Эти люди не ждут за свою работу вознаграждения. Но это они ныряют в ледяную воду в поисках пропавших без вести, обмывают раненых в госпиталях на Донбассе, проводят время с чужим больным ребенком, возятся с инвалидами в психо-неврологическом интернате и спасают лабораторных крыс от эвтаназии.
Волонтерство – это не про суперсилы, а про неравнодушие. Добровольцы – это люди, которые увидели, что где-то нужна их помощь и не смогли пройти мимо.
«Пока ты там не окажешься, не поймешь». Как священник организовал штаб больничных волонтеров
Отец Иоанн Перевезенцев работал хирургом в Москве, потом пришел в Церковь, стал священником и переехал в Рыбинск. Однажды он съездил добровольцем в больницу Донецка. После этой поездки он организовал регулярные выезды волонтерских групп.
Как вышло, что люди из разных городов России записываются в очередь, чтобы отправиться с его командой в Донецк, рассказывает Елена Симанкова в статье «Красный блокнот отца Иоанна. Как Рыбинск стал центром больничных волонтеров Донбасса».
Каждое воскресенье в полдень у Спасо-Преображенского собора в Рыбинске грузят микроавтобус. В коробки складывают медикаменты, средства гигиены, одежду, белье и самое ценное – резиновые шлепанцы, которых раненым всегда не хватает. После благословения микроавтобус отправляется в 20-часовой путь.
Волонтеры работают в Республиканском травматологическом центре Донецка: в санпропускнике помогают срезать одежду с раненых и обмывать их, разносят воду, помогают на кухне, убирают, перестилают постели, сопровождают пациентов и просто разговаривают с ними, поддерживая бойцов и окружая любовью.
Идея родилась после первой поездки отца Иоанна, бывшего хирурга, в больницу Донецка в сентябре 2022-го. Он увидел огромную больницу на 1000 коек, где катастрофически не хватало младшего персонала – в тот день в реанимации работала лишь одна 72-летняя санитарка. Отец Иоанн неделю принимал раненых, перестилал постели, выносил мусор. Вернувшись, он решил организовать регулярную помощь.
Сначала он звонил друзьям, публиковал объявления. Потом к местной инициативе присоединились люди со всей России – из Ярославля, Москвы, Сочи, Екатеринбурга, Томска, Архангельска. Сейчас график в маленьком красном блокноте расписан на месяцы вперед, а желающие «стоят в очереди», записываясь через мессенджеры.
Сегодня среди добровольцев – люди от 18 до 70 лет: сестры милосердия, священники, монахи, дальнобойщики, медики, предприниматели, директор магазина. Многие волонтеры, побывав там, меняются. Кто-то венчается или впервые исповедуется, кто-то кардинально меняет работу. Почему люди едут помогать в госпиталях под обстрелами? Отец Иоанн улыбается: «Пока ты там не окажешься, не поймешь».
«Все будет хорошо». Как водолазы-поисковики ищут людей
Мужчины и женщины в гидрокостюмах и спасательных жилетах сутками осматривают водоемы и больше всего радуются, когда никого не находят. Ведь это значит, что пропавший человек может быть жив. Как работают водолазы-добровольцы – читайте в материале Анастасии Столбовой «В воде никого нет». Водолазы из группы «ДобротворецЪ» ищут пропавших без вести и иногда находят живых».
Рано утром в августе двое добровольцев в гидрокостюмах и оранжевых жилетах шли по болотам Вологодской области. Игорь и Мария из владимирского поискового отряда «ДобротворецЪ» искали трехлетнего Егора, пропавшего накануне. Среди ночи они приехали под Великий Устюг и несколько часов спустя нашли детскую одежду, а затем Игорь услышал слабый звук.
Он пошел на него и увидел в воде по пояс стоявшего мальчика. Ребенок оказался живым! Игорь укутал малыша в спасательный жилет и вынес на руках, успокаивая по дороге. Этот случай – уникальный для отряда. За пять лет работы они впервые нашли в воде живого человека, доказав, что это возможно.
Отряд специализируется на подводных поисках. Его создал спасатель – водолаз Карэн Агамалян, понявший, что для таких операций нужны специально обученные люди. Сейчас в команде не только водолазы, но и люди самых разных профессий – от поваров до менеджеров. Новых добровольцев учат управлять эхолотом, координировать действия или работать с оборудованием.
