– О том, что климат на планете меняется, специалисты говорят давно. А как это влияет на природу и нашу жизнь?
– Уже последние 35 лет мы говорим об этом. И особое влияние эти изменения оказывают как раз на Арктику. Очень жаль, что реакции запоздалые. Мы видим, что прогнозы экологов, которые звучали еще лет 10 назад, сегодня оправдываются полностью.
Но климатологов вообще никогда не слушали, даже, как мне кажется, есть какое-то скептическое или даже насмешливое отношение к их прогнозам. Из разряда анекдотов про прогнозы погоды и синоптиков. А зря.
Например, осенью 2011 года на климатической конференции НГО, посвященной проблемам изменения климата, которую проводил Российский социально-экологический союз, я делал обзор прогнозов разных метеорологических организаций. И обратил внимание на одну из прогнозных моделей, разработанную очень сильной международной командой ученых-климатологов из разных стран.
Они показали, что на фоне очень теплых зим, согласно их модели, надо ждать аномальных языков – потоков арктического воздуха, проникающих вплоть до Каспийского и Черного морей, и даже дальше.
Буквально через четыре месяца это сбылось. Опубликована модель была примерно за 5-6 месяцев до этого экстремального события. Возможно, вы помните тот выброс арктического холода в феврале 2012 года, когда замерзли Черное море, Азовское море, когда заледенела вся Венеция, на Балканах и в Турции выпали снега, множество людей на юге Европы погибло – были завалены снегом или замерзли, обморожений не счесть.
В Волгограде и Астрахани было около минус сорока градусов, лопались трубопроводы. В Киеве и во многих городах устанавливали пункты для обогрева пешеходов, раздавали горячий чай. Чрезвычайная ситуация вводилась в десятках городов.
Или вот – еще более глобальный пример. Еще двадцать пять лет назад экологи были тревогу, что повышение температуры воды в прибрежных водах Австралии даже на один градус в результате снижения растворимости кислорода и других факторов приведет к массовой гибели коралловых рифов.
Тогда население земного шара это воспринимало как пугалку, было немало насмешек в прессе. Сегодня Большой Барьерный Риф, а это более двух тысяч километров коралловых островов, стремительно гибнет.
В этом году было уже третье глобальное «отбеливание», когда живые разноцветные кораллы на огромных площадях превращаются в белые скелеты. На некоторых участках погибло до 80 процентов.
– Похоже, экология давно стала полем политических баталий. Почему не прислушиваются к экологам? Это кому-то выгодно?
– Ученые политикой обычно не занимаются и СМИ не контролируют, поэтому их слышно плохо. А вот власти – наоборот. Политики совершенно спокойно могут «в упор не замечать» ученых годами.
С одной стороны, страны принимают международные документы на уровне ООН, подписывают обязательства, ратуя, якобы, за бережное отношение к природе, за сохранение климата, но это большая политическая игра. Для большинства стран это ни во что не выливается.
Есть Киотский протокол, Парижское соглашение о сокращении эмиссии парниковых газов, но их исполнение буксует. В тех странах, где правительства реально работают, стараются что-то сделать, где сознательно выбрана экологическая стратегия развития, там действительно что-то происходит.
Вот, например, Испания очень эффективно развивает солнечную энергетику, задействованы исследовательские центры, производство, каждый испанец, построивший новый дом, обязан оснастить его солнечными панелями.
И результат налицо: Испания делит с Китаем мировое лидерство в этой отрасли, серьезно сокращая эмиссию парниковых газов, владеет прорывными технологиями.
А те страны, которые не хотят шевелиться, никак не заставишь. Подписанные соглашения, например, о снижении выбросов в атмосферу, о доведении морских охраняемых районов до определенного процента от общей акватории, и другие – не выполняются многими странами. Наказать государства за невыполнение этих обязательств никто не может. Могут только пожурить на каком-нибудь саммите.
