«Раньше не было столько предателей, как сейчас»
«Однажды проезжая со мной из Осьмина, счетовод Федоров начал сравнивать колхоз с бывшим хозяйством в монастыре, объяснял, что там были хорошие коровы, а также добросовестное отношение монахов к работе», – писал секретный осведомитель Пылкий оперуполномоченному НКВД летом 1937 года.
Счетовод Старопольского сельпо Петр Андреевич Федоров к тому моменту уже находился «на учете». Потому что его отец до революции имел «ломовой извоз» в Петрограде и использовал наемный труд. А сам он в возрасте 16 лет жил несколько месяцев в Валаамском монастыре.
«Федоров настроен к советской власти анти, имеет две коровы, …а молоко поставки не сдает», – писал Пылкий позднее.
Когда в правлении сельпо зашел разговор о том, что красноармейцы теперь отдают честь командирам, Федоров назвал это «чинопочитанием» и заявил: «Нисколько не сомневаюсь, что в армии введут старый царский порядок, как ни вертятся, а все-таки к старому придут». Его слова тоже стали известны оперуполномоченному.
После ограбления осьминского раймага Федоров нецензурно выразился о деятельности НКВД. А по поводу арестов «врагов народа» Федоров якобы рассуждал: «Вот и воспитание партии. Раньше не было столько предателей, как сейчас».
Кропотливый учет неосторожных высказываний счетовода вел один из его коллег, который сидел рядом с ним в одной конторе.
В 1937 году Петру Федорову было 38 лет, у него была жена, четверо детей и больная мать, прикованная к постели. Незадолго до его ареста мать умерла. Семья проживала на хуторе, в двух километрах от деревни Замошье (Ленинградская область).
Приказано приговорить к расстрелу 4000 человек
Большой террор 1937-1938 гг. начался не спонтанно, а по плану, разработанному партией и правительством. 2 июля 1937 года Политбюро ЦК ВКП (б) рассмотрело вопрос об «антисоветских элементах». Было решено определиться, сколько граждан подлежат расстрелу, а сколько – высылке.
31 июля нарком внутренних дел СССР Н.И.Ежов утвердил приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». Каждая республика, край и область получила готовый план. В Ленинградской области предписывалось приговорить к расстрелу 4000 человек, а к заключению в лагеря и тюрьмы – 10000 человек.
Одновременно разворачивалась другая массовая операция – по «национальным линиям». В частности, она затронула крестьян финских, эстонских, немецких, латышских сельсоветов. Для нее составлялись свои списки и рассылались свои приказы, рассказал Анатолий Разумов, руководитель центра «Возвращенные имена» Российской национальной библиотеки.
К декабрю 1937 года все планы на аресты и приговоры в Ленинградской области были перевыполнены. Но их обновили, и репрессии продолжились. Массовые казни происходили в тюрьме на Нижегородской улице, а для захоронений использовался строго охранявшийся участок близ поселка Левашово. В 1937 году в Ленинграде расстреляли 19370, а в 1938 году – 21536 граждан.
«Все отдай, а сам хоть с голоду помирай»
Петр Федоров на первом допросе заявил, что никакой контрреволюционной деятельности не вел. Но признался, что не выполнял «твердое задание» (натуральный налог для крестьян-единоличников).
Согласно протоколу допроса от 1 декабря, через три дня после ареста, его показания изменились. Он рассказал, что вел среди населения «контрреволюционную агитацию». Бывший счетовод якобы признался в таких высказываниях: «Колхозы – это кабала для крестьян», «Советское правительство и партия обирают крестьян», «Раньше крестьянам жилось лучше», а теперь «все отдай, а сам хоть с голоду помирай» и т.п.
15 декабря тройка НКВД приговорила Петра Федорова к 10 годам исправительно-трудовых лагерей.
Унтер-офицер и пчеловод
Недалеко от его родной деревни Замошье расположена деревня Засосье. Там, согласно семейным преданиям, в 1937 году репрессировали вообще «всех мужиков». Правда, достоверно известно об аресте лишь нескольких отцов семейств.