Инструктор-водолаз Евгений Шлыков, который пять лет работает в отряде, рассказывает, что приходится нырять даже в выгребные ямы и пожарные водоемы со стоками. После таких погружений запах от костюма невыносимый, но никто во время поисков об этом, конечно, не думает.
Однажды Евгений, приехав на поиски рыбака в Подмосковье, пообщался с родными, осмотрел берег, заметил окурки от определенных сигарет и блестящий крючок в воде. Он предположил, где мог быть человек, и с помощью подводной камеры быстро обнаружил его на дне.
Иногда водолазы консультируют спасателей удаленно. Так, Евгений помогал женщине из Красноярского края, чей родственник пропал при столкновении катера с баржей. Он изучил видео и дал рекомендации по поиску. Но больше всего добровольцы радуются, когда никого не находят.
Фраза старшего «В воде никого нет» означает, что у поисковиков, прочесывающих леса, появляется новая надежда. Однажды в Смоленской области искали полуторагодовалую девочку. На третьи сутки Евгений, осмотрев последний водоем, с уверенностью сказал ее родителям: «Все будет хорошо». Вскоре после его отъезда ребенка нашли живым в лесу, в семи километрах от дома – уставшим, искусанным комарами, но невредимым. Для всего отряда это стало огромным счастьем.
«Крысы – это очень маленькие собачки». Как волонтеры спасают ненужных лабораторных грызунов после экспериментов
Лабораторных крыс после того, как они отслужили свою службу, полагается умерщвлять. Но нашлись люди, которые не смогли спокойно на это смотреть. Как волонтеры спасают грызунов от смерти и почему уверены, что из них получаются отличные домашними питомцы – читайте в статье Вероники Шевцовой «Крысы, которые хотят на пенсию. Зооволонтеры спасают лабораторных крыс».
Двухмесячная крыса-альбинос Нихуан приехала из вивария уже беременной и родила дома. Крыс Статор попал в Москву из Донбасса, потому что из-за обстрелов университетский виварий пришлось закрыть, а животных – раздать. А крысу Тоника должны были скормить змеям, но продавцы зоомагазина, увидев его необычный окрас и ласковый характер, решили найти ему хозяев.
Все грызуны находятся на попечении Ольги Рожниковой, волонтёра проекта «Виварцы 2.0» (ранее – «V-фонд»). С 2015 года этот проект занимается спасением, лечением и поиском хозяев для лабораторных крыс. За время работы им удалось пристроить в новые семьи более 800 животных.
Как говорят любители этих животных, крысы – это «очень маленькие собачки»: они умны, ласковы и эмоциональны, любят обниматься и лижут руки хозяину. Однако крыс, которые пожили в виварии и успели испытать неприятные ощущения от человеческих рук, приходится заново приручать. Руководитель проекта Александра Астахова поясняет, что им «нужно доказать, что человек может быть не только источником боли, но и чего-то хорошего – вкусняшек, поглаживаний, игры».
Волонтёры забирают крыс из вивариев на условиях анонимности, так как по официальным нормативам таких животных должны усыплять. Чаще всего сотрудники лабораторий отдают крыс из контрольных групп или «лишних» особей, которых вообще не использовали в экспериментах. Крысята в возрасте 1-1,5 месяцев обычно клинически здоровы, а у взрослых животных 4-6 месяцев из-за скученного содержания уже часто встречаются заболевания – риниты и отиты, которые требуют лечения.
«Дать мамам глоток свободы, который когда-то спас меня саму». Как женщина потеряла ребенка и стала социальной няней для других детей
Когда-то ей самой помогали социальные няни, давая несколько часов отдыха от ухода за её тяжелобольным сыном. После его смерти Анна Чемес не замкнулась в горе. Как получилось, что она пошла в семьи помогать мамам – читайте в статье Ксении Казанковой «Ангел для передышки: мама потеряла ребенка и стала няней для особых детей».