Существует рынок торговли государственными обязательствами по сокращению выбросов парниковых газов. Какое-то государство говорит: я не могу самостоятельно снизить выбросы, но зато мой сосед, соседняя страна, может больше сократить выбросы, у них есть для этого спецы и технологии. Пусть они это сделают, а я заплачу этой стране за заботу об экологии, выкуплю их дополнительное сокращение, и закрою свои обязательства…
По идее, этот механизм должен был стимулировать тех, у кого получается сокращать выбросы, работать еще лучше и получать финансовую выгоду. Но на деле все это дало мало эффекта.
В китобойном промысле несостоятельность международных механизмов еще более наглядна. Весь мир подписал конвенцию о прекращении добычи китов, кроме Норвегии, Японии и Исландии, которые не признали международный мораторий на коммерческий китобойный промысел.
Или взять Данию, ее автономную область Фарерские острова, где ежегодно происходит ужасающая бойня гринд. Гринды относятся к дельфинам, международного запрета на промысел дельфинов не существует до сих пор. И фарерцы убивают каждый год от 800 до тысячи гринд.
Зачем? Ведь это не с целью пропитания: доходы у населения Фарерских островов высокие. Более того, почти все получаемое от этой бойни мясо потом выбрасывается тайком в море, поскольку это мясо вредно для здоровья. Так в чем же дело?
А это как раз и есть политика. Так местные фарерские лидеры показывают, что они способы противостоять всему миру (осуждающему жестокую резню разумных животных), поддерживают в мозгах односельчан комплекс «героической осажденной крепости», естественно во главе с этими самыми лидерами.
Такие вот местные политиканы, переворачивающие логику вверх дном и наживающие себе авторитет на истреблении природы. У нас похожих тоже, к сожалению, выше крыши.
– Возвращаясь к проблеме изменения климата, давайте поговорим о механизме этого процесса. Что на него влияет?
– Изменившиеся температурные режимы меняют скорость, силу и направление ветров, морских течений. Меняется распределение и количество осадков. В каждом регионе это сказывается по-разному.
К самым страдающим от изменений относятся юго-восточная Азия, Филиппины, Индокитай, побережья Бенгальского залива, восточная Австралия, берега Мексиканского залива, юго-восточные штаты США, Северная Африка, Забайкалье, юг Сибири.
Для Европейской части России главную проблему представляет сокращение площади дрейфующих льдов в Баренцевом и Карском морях. Эти моря метеорологи называют кухней погоды для восточной Европы. Общее потепление климата, повышение температуры воды в морях и сокращение площади морских льдов привели к тому, что эта кухня стала работать с серьезными перебоями.
Теперь в Баренцевом море почти все время открытая вода, и в Карском лед формируется с большой задержкой. Столкновение теплых вод Гольфстрима с холодным воздухом из Арктики создает конвекцию воздушных масс. Нагретый морем воздух поднимается вверх и создает барьер на пути циркуляции арктических воздушных масс, которые отбрасываются зимой на юг.
Летом и того хуже: теплые атлантические ветра спокойно движутся над теплыми Баренцевым и Карским морями до самого Таймыра, и фактически изолируют Западную Сибирь, Урал, Поволжье, Европейскую часть России от освежающих северных ветров.
Жара и сушь охватывают Европейскую часть России уже из года в год. В среднем Поволжье летние температуры выше сорока градусов уже никого не удивляют.
Горят леса и в Европейской части России. Смог накрывает обширные районы, земля еще больше разогревается.
– А в чем влияние человечества на планетарный климат?
– Мы выбрасываем в атмосферу огромное количество парниковых газов, это основная причина разогрева. Масштабные лесные пожары в Сибири, а прошедшей зимой – и в Австралии, наверное, второй по значимости процесс.
Пожары выбрасывают в атмосферу гигантские облака сажи, сажа уходит в горные районы и в Арктику, осаждается на снег и лед, что ускоряет их таяние, сокращает их площади, уменьшает отражение света. Одно цепляется за другое.
Самое тревожное следствие потепления климата – это разогрев океанов, не только Северного Ледовитого, а всех. Воды в Тихом, Индийском и Атлантическом океанах заметно прогрелись уже на глубину до 100 метров. А это катастрофическая ситуация.