Яков Васильевич Тюпин родился в Засосье в 1872 году. Служил унтер-офицером в 92 пехотном Печерском полку. Во время службы купил себе фамилию Судаков. В 1897 году обвенчался в Храме св. Ильи Пророка с крестьянской дочерью Анастасией. Храм был расположен в селе Старополье – волостном центре.
В семье Судаковых родились три сына и дочь. Хозяйство было большим: скотина, пасека, охотничья заимка. Во время коллективизации большую часть имущества у Якова Васильевича изъяли. Дети к тому моменту уже выросли, трое из них переехали жить в город. В Засосье остался лишь Николай Яковлевич Судаков.
В 1937 году отца и сына арестовали по обвинению в шпионаже, рассказала Ирина Алексеевна, внучка Якова Судакова. По такому же обвинению в Ленинградской области расстреляли сотни крестьян, в том числе из достаточно глухих деревень.
«Наивные люди думают, что с капиталистическим окружением нам приходится иметь дело лишь на рубежах Советского Союза …, – говорилось в статье, опубликованной 11 июля 1937 года в «Ленинградской правде». – Между тем капиталистическое окружение, как показывают многочисленные факты, засылает своих разведчиков и в самые отдаленные районы, местечки, села и колхозы нашей страны».
Николай Судаков вернулся домой в 1947 году. Яков Васильевич не вернулся. Его дети считали, что он был расстрелян в лагере в 1941 году.
В базе данных центра «Возвращенные имена» упоминаются Яков и Николай Судаковы. Они проходили по одному делу, но никто из них не был расстрелян, говорит Анатолий Разумов. По его мнению, если бы отца и сына обвиняли в шпионаже, то обоих казнили бы вскоре после ареста.
Посадили «за веру в Бога»
На краю деревни Засосье до сих пор стоит большой крепкий деревянный дом, построенный в начале XX века. Там жила семья Ребровых. Тимофей Андреевич Ребров хорошо знал сапожное ремесло. По воспоминаниям детей и внуков, он был глубоко верующим человеком. До сих пор считается, что и арестовали его «за веру в Бога».
По данным центра «Возвращенные имена», Тимофея Реброва осудили по тому же делу, что и двух других жителей деревни – Григория Галактионова, 1900 года рождения, и Сергея Комарова, 1882 года рождения. По какому делу – неизвестно. Всех троих приговорили к исправительно-трудовым лагерям.
А вот Иван Комаров, 1885 года рождения, арестованный 7 июня 1938 года, был расстрелян. В Засосье оставались его жена и трое детей, младшему в 1938 году исполнилось десять лет.
«Дорогой Иосиф Виссарионович»
«По прибытии в лагеря 31 января 1938 года я вскоре заболел. Реальной помощи оказано не было, и болезнь усилилась настолько, что в начале мая я был освобожден от работ. Помощи врачебной все же не оказано. 26 мая 1938 года я перестал двигаться, так как настолько распух…, что вызвало беспокойство администрации, и был отправлен на лазаретное лечение, где и пробыл до 19 августа 1939 года», – писал Петр Федоров в письме, адресованном Сталину.
«Дорогой Иосиф Виссарионович! Вы понимаете душу другого. Здесь в лагерях в одиночестве… не с кем поговорить, обменяться мнениями», – продолжал заключенный. По его словам, он «разгадал тайны» ряда произведений живописи и древних построек и мечтал поделиться своими соображениями.
Например, пирамида Хеопса, по его мнению, «символизирует науку всех четырех стран света». «Строитель выразил такую мысль: познания ваши устремите для достижения общей цели», – писал Федоров.
В заключение он просил Сталина смягчить его положение и добавлял: «Беспокоит также мысль и о положении семьи, состоящей из 4-х малолетних детей… Я, конечно, виноват пред законом в нарушении его. Но вина моя преувеличена. Смысл моих высказываний, предъявленных в обвинение мне, искажен».
Письмо изучили в Управлении НКВД по Ленинградской области, но смягчать меру наказания не стали.