Когда Анне в роддоме сказали, что её недоношенный сын, родившийся на 25-й неделе с весом меньше килограмма, не доживёт до утра, она в отчаянии назвала его в честь архангела Михаила, надеясь, что он защитит ее малыша. Вопреки всем прогнозам мальчик прожил 11 лет. Он родился с букетом тяжёлых диагнозов: органическое поражение ЦНС, ДЦП, проблемы со зрением, слухом и незрелыми лёгкими.
Всё это время жизнь семьи превратилась в круглосуточное дежурство: контроль за дыханием с помощью кислородного баллона, кормление через зонд, бесконечные поездки по врачам и реабилитационным центрам. Миша так и не научился ходить и говорить, его мир был ограничен родительскими объятиями и болью от постоянных спазмов.
Большим спасением для семьи, запертой в четырёх стенах, стала программа «Передышка». Социальные няни, приходившие несколько раз в месяц, давали Анне и её мужу не просто отдых, а глоток другой жизни – возможность просто погулять вдвоём или просто сходить в магазин, не думая каждую секунду о состоянии сына. Эта помощь очень поддержала их в тот момент.
Смерть Миши в 2020 году Анна переживала тяжело. Привычный мир рухнул, а каждая вещь в доме напоминала о сыне. И тогда Анна решила сама стать няней в проекте «Передышка». Она подумала, что её 11-летний опыт – знание всех тонкостей ухода, умение понимать без слов, что нужно ребёнку с ДЦП, способность поддержать и дать практический совет по реабилитации – может быть полезным для других.
Теперь Анна приходит в семьи с особенными детьми, чтобы дать их мамам те самые несколько часов свободы, которые когда-то спасали её саму. Она умеет правильно уложить ребёнка со спастикой, знает, как успокоить его во время приступа. Она не пытается заменить Мишу, но её личная боль, переплавленная в сострадание, теперь помогает другим семьям выстоять.
«Столько объяснений в любви я не слышала за всю прежнюю жизнь». Как одна женщина стала сестрой милосердия в психоневрологическом интернате
Ирина Колесникова могла бы остаться вице-президентом в своей фирме. Вместо этого она каждый день заходит в палаты к лежачим людям с ментальными особенностями, пытается понять, что они хотят ей сказать с помощью писка, свиста и прикосновений – и учит волонтёров их не бояться. О том, почему в работе Ирины много радости, Дарья Менделеева рассказывает в статье «Любит помогать, не боится смерти и не знает, что такое выгорание».
Как только в дом социального обслуживания «Люблино» (бывший ПНИ №11) приходит гость, жители сразу окружают нового человека. Они, как взрослые дети, здороваются, представляются и тут же интересуются, нет ли конфет или планшета с игрой. Некоторые, поздоровавшись, тут же отходят – для них событие настолько важно, что его нужно осмыслить.
На литургии в домовом храме царевича Алексия вместе с сестрами милосердия и волонтёрами молятся молодые люди с особенностями. Кто-то стоит, кто-то сидит, многих привезли на колясках. Некоторым сложно долго оставаться на месте, они ходят по храму, примеряют платки, здороваются. За всем этим наблюдает и направляет старшая сестра милосердия Ирина Александровна.
Строгая и улыбчивая одновременно, она замечает всё: кого нужно успокоить, кому помочь выбрать платок, кого разнять из-за ссоры. Ирина говорит, что всем её подопечным нужен «свой» человек. Самый сложный вопрос, который ей задают: «Почему ты не заберёшь меня к себе?». Ответить на него трудно. Но Ирина признаётся, что скучает по ним, когда уходит, и считает их своей семьёй.
На вопрос о выгорании Ирина пожимает плечами: «Не знаю, что это такое». Но подумав, рассказывает, как поначалу не могла подойти к одной девочке, которая была вся в гнойных ранах, и как молитва помогла ей увидеть в ней просто страдающего человека. Эта девочка стала ее любимицей и умерла у неё на руках.
Самое тяжёлое, по её словам, – невозможность вылечить. Но, как замечает Ирина, это не делает их жизнь бессмысленной. Им, как и всем, важно внимание, прогулки, простые радости. И хотя они все взрослые, по характеру они как дети. Ирина смеется, что у нее теперь не возникает вопроса, для чего она работает: «Столько объяснений в любви, сколько я слышу каждый день в интернате, не было за всю мою предыдущую жизнь