Не секрет, что люди, живущие в ПНИ, вступают в фактически брачные отношения, часто не регистрируя их официально – это ведь просто люди, которые, как и большинство из нас, хотят иметь семью, хотя любить и быть любимыми.
У многих из них «умственная отсталость» – на самом деле лишь педагогическая запущенность – и в ПНИ они оказались по социальным причинам.
Их родили и бросили в детстве, они попали в спецдетдом, а потом в ПНИ.
Кто-то во взрослом возрасте оказался без поддержки и был помещён в ПНИ соцслужбами. С детства их никто не учил жить в обычном мире, общество давно смирилось с тем, что «таким место в «дурке»». Так или иначе, многие из них официально дееспособны и имеют право вступать в брак, и многие вступают. У них рождаются дети.
Вот три истории, рассказанные женщинами, у которых в ПНИ родились дети, и которых у них забрали навсегда. Мы не указываем ни учреждений, где это произошло, ни настоящих имен их участников.
«Анна радовалась, что смогла дать жизнь своему ребенку»
Первая из историй совсем короткая, почти голый факт, а не история. И мне придется рассказывать ее самому, так как Анна умерла два года назад – сердце, смерть была скоропостижной и для многих неожиданной.
Сыну Анны уже 15 лет, он сейчас живет в другой стране. В какой, Анна не знала, – ребенка усыновили, и ей было запрещено знать что-либо о его жизни. Но отдельные слухи до неё всё-таки доносились – просто о том, что мальчик жив-здоров. Отец мальчика – человек из младшего персонала интерната. Принимать участие в жизни ребенка он не захотел.
Анна была человеком откровенным и многое рассказывала тем, кому доверяла. Например, одной из сотрудниц интерната, из младшего персонала: «Когда-то, уже на позднем сроке беременности, родная мать Анны захотела избавиться от нее, сделать аборт, но Анна выжила, хотя стала инвалидом, – она на коляске ведь ездила…
Она сама мне об этом рассказала. Без злости, без желания отомстить.
Потеряв способность ходить, Анна сохранила главное — способность любить. Как? Не знаю…
Жизнь в детдоме не изобиловала нежностями — некоторые санитарки спьяну били детей швабрами, вымещая на них собственную боль. А некоторые, наоборот, молитвам учили».
Анна очень хотела ребенка и всегда радовалась тому, что он есть. Что смогла дать ему жизнь. Ребеночек был совершенно здоровый.
«Меня даже в Швецию приглашали»
Ольга о своей жизни говорит тихим голосом человека, который принимает сложившиеся обстоятельства и радуется тому, чему всё-таки и здесь можно радоваться.
«Я попала в интернат после того, как три года бомжевала – меня «развели» на комнату, я ее продала, а когда деньги кончились, оказалась на улице. В интернате у меня был молодой человек, он тоже проживающий в интернате, подопечный. Сначала я думала, что просто полнею.
Пришла к врачу, он: «У тебя уже 22-я неделя!» Мне хотели делать преждевременные роды, а главная медсестра сказала, что надо делать УЗИ. Пошла я на УЗИ, а там персонал в отпуске. И мне тогдашний заведующий нашим отделением сказал: «Рожай!». Так появились мои дети, мальчик и девочка.
Соседи по интернату на рождение моих детей отреагировали нормально. Здесь это воспринимается довольно спокойно.
Если дети здесь рождаются, их сразу в дом ребенка отправляют, потом в детский дом. Я согласилась на усыновление – только чтобы они не попали в детский дом.
Уехали они за границу, в Швецию, им тогда было по 2,5 года. До этого они были в доме ребёнка, я к ним приезжала. Мне разрешали с ними проводить по часу, по два, даже гулять, только за территорию нельзя было уводить. Но с тех пор, как их усыновили, я их не видела, только на фотографиях. Они присылают мне фотографии, пишут письма.
Там очень хорошая семья. Они никогда не препятствовали моему общению с детьми, даже подарки мне дарят – поздравляют с каждым днём рождения, с другими праздниками. Детям моим скоро будет 16 лет уже. Приемные родители моих детей меня даже в Швецию приглашали, но у меня возможностей нет».
«Я так хотела выйти замуж»
Светлана говорит быстро, в грубоватой манере. «Жизнь не из лёгких». Детей у неё четверо, все в разных местах: старшие одиннадцатилетняя девочка и десятилетний мальчик в детских домах, младшие мальчик и девочка, тоже погодки, в приёмной семье, где-то в России: «…где они, мне не говорят».
Со старшими детьми Светлана какое-то время жила прямо в ПНИ – разрешила администрация. Но долго так продолжаться не могло, Светлана и сама это понимает: «Здесь вообще-то так не полагается».
«В интернат я попала из детского дома. Замуж вышла по закону, наш брак зарегистрированный. Два года мы жили с мужем и с детьми в отдельной комнате, здесь, в интернате же. А потом муж стал пить, детей обижать. Пришлось пойти к директору и всё рассказать. И тогда детей отправили в детский дом.
