Если честно, я шла на зимнюю ярмарку в ЦЛП без особого желания. На всех ярмарках всегда одно и то же: толчея, неразбериха, куча очаровательного хендмейда, который потом валяется дома без применения, и духота. Все это – и толчея, и духота, было. И ушла я с кучей хендмейда. Но уходить не хотелось.
Организаторам действительно удалось сделать ярмарку не одной из десятков, а полностью особенной. Видимо потому, что Центр ничего не придумывал. Просто открыл двери для тех, кому интересно.
– Во-первых, мои родители познакомились в парке на проспекте Вернадского, а во-вторых папа научил меня делать вот такой прыжок! – пятилетний мальчик в игровой прыгает со стола в гору игрушек и попутно рассказывает все, что придет в голову. – В-третьих, моя мама тут работает! В-четвертых, я люблю имбирное печенье из Икеи и фрикадельки. Нет. Фрикадельки – в-пятых! И вот такой прыжок!
Детей на ярмарке можно было оставить в огромной игровой под присмотром воспитателей и пойти на разведку. Что я и сделала. Пока мой сын гонял машинки с огромной горки для машинок, я рылась в «барахолке». Так назвали одну из комнат, в которой можно было купить все, что угодно, за сумму от 30 до 300 рублей. От одежды и обуви, до книг, духов и большой старой гитары. Я купила на барахолке детскую тележку. В ней оказалось очень удобно везти все приобретенные на ярмарке до машины.
– Смотрите, что у меня есть! Брендовый ремень с черепом! Кто хочет ремень с черепом?!
– За такой конструктор двести рублей? Давайте триста! Это же настоящий , абсолютно новый!
Ответственная за барахолку девушка с рвением подходит к своим обязанностям. И Лего уходит за триста рублей. Пожертвования кладутся в прозрачный ящик с прорезью. С одной стороны впечатляет – горка купюр все растет, с другой – неудобно, потому что никак не достанешь сдачу. В итоге и ремень с черепом уходит.
– Тут у вас стоял сервиз, еще десять минут назад!
– Странно, что он так долго стоял!
– А сколько можно заплатить за эту юбку?
– Вы можете заплатить от тридцати до трехсот рублей, но лично я советую брать ее за триста.
Купив тележку для сына, мигрирую в соседнюю комнату – столярную. Харизматичный столяр учит детей делать открытки с подсветкой. – Вы же столяр, – говорю. – Сегодня – открыточник, – отвечает столяр. Рядышком с детьми сидит девушка и расписывает елочную игрушку. Другой столяр в углу что-то столярничает – видимо, что-то не относящееся к ярмарке.
В противоположном крыле – керамическая студия. Детям приносят глину, они катают из нее шарики, которые должны стать бусами. Здесь, как и во всех мастерских, тихо, – все заняты делом. На стене вижу фотографию знакомой девочки Кати. У нее какие-то нарушения развития, она на домашнем обучении и с ней уже много лет занимается моя свекровь. Она много раз говорила мне, что у Кати явно нет способности к школьным предметам, зато она делает потрясающую керамику. У меня на кухне уже два года стоит ее розовый павлин. Это приятная деталь – встретить в неожиданном месте что-то из своей обычной жизни. Тут же встречаю в коридоре знакомую с ребенком – они пришли покупать новогодние подарки. В семье уже сложилось так, что родственникам дарят хендмейд, купленный на таких ярмарках. В бумажном пакете знакомой керамическая ваза, сделанная детьми из ЦЛП. Душевная, как всегда.
Рядом с керамической мастерской делают свечи. Так и написано: «Здесь делают свечи». Всем гостям выдается плоский лист воска, фитиль и побрякушки, которыми можно украсить свою свечу. Девочка трех-четырех лет несмотря на уверения мамы, что это «афизично», делает «свечу наоборот», чтобы она горела фитилем вниз. Мне тоже дают все необходимое. Я кладу свою свечу в тележку и, минуя заехавшую в «свечечную» девочку в инвалидной коляске, иду к сыну – показать покупки и поделки.
