Владимир Гаршин писал после окончания блокады Ленинграда: «Сейчас все меняется. Окончилась осада нашего Города. Восстанавливается жизнь. Нахлынули новые люди, они постепенно заполняют потери в наших рядах, и скоро мы, ленинградцы блокады, затеряемся в массе вернувшихся. Для них то, чем жил и что пережил Город, – это прошлое.
Я тоже знаю, что наступает новая жизнь, новая эпоха, и постепенно новое настоящее станет для меня прошлым, уйдет. Уйдет, но оставит глубокий рубец».
Война и мир
Владимир Георгиевич Гаршин родился в 1887 году в Великом Новгороде, в дворянской семье. Отец служил в суде, мать вела хозяйство. В 1913 году окончил медфак Киевского университета, и там же остался – на кафедре патологической анатомии, защищать диссертацию. По традиции, Гаршин отправился в Западную Европу повышать свою квалификацию. Выбор пал на Германию.
Лучше бы он этого не делал. Началась Первая мировая война, и Владимира Георгиевича, как подданного враждебного государства, поместили в концентрационный лагерь. Да еще и самого строжайшего режима – как мужчину призывного возраста и, соответственно, вдвойне потенциального врага.
Впрочем, вскоре его отпустили в Россию – как врача, соответственно одной из многочисленных тогдашних конвенций. После чего молодой человек действительно надел форму и отправился на фронт, воевать с немцами. Впрочем, оружием Гаршина была не винтовка, а градусник и стетоскоп – служил Гаршин военным врачом.
Служба у Деникина. Затем – в Рабоче-крестьянском красном флоте. И, наконец, мирная жизнь. Которая, опять же, не позволила расслабиться.
Владимир Георгиевич писал в биографии: «В 1924 году был демобилизован из РККФ. В 1923 году я получил место прозектора больницы «В память Жертв революции» и состоял в ней до 1933 года. Одновременно совмещал работу в Туберкулезном Институте, затем в Институте Хирургической невропатологии, а с 1928 по 1941 г. в Рентгеновском Институте.
В 1927 году я был избран приват-доцентом 2-го Медицинского Ленинградского Института, а в 1931 году – приват-доцентом Гос. Института по усовершенствованию врачей. В 1933 г. я по предложению Дирекции ВИЭМ занял место заведующего отделением патологии роста в патологоанатомическом отделе ВИЭМ – в Ленфилиале. Здесь я работал до 1937 года, когда отделение было закрыто».
И так далее.
С ног на голову
В 1939 году Гаршин принял руководство отделом патологической анатомии Института экспериментальной медицины. Тогда же у Владимира Георгиевича завязались дружеские отношения с Анной Ахматовой. Поэтесса даже посвятила ему часть «Поэмы без героя».
Но началась война, Ахматова уехала в эвакуацию.
Гаршин остался. Он занимал – несмотря на дворянское происхождение – высокий пост главного патологоанатома города. Совмещая эту должность еще с двумя – в Первом Ленинградском медицинском институте и все в том же Институте экспериментальной медицины.
В то время Гаршин большей частью изучал патологии голодания и раневого процесса. Сама жизнь ежедневно подбрасывала ему материалы по этим вопросам. Что было бы совершенно невозможно в обычной, мирной жизни.
С ног на голову перевернулось все. Одна из блокадниц писала: «Как-то Гаршин пришел к нам, когда у нас было совсем мрачно: все лежали по своим углам, не было ни света, ни тепла и, кроме того, были потеряны карточки.
Он посидел на диване молча, как всегда, а потом сказал: «Если вы решитесь со мной пойти, то я дам вам немножечко овса. Лошадей уже всех съели, но у меня еще есть овес».
(Он как главный прозектор города был связан, по-видимому, с похоронными учреждениями.) И мама завязывала мне платок, чтоб никто не понял, что я круглолицая, не подумал бы, что я толстая и меня можно съесть. И решительно меня отправила… Гаршин действительно дал мне мерку овса – такой мешочек с петельками, который подвязывают лошадям. В нем было килограмм десять. Больше бы я, наверное, и не снесла».
Гаршин помогал всем, кому мог, и чем мог.
Трудовые будни блокадного патологоанатома
Страшнее всего были даже не трупы, а общение с родственниками погибших. Гаршин писал о тех, «кто пережил и свое спасение и смерть близких от одной и той же бомбы. Я привык в какой-то мере принимать на себя тяжесть горя и ужас родственников умерших. Но здесь все меры превзойдены».
Каждый день был адским днем: «Нахлынули родственники. Одни – с застывшими маскообразными лицами, другие – с истерическими воплями и криками. Как трудно их успокоить, заставить разумно отвечать, а это необходимо, нужно ведь выдать документы, объяснить, как похоронить их близких».