Я очень хотела замуж, и детей. Но мне говорили: «Света, не надо за Сашку замуж выходить, у вас ничего не получится». Так оно и есть. Но я очень хотела выйти замуж и хотела детей.
«Чтобы жить в квартире, надо уметь жить»
Постоянные семейные отношения обитателям ПНИ сохранить удается редко. Мешает привычка к контролю, к «подопечности». Во многих ПНИ сейчас по инициативе общественных организаций появляются различные обучающие программы, но часто у людей, давно живущих внутри системы, для образования или творчества нет ни мотивации, ни навыка.
Многие здесь увлекаются алкоголем.
Ольга размышляет: «Почему пьют? От человека зависит. Некоторым нечего делать. Мне это не надо, я лучше в какое-нибудь кафе схожу, кофе попью, пирожков поем. У нас кафе хорошее. Я в гости езжу – у меня друзья есть в городе. Есть ребята, жившие в интернате, которые получили квартиры, к ним езжу – у меня свободный выход из интерната.
Отец моих детей их жизнью интересуется. Когда я беременная была, он уходил от меня, мне говорил: «Делай аборт». А сейчас он говорит: «Я же отец».
Я ему дала фотографии детей, рассказываю про них. Он теперь беспробудно пьёт, живёт по-прежнему здесь, в интернате. Дети пишут мне, а с ним никак не общаются».
Светлана: «Бывший муж тоже живёт в интернате, но скоро получает квартиру и выписывается отсюда. Но мы в официально разводе – с таким мужем жить нельзя».
Получить квартиру могут далеко не все проживающие в ПНИ. Некоторое время назад были организованы тренировочные квартиры, где жители интернатов могут подготовиться к самостоятельной жизни, но этих квартир на всех не хватает.
Многие из повзрослевших в ПНИ и не стремятся на волю, понимая, что, скорее всего, не справятся.
«Могу ли я получить квартиру? – удивлённо переспрашивает Светлана, – Да зачем она мне? Чтобы жить в квартире, надо уметь жить. Так же и с детьми – их ведь теперь только если через суд забирать. Для этого мать должна работать на нормальной работе, чтобы ей платили нормальные деньги». Но всё-таки добавляет: «Если бы мы не развелись, и всё было бы хорошо, я давно бы выписалась отсюда».
А кому-то жильё и не «светит», как, например, Ольге: «Если бы изначально у меня была возможность жить с детьми и заботиться о них, я бы, конечно, жила с ними. Я в ПНИ уже 19 лет. Никакого своего жилья не предвидится потому, что я не выпускница детдома».
«Мама Оля, мы тебя любим»
Мои собеседницы не видят своих детей, смирились с этим, но всё равно чувствуют себя матерями.
Светлана: «Без детей тяжело. Скучаю, думаю про них. Когда старшие дети были со мной, я свою пенсию тратила только на детей. Я даже курево не покупала, забыла тогда, что такое курево. Сейчас с ними не общаюсь – денег нет и работы. Я раньше ведь работала, уборщицей здесь же, в ПНИ. Если б я узнала адрес детдома, где Танюшка, поехала бы к ней. Увидеть её очень хочу».
У Ольги и её детей ситуация более благополучная:
«Они знают, что мама их не бросала. Они знают, что мама болеет, и сын мой хочет даже стать врачом и лечить людей поэтому.
Сейчас он математикой занимается. Дочка – футболистка, в элитном клубе играет. За столько лет они не теряют ко мне отношения, пишут.
Сын пишет: «Мама, я тебя люблю, очень хочу тебя видеть», дочка пишет: «Я русского языка не знаю, но постараюсь его выучить. Мама Оля, мы тебя любим». Потому что в Швеции хорошее воспитание.
У моих детей двойное гражданство, но чтобы они могли сами ко мне приехать, им надо ждать, пока исполнится 18 лет. Они хотят приехать. Сейчас вот хочу попробовать с ними по скайпу пообщаться, по имэйлу. Культорганизатор наш разрешила мне своим имэйлом воспользоваться. Но их имэйла я не знаю, написала им письмо, теперь жду ответа. Пишут они мне раза два в год».
«Таких историй у нас много»
Ольга и Светлана не видят в своих историях ничего особенного. Ольга: «Таких историй здесь много. После того, как закон приняли, по которому нельзя усыновлять иностранцам, усыновляют только здесь, в России. Но усыновляют. А есть дети, кто в детских домах. И есть у нас те, кто к своим детям в детские дома ездят».
Ольга добавляет про отношение персонала ПНИ: «Бывает, бывает, что администрация интерната уговаривает аборт делать. Это идёт по медицинским показаниям – когда человек совсем никакой, то куда ему ребёнок? А если человек здраво рассуждает, то может и родить.
У нас очень хороший персонал, хороший врач, директор замечательный. Директору я показывала фотографии детей, она радовалась за меня. Она мне разрешила пенсию получать на руки, я уже сделала пенсионную карточку. У нас многие так делают».
Коллажи Оксаны Романовой