Петр Андреевич умер 30 января 1942 года от пеллагры и декомпенсированного эндокардита. (Пеллагра – авитаминоз, возникающий от длительного неполноценного питания. Основные симптомы: диарея, дерматит, деменция. Эндокардит – воспаление внутренней оболочки сердца).
Дом разобрали, а на месте кладбища – ровное поле
«После ареста отца для нашей семьи наступила очень тяжелая жизнь, мы лишились единственного кормильца», – вспоминает Алексей Петрович, 87-летний сын Петра Федорова.
К тому же хутора объявили «рассадниками шпионских гнезд», и жене репрессированного велено было покинуть жилище вместе с детьми. Она договорилась с родней, что вернется в Замошье. Колхозное руководство «пригнало мужиков с лошадьми, дом на хуторе разобрали, перевезли в деревню и бросили рядом с домом прадеда», – рассказывает Алексей Петрович.
Его старший брат Василий добился в 1956 году посмертной реабилитации отца. Но могилу найти не удалось.
«Кладбища, где хоронили политзаключенных, нет, там теперь ровное поле», – ответили в администрации района, на территории которого находился лагерь.
Копии документов, полученных Василием Петровичем из архива, Алексей Петрович передал в деревню Засосье, где создан Дом памяти (в 2016 году) и Музей утерянных деревень (в 2012 году).
Организатор музея и Дома памяти – Наталия Виллен-Рется, правнучка Григория Галактионова, репрессированного в 1937 году. Она бережет документы и собирает воспоминания, связанные с судьбами арестованных в годы Большого террора жителей окрестных деревень.
«Мы играли в аресты»
Раньше Наталия работала в Санкт-Петербурге в турфирме. Однажды приехала в Засосье проверить, как там родовое гнездо, в порядке ли дом, и решила остаться. Сейчас в их с мужем хозяйстве четыре коровы, четыре быка, около сотни коз и баранов, и еще восемь собак – ухоженных и деловитых.
Засосье – старинная деревня (как, впрочем, и Замошье). Упоминания о ней находят в документах конца XVII века. В 1862 году в деревне было 20 дворов, где жили 59 мужчин и 75 женщин. А в начале ХХ века в Засосье насчитывалось уже около 47 жилых и общественных построек, в том числе часовня, школа, фельдшерский пункт.
После раскулачивания многие из этих домов опустели: кого-то выслали, кто-то уехал сам. Легенда о том, что в 1937 году «по анонимному доносу арестовали всех мужиков в деревне» отчасти основана на фотографии жителей Засосья, сделанной в 1947 году. На ней нет ни одного мужчины – только женщины и дети.
«Леонид Григорьевич, брат дедушки, все время рассказывал: «Мы в детстве не играли в войну, мы играли в аресты».
Он говорил: «Мы не ощущали себя врагами народа, потому что все были в таком положении». Репрессии были тут повсеместно», – объясняет Наталия.
Во время войны многие жители Засосья умерли от голода и тифа. По меньшей мере 11 мужчин погибли на фронте. Укрупнение колхозов в 1950-х годах привело к новому оттоку крестьян в города. Сейчас в Засосье постоянно живут лишь три человека, в том числе сама Наталия и ее муж. Несколько пожилых женщин приезжают сюда на лето.
Частный музей для бабушек, дачников и туристов
Как возникла идея создать музей? «Дома переходят по наследству, у всех есть старинные вещи – у кого прялка от мамы, у кого коромысло. Мы с местными бабушками говорили между собой: у нас такая богатая история, а музея нет, и книг про наш район нет. Я предложила сделать музей самим, чтобы он напоминал о жизни наших предков», – рассказывает Наталия.
«Это наш частный музей, – продолжает она. – Бабушкам нравится. Собираемся с ними здесь же, общаемся». Летом дачники из окрестных деревень приезжают сюда с детьми. Турфирма «Эклектика» привозит группы туристов, примерно раз в месяц. Деньги за вход ни с кого не берут.
По словам Наталии, некоторые люди приезжают не столько взглянуть на экспонаты, сколько привезти свои вещи, доставшиеся от прабабушек и прадедушек.