Дневник доктора Гаршина – чтение не для впечатлительных: «В прозекторскую трудно войти, завалены дворы и коридоры, чтобы не наступить на труп. Санитаров в прозекторской почти нет – вымерли… Бросил работать – свалился – плохо, быть может, и не встать. Умерла в лаборатории санитарка. Нашли утром – в комочек свернулась под теплым платком и в новых коричневых валенках».
Владимир Георгиевич был одним из тех героев-блокадников, которые вопреки всему происходящему, страшно голодая, замерзая, в постоянном ожидании бомбежек продолжали ежедневно делать свое дело.
У Гаршина была страшная дистрофия и гипертония. Притом первая усиливала вторую. Это он прекрасно понимал как доктор, но поделать ничего не мог. А тут еще и постоянный страх за сыновей, сражавшихся на фронте.
В один из этих страшных дней скончалась жена Владимира Георгиевича. От голода. Как нередко случалось в то время, просто шла по улице – несла мужу на службу его скудный обед. Упала и умерла. Тело сразу же начали объедать крысы. Знакомые утверждали, что как раз крысы не особенно впечатлили вдовца – главный патологоанатом блокадного города видел обглоданные трупы ежедневно.
Но потеря супруги была для него горем неописуемым.
Конец дружбы с Ахматовой
В отчаянии Гаршин делает предложение Анне Ахматовой – пишет Анне Андреевне об этом в Ташкент. Та неожиданно соглашается. Для нее и профессия, и характер Владимира Георгиевича – своего рода символы стабильности, которой в жизни очень не хватает.
Анна Андреевна пишет друзьям: «Я хочу жить, как тысячи других женщин. Да, я никогда не жила так, но я точно знаю, что я этого хочу, и хочу уже давно, меня ждет удивительный, надежный человек!»
Бедная, она летит в свой Ленинград, одной из первых возвращается из эвакуации.
И здесь между ними происходит разговор, который бы сейчас назвали мутным. В результате Анна и Владимир окончательно расстаются. Притом Ахматова в разговоре с друзьями называет Гаршина психически больным. Он якобы рассказывал Анне Андреевне, что к нему во сне пришла покойная супруга и запретила жениться на Ахматовой.
Видимо, для глубоко порядочного доктора тогда оказалось невозможным строить свое счастье после смерти самого близкого человека. Впрочем, мы тут не можем ничего сказать наверняка. В любом случае Владимир Георгиевич потом все-таки женился вторым браком.
Когда в 1946 году началась травля Ахматовой и Зощенко, по всей стране проводили собрания. Исключением не стал и Институт экспериментальной медицины. Конечно, все поддерживали позицию властей.
И только Гаршин встал и произнес: «Я был другом Ахматовой, остаюсь ее другом и всегда буду им».
Кстати, именно как друг Гаршин упоминается в «Поэме без героя»:
Звук шагов в Эрмитажных залах,
Где со мною мой друг бродил…
У Владимира Георгиевича была на редкость правильная литературная речь. Многие современники называли Гаршина старым музейным экспонатом. Интересно, что бы о нем сказали в наши дни.
Роза, микроскоп, чай и водка
Жизнь, однако, продолжается. Работа тоже. Только теперь уже мирное время.
Гаршин исследует, преподает. После войны выходит уникальное исследование Владимира Георгиевича «Алиментарная дистрофия в блокированном Ленинграде».
Как-то один из студентов спросил у него, какие человеческие качества Владимир Георгиевич считает самыми важными. Тот ответил не задумываясь: «Доброта, сознание своего несовершенства, чувство юмора. Пожалуй, еще неравнодушие к окружающему, своеобразный азарт в деле».
Гаршин любил говорить, что на свете есть только четыре идеальные вещи – свежесрезанная роза, хороший микроскоп Цейса, стакан чая с лимоном и рюмка ледяной водки.
Патологоанатом был романтиком.
В 1949 году у него начались серьезные проблемы со здоровьем. Героизм хорош, когда о нем читаешь книги и статьи. В жизни все эти лишения чреваты очень неприятными последствиями. Постоянное напряжение на протяжении нескольких лет нанесло мощный удар по кровоснабжению головного мозга. Современных эффективных лекарств – в том числе мягко снижающих давление – в то время еще не существовало. И работать становилось все труднее.
В конце концов Гаршина разбивает инсульт. Он, сам будучи врачом, пытается по собственной системе восстановить почерк, улучшить речь. Борется изо всех сил. Но, к сожалению, болезнь побеждает.
В 1950 году Владимир Георгиевич оставил руководство отделом патологической анатомии. В 1952 году вообще ушел из Института экспериментальной медицины.
В 1956 году Гаршин скончался. Его похоронили на ленинградском Серафимовском кладбище. Анне Андреевне Ахматовой, конечно, сообщили о времени и месте похорон. Но она категорически отказалась там присутствовать.
Мы просим подписаться на небольшой, но регулярный платеж в пользу нашего сайта. Милосердие.ru работает благодаря добровольным пожертвованиям наших читателей. На командировки, съемки, зарплаты редакторов, журналистов и техническую поддержку сайта нужны средства.
