Глава думского комитета по делам семьи Тамара Плетнева и вовсе задумывается о долгосрочных последствиях мер по защите жертв семейного насилия. «Конечно, оставить без внимания эту тему нельзя, но как в Америке — тоже нельзя. У них свои представления о семье и об ордерах. С одной стороны, нельзя женщин бить. С другой — у нас же люди быстро мирятся. Мужу этот ордер выпишут или посадят, не дай Бог, а кто деньги будет зарабатывать?» – заявила политик в ходе обсуждения законопроекта в Государственной думе.
«Обвиняют в том, что «присосались» к бюджету»: что отвечают на критику авторы закона
Очевидно, что текст закона нуждается в тщательном осмыслении и детальной доработке. «Мы понимаем, что он сырой», – заявила депутат Оксана Пушкина в интервью «Дождю».
Сейчас работу над поправками в законопроект ведет рабочая группа, в которую вошли сотрудники Совета по правам человека при президенте РФ, Госдумы и Совета Федерации. Принимать итоговый документ будут сразу сенаторы.
Пока же идет подготовка, Пушкина ответила на ряд обвинений.
Депутат подчеркнула, что речь идет не только о защите женщин, хотя их в общем числе пострадавших большинство. Защищать также предлагается стариков, которых, случается, избивают и лишают денег собственные дети. Законотворцы готовы встать и на защиту мужчин, хотя их в общем числе пострадавших не более 4%.
В отношении детей, которые становятся объектами или свидетелями семейного насилия, активисты не прописывают отдельных норм. По словам Пушкиной, для этого уже создано достаточно инструментов: «У нас сегодня дети и так уже защищены, согласно Семейному кодексу». Депутат отвергла любые обвинения в том, что закон будет способствовать реализации ювенальной юстиции в ее худшем изводе.
При обсуждении в Госдуме много внимания было уделено таким аспектам, как помощь пострадавшим – психологическая, социальная, экономическая.
«Реабилитационные центры для жертв домашнего насилия есть, но их очень мало. По закону они обязаны будут открываться в каждом из регионов, для этого денег не надо. Нас пытаются уличить, что мы «присосались» к бюджету. Это неправда, у нас есть уже закон об организации социальных учреждений. Он звучит иначе, но суть об этом. И уже мы голосовали за бюджет, где есть эта строка об этом законе. Ничего не надо, надо просто пересмотреть регионам, как сегодня тратятся эти деньги из этой статьи бюджета, и организовать это социальное учреждение», сказала Пушкина.
Оксана Пушкина эмоционально прокомментировала норму, согласно которой насильник, получивший предписание не приближаться к своей жертве, будет вынужден покинуть жилье, даже если является его собственником. «А почему мы должны думать, куда он уйдет? Если мы выселяем людей за то, что они не платят за коммунальные услуги – мы же их выселяем, несмотря на то, что это их недвижимость, да? А здесь человек, который причинил тебе не просто вред здоровью, фактически это угроза жизни».