А уже потом те, кто участвовал в создании коллекции музея, возвращаются вместе с родственниками и друзьями.
В одной комнате – дореволюционная экспозиция, с крестьянской одеждой, прялками и кухонной утварью. Там есть, например, свадебное платье жены Якова Судакова. В другой комнате – советские документы, фотографии, медали.
Памятник жене «врага народа»
Наталия пыталась восстановить историю некоторых семей из Засосья, но это оказалось сложно. «Они без паспортов жили, – объясняет она. – Фамилиями мало кто пользовался. Одну и ту же семью могли называть по-разному. Например, Ребровы известны еще как Парамоновы и Козловы». Пришлось даже изучать в архиве метрическую книгу Старопольского Храма св. Ильи Пророка, чтобы разобраться в родственных связях местных жителей.
Кроме того, Наталия уговорила знакомых пожилых людей поделиться воспоминаниями. Некоторые принесли ей не только свои записи, но и полученные в архивах копии документов, как, например, Алексей Петрович Федоров.
По поводу репрессий Наталия решила, что это отдельная тема. Вместе со своей сестрой, живущей в Санкт-Петербурге Ксенией Галактионовой, она придумала проект «Невиновные». Проект предполагал установку в деревне двух памятников – жене «врага народа» и репрессированному крестьянину, а также открытие Дома памяти.
Памятник женщинам, вынужденным в одиночку растить детей из-за сталинского террора, назвали «Нюра».
Прообразом для него стала Анна Николаевна Галактионова – прабабушка Наталии. По воспоминаниям сыновей и внуков, она отличалась сильным характером.
В Доме памяти положили книгу, в которую любой посетитель, не обязательно местный житель, может вписать имя своего репрессированного родственника. На стенах – стенды с фотографиями и документами.
Школьный колокольчик в память о расстрелянной деревне
Анатолий Разумов по образованию историк, после университета пришел работать в Российскую национальную библиотеку. Во время «перестройки» создал Центр «Возвращенные имена», который проводит исследовательскую работу и выпускает многотомник «Ленинградский мартиролог» с именами и биографическими справками репрессированных (вышло уже 13 томов).
Таких деревень, где в 1937-1938 годах арестовали более десятка мужчин, в Ленинградской области очень много, рассказал он.
Например, в деревне Лебединец Старорусского района (сейчас это Новгородская область, а в 1937 году была Ленинградская) расстреляли 13 человек, плюс многих приговорили к 10 годам лагерей. А жен и детей репрессированных в 1942 году выслали в Алтайский край.
В эстонском поселке Зимитицы Кингисеппского района расстреляли 45 мужчин и 8 женщин. «Потомки расстрелянных крестьян из этого поселка живут в Таллинне и хранят школьный колокольчик в память обо всем, что произошло. На Левашовском кладбище они поставили скромный памятник: дощечку, на которой изображен крестьянин, идущий с сохой за лошадью», – добавил Анатолий Разумов.
Работать в музее некому, но второй памятник поставят
Проект «Невиновные» в 2015 году получил национальную премию «Гражданская инициатива», 200 тысяч рублей. На эти деньги, в частности, был создан памятник «Нюра».
Вокруг Засосья сразу же возникло много разных инициатив: фотоконкурс «Утерянные деревни России», фестиваль «День друзей деревни» и т.п. «Забытая деревня на границе Ленинградской области становится уникальным мемориальным комплексом», – говорилось в репортаже телеканала «Санкт-Петербург» в 2016 году. «Хотелось бы развивать туризм», – делилась планами Наталия.
Однако от Засосья до Санкт-Петербурга – 170 км, до районного центра Сланцы – 50 км. Возможно, это одна из причин того, что все инициативы словно растворились в прозрачном осеннем воздухе. «Работать в музее некому. Помощников у меня нет», – говорит Наталия. Тем не менее, она собирается закончить создание задуманного мемориального комплекса и поставить памятник репрессированному крестьянину. Новая скульптура будет металлической или деревянной, непохожей на «Нюру».
Фото: Дмитрий Колосов