К сожалению, покупки не выдерживают конкуренции с огромным гаражом для машинок (с лифтом!), поэтому выдав сыну печенье, иду искать стенд проекта «Наивно? Очень!». Вокруг него, конечно же, толпа. Нелли Уварова и ее помощница Лена за очень короткое время сумели сделать из скромного камерного проекта узнаваемый бренд. Узнаваемый, конечно, не в самых широких кругах, но очень индивидуальный и яркий. На столе разложены кружки с принтами детских рисунков и оригинальными надписями: «Каждый человек по-своему лошадь», «Однажды Королева сидела на табуретке. Она требовала десерта, одежды, каникул». И традиционное: «Хорошо, что я такой, а не какой-нибудь другой». С этой же надписью разноцветные футболки – всех размеров. В толпе сама Уварова, у которой я еще летом брала интервью, но согласовать его не удалось из-за почти четырехмесячных съемок артистки. Уварова обещает в скором времени посмотреть мой текст.
Рядом – сделанный детьми батик, сшитые вручную подушки, «особая керамика», которую продает с виду обычный молодой человек. Но по его речи становится ясно – не совсем обычный. В толпе гостей я постоянно примечаю особых людей: как минимум троих колясочников, четверых детей с ДЦП, трех детей, кажется, с аутизмом и двух ребят с синдромом Дауна. Они чувствуют себя абсолютно как дома, на них никто не смотрит косо, более того, с ними общаются, здороваются, помогают пройти или проехать. Кстати, характерно, что дорогу к ЦЛП у метро «Проспект Вернадского» мне подсказала женщина с ДЦП.
«Центр лечебной педагогики как приют для тех, кого как бы нет», «ЦЛП как дом», – в голову лезут патетические заголовки еще не написанного репортажа с ярмарки. Хотя как это «которых нет». Они есть, вот они. Обычные необычные люди, делающие все то же, что обычные обычные. И не только все, но и также. В детской комнате играет девочка с аутистическим расстройством. И я не боюсь, что она укусит или съест моего сына. Тогда почему в общественных местах я стараюсь избегать каких-то необычных людей?
Перемещаясь в комнату, где через несколько часов начнется фортепианный концерт, а сейчас дети украшают печенье съедобными красками, цукатами и изюмом, думаю о том, что это безумно прекрасно, что таким детям, как будущая керамистка Катя, есть куда пойти. И как это ужасно, что когда они вырастут, пойти будет некуда. ЦЛП – не резиновый, как и Особые мастерские, и другие места, где особенным людям рады. А ведь в какой-нибудь Америке эта девочка Катя, делающая стопроцентный наив-арт, у которой уже есть свой стиль, детский, но острый глаз, которая уже сама учит других детей лепить, – в какой-нибудь Америке у нее уже был бы свой фан-клуб, страничка на Фейсбуке, миллион – другой подписчиков и несколько тысяч заказчиков.
Мальчик с ДЦП в коридоре второго этажа помогает встать упавшему малышу… Помог бы на улице, в обычном московском дворе? Да Боже упаси, еще палками станут отгонять.
Еще одна комнатка с керамикой. За столом делают бусы из больших разноцветных бусин. Белокурая девочка уже надевает свое творение на шею маме. Мама спрашивает, должна ли она что-то заплатить.
В буфете – печенье и чай. Две мамы обсуждают, как бороться с непослушанием свои детей. У обеих – двойни. В комнате, занимаемой издательством «Теревинф», родители покупают книги о развитии детей с различными особенностями. В соседней комнате продаются валеные пальчиковые игрушки, деревянные светящиеся игрушки на елку, какие-то еще штуки. Люди здороваются, общаются, удивляются и радуются. Душно, но это как-то отходит на десятый план. Оглядываюсь и по сложенной в углах мебели и другой утвари понимаю, что во всех этих комнатах в обычное время проходят занятия. Какой-то мальчик забрался в «сенсорную комнату». Две девушки-сотрудницы обсуждают, как с ним быть, оставить там или все-таки увести от греха подальше.
Сделав еще несколько покупок, замечаю, что толпа стала редеть. Вешалки для верхней одежды поредели. Из игровой уже забирают детей. С криками недовольства сын собирается и выходит на улицу. На улице девочку из инвалидной коляски грузит в машину ее отец. Через двести метров почти мне под ноги громко плюет проходящий мимо нетрезвый мужчина. Ярмарка закончилась, началась реальность.