Еще лет 5 назад Тихий океан в основном забирал тепло из атмосферы, а сейчас отдает в нее тепло. Температура поверхностных вод океана повысилась на 2 градуса по сравнению с нормой. Образовались гигантские пятна аномально теплой воды.
Например, еще с 1997 года возникла такая тепловая аномалия, так называемая «Вlob» – «капелька» или «пузырь» – на всем заливе Аляска, а это огромная территория Тихого океана, размером с Европу. Из-за этого теплового пятна уже погибло огромное количество рыбы, прекратился нерест нескольких видов рыб, рыболовная и рыбоводная промышленность терпит колоссальные убытки. В конце прошлого года и на весь 2020 год лов трески на Аляске полностью остановлен.
Изменения ударяют по всем экосистемам. Но в первую очередь достается животным и растениям в засушливых зонах планеты и в Арктике. В арктической зоне количество пищевых цепочек ограничено, если выпадает доминантное животное в такой цепочке, все начинает трещать по швам.
Например, весной этого года на Белом море в результате изменения климата (отсутствия льда) погибло до 85 тысяч бельков гренландских тюленей!
И ситуация сейчас такова, что если даже мы резко сократим выбросы парниковых газов, если даже все страны выполнят свои международные обязательства, мы не остановим разогрев планеты, а лишь притормозим его!
Сработает инерция, климат все равно продолжит разогреваться. То есть нам нужно думать над тем, как двигаться по пути сокращения дальше, гораздо дальше запланированного сегодня.
Землю спасает от климатического коллапса только то, что разогреву, спровоцированному человеческими выбросами, противостоит естественный процесс охлаждения климата. Планета уже несколько десятилетий находится на стадии, когда согласно естественным циклам должно было начаться всемирное похолодание. Этот уже начавшийся «ледниковый период» не только «обнулен» нашими чрезмерными выбросами, но и превращен в катастрофически быстрое потепление.
Кроме того, против глобального потепления действует еще и так называемый эффект глобального затемнения, который создан руками человека в результате постоянно растущих выбросов микроскопической пыли в высокие слои атмосферы.
Значительная часть (в некоторых районах Земли – до 20%) солнечного света теряется теперь в высоких слоях атмосферы, в результате чего на поверхность Земли попадает меньше света. То есть Солнце теперь греет Землю значительно меньше, чем 200, или 300, или 500 лет назад.
– Без освоения геологических ресурсов человечество уже не может существовать. Другие страны тоже ведь ведут добычу полезных ископаемых в Арктике. Как обстоят дела у них? Может быть, где-то применяются более щадящие и современные методы?
– В других странах масштабы работы в Арктике гораздо меньше. Там тоже наносится ущерб природе, но в неизмеримо меньших масштабах. Что касается добычи углеводородов, то у Норвегии, например, технологии добычи нефти на шельфе гораздо более продвинутые, чем в России.
Мы пока даже близко к ним не приближаемся по эффективности и технологичности. При этом добыча у них ведется все же в более теплых морях, в Северном море и на юге Норвежского моря, где никогда не бывает льда. Сейчас у норвежцев есть план разработки нефтяного месторождения на западной границе Баренцева моря, к югу от Шпицбергена. Но этот проект вызывает волну острой критики в самой Норвегии, именно потому, что месторождение находится уже на границе с Арктикой.
Наши же шельфовые месторождения и несколько перегрузочных комплексов – нефтяных терминалов расположены в самых уязвимых, суровых районах Арктики, где льды дрейфуют большую часть года.
В Карском море наши безумцы вообще планируют разработку месторождений в районах с постоянной циркуляцией дрейфующих льдов, с колоссальным давлением ледовых полей. Я считаю, что это гарантированное убийство планеты.
