Обычно в аборте считают виновной женщину. Мужчины просто редко говорят об этом

«Мы были глупыми, дикими, эгоистичными детьми»

Мы встречались семь лет, прежде чем поженились. Когда нашим отношениям было два года – шел 1997 год – она сказала, что сделала тест на беременность, и он положительный. В то время ни у меня, ни у нее даже мысли не было о том, что аборт – убийство. Мы не рассматривали беременность как жизнь.

Беременность для нас была скорее болезнью, физиологическим процессом. Есть прыщи, их можно выдавить, есть беременность – ее можно прервать.

На тот момент моей девушке было 20 лет, я – чуть постарше. По сути, мы были глупыми, дикими, необразованными, эгоистичными детьми.

Мы вместе учились в Театральной академии. У меня на тот момент карьера пошла в гору, я работал диджеем на популярной радиостанции. Моя девушка работала в кабаре. Наша жизнь казалось не совместимой с ребенком.

Однако, когда мы поехали делать аборт, все-таки появилось какое-то тягостное, мутное, вязкое чувство. Ощущение какой-то придавленности.

Я тогда подумал, может это атмосфера больницы повлияла. Одно дело – «веселая жизнь», а другое – больница. Но может быть, это была «метафизическая» история: подсознание дало сигнал, что все-таки происходит что-то не то.

Я не представлял, как происходит прерывание беременности, какие последствия это может иметь для женщины. Когда с друзьями в кампании общался, нет-нет да и проскальзывало «кто-то сделал аборт», но не было подробностей или рассуждений об этом.

С девушкой мы тогда об этом не разговаривали. Перешагнули через это, и все.

На краю, но на пороге

В храм я пришел на Рождество, это был 2007 год. Я был на краю полного краха в жизни, в большой степени к этому привел мой алкоголизм.

Я пришел в церковь, бросил пить. Начал разбираться – почему все это со мной случилось? Первые несколько месяцев постоянно плакал.

Вот тогда я вспомнил, как мы «сделали аборт». Пришлось заново все переживать, уже как непоправимый грех. Было очень тяжко. Сложно сказать, это были миазмы чувства вины – чисто психологические душевные переживания, которые давят и от которых хочется избавиться, или настоящие духовные, сокровенные переживания. Наверное, все вместе. Но было ясное ощущение страшного греха.

А с какого-то момента мы с Богом наладили отношения, и я почувствовал, что этот вопрос закрыт.

Как не сбить грешника с ног

В Церкви часто говорят, что аборт – это убийство. Чувствовать себя вечным убийцей (ведь того ребенка не вернуть) – невозможно тяжело. Здесь для мужчины есть риск забить или сломаться. Женщины все же по-другому это переживают.

Я бы сказал, что опасно все время просто давить на чувство вины.

Понимание совершенного греха важно не отделять от нового взгляда на жизнь, на любовь, на прощение, на Бога.

Чтобы не впасть в уныние, в духовный сон, или не обозлиться, раскаяние должно быть включено в новое мировоззрение. Только тогда это то самое покаяние, изменение, которое дает силы жить по-другому.

«У меня трое своих детей, плюс я работаю с детьми-инвалидами»

Сейчас у меня трое детей. Последние 13 лет я всерьез, честно и максимально, насколько это возможно, посвящаю себя детям. Кроме того, одна из моих работ – в Центре социальной реабилитации инвалидов и детей-инвалидов.

Дело в том, что наша первая дочь, которая родилась в 2003 году, инвалид. Когда ей был год и два месяца, она заболела острым лимфобластным лейкозом. Мы с женой все это перенесли. Второй сын потом родился недоношенный, весил 1,5 килограмма. И с ним было непросто. Мы старались им давать столько внимания, сил и любви, сколько сами тогда имели.

Когда у моей жены карьера пошла вверх, я сидел с детьми два-три года, был «нянем». Им тогда было 2,5, 6 и 9 лет. Наверное, это помогло мне взять ответственность за рождение детей и более внимательно относиться к ним.

Я бы не сказал, что своим, наверное, сознательным отцовством, работой с детьми инвалидами отдаю долги. Но, возможно, и не случайно, что тема детей и нездоровых детей есть в моей жизни, и я в нее достаточно глубоко погружен.

Мужской разговор

Если когда-нибудь мой сын окажется в такой ситуации, в какой оказался я тогда в двадцать с небольшим лет, я скажу ему, что для меня сейчас нет такого выбора — делать аборт или нет. Для меня сегодня аборт неприемлемое решение. И свое отношение я непременно выскажу.

Но прибегать к насилию, спорить – не стану. Как бы мне не было больно наблюдать со стороны, я считаю, что не могу влезать с насилием в их семью.

А то, что в нашей стране очень много мужчин, которые относятся к этому вопросу легкомысленно и безответственно… По-моему, никакой нормальный мужчина, если он понимает, в чем дело, что там делают с его ребенком, каковы могут быть последствия для женщины, — не посчитает возможным решиться со своей женой или девушкой на аборт, тем более уговаривать или настаивать. Что можно сделать, чтобы помочь им понять, что выбор в пользу жизни есть всегда?

Что сделал Лазарь перед тем, как выйти вон? Лежал и смердел. А когда пришел Бог и сказал: «Лазарь, иди вон», Лазарь Его голос услышал и вышел. Без Бога разве человек услышит Бога?

Как актер я могу сказать, что было бы классно, если бы были какие-то фильмы и сериалы, в которых не «благолепным», а современным, даже «кайфовым» языком эта проблема разбиралась бы и транслировалась в умном, без агитации, христианском ключе.

Надо говорить с этими мужчинами на их языке. Апостолы обучились языкам, и в том числе, я считаю, киноязыку, языку современной популярной музыки, в конце концов. Тот же Ефрем Сирин не боялся перекладывать свои учительные тезисы на язык песенок и побасенок, — он старался, чтобы народ схватывал.

А бородатые проповеди понятны только бородатым мужикам, которые и так все знают. Мужчинам легкомысленным и безответственным бесполезно что-то говорить, например, через телеканал Спас, они и пяти минут не выдержат.

Иллюстрации Оксаны Романовой