В США, в Канаде введены запреты на работу в Арктике. Эти страны активно осваивали арктические территории, но, столкнувшись с большими трудностями и авариями, стали сворачивать эти действия. Правда, Трамп сейчас пытается снять ограничения, судьи на Аляске его решения оспаривают. Если ему удастся добиться своего, какие-то нефтяные компании могут снова начать нефтеразработки в американской арктической зоне.
Вообще же, за пределами Арктики катастроф с масштабными разливами нефти и нефтепродуктов в мире было очень много. Они происходят по сей день в среднем один-два раза в год. Мелкие же никто и не считает.
Хотя нефтедобывающая отрасль считается высокотехнологичной, от аварий не застрахован никто, даже самые могущественные компании. Две крупнейшие в мире катастрофы с разливами нефти и нефтепродуктов это ярко иллюстрируют. Танкер компании Exxon «Эксон Валдиз» затонул у берегов Аляски в 1989 году, это было достаточно новое, весьма совершенное судно, одно из лучших во флоте нефтяного гиганта.
Тогда в море вылилось около 10,8 миллионов галлонов нефти, образовав нефтяное пятно в 28 тысяч квадратных километров, нефтью было загрязнено около 2 тысяч километров берега. Если бы это произошло не у южного, а у северного берега Аляски, подо льдом, то погибла бы как минимум пятая часть Северного Ледовитого океана.
Нефтяная платформа Deepwater Horizon, принадлежавшая британскому нефтяному гиганту British Petroleum, вообще считалась настоящим технологическим чудом. На момент аварии это была самая глубоководная, лучше всего оснащенная нефтяная платформа в мире.
Руководители этого проекта круглосуточно держали пальцы веером. Но именно она взорвалась и разрушилась, что привело к самому масштабному в мировой истории разливу нефти.
Несмотря на то, что в это происходило в субтропиках, а в ликвидации разлива приняли участие сотни судов, самолетов и вертолетов, десятки тысяч специалистов и волонтеров, и нефть на поверхности моря можно было сжигать – нефтяное пятно все равно достигло площади 75 тысяч квадратных километров!
Если бы подобный разлив произошел подо льдом в Арктике, то погибла бы половина Северного Ледовитого океана.
Естественно, везде и всегда нефтяные и транспортные компании стараются скрыть масштабы произошедшего.
– Сколько требуется времени, чтобы восстановить естественную жизнь экосистемы в местах подобных экокатастроф?
– Например, после катастрофы «Эксон Валдиз» мы наблюдаем последствия до сих пор, и это будет длиться еще лет 20. Вред от аварии в Мексиканском заливе (а это субтропики) наблюдается уже 10 лет. Недавно в Луизиане зафиксировали череду случаев гибели дельфинов и черепах в Луизиане, и квалифицируют это как следствие той аварии.
На севере процессы биологического разложения происходят значительно медленнее, чем на юге. Да, некоторые виды бактерий, грибов и дрожжей способны разлагать углеводороды нефти и дизельного топлива, но для этого нужны плюсовые температуры, а в холодных местах – в толще почвы, на мерзлоте, под камнями, углеводороды будут храниться практически вечно и продолжать отравлять животный и растительный мир.
Понятно, что на поверхности мы почти перестанем замечать эту грязь внешне уже через несколько лет, но изнутри эти вещества будут продолжать подтачивать всю систему.
Даже если удастся собрать четверть или треть разлитого топлива, в условиях Арктики экосистемы начнут более или менее приходить в норму не раньше, чем лет через 50. Это касается любой нефтяной катастрофы.
Потребуется несколько десятков лет, чтобы вся экосистема пришла в вид, более или менее близкий к первозданному по разнообразию и устойчивости.
Но действовать, конечно, надо. Другой Земли у нас нет, и не будет никогда. Никакого Марса никогда не будет – это сказки для бедных. На Земле уже сейчас идет самое беспрецедентное по скорости за всю историю планеты массовое вымирание видов. Если мы не начнем серьезно просчитывать все результаты своей деятельности, не пересмотрим технологии и методы строительства и добычи полезных ископаемых, не перестанем на каждом шагу оказывать вред природе, нас ждут все более масштабные и частые катастрофы.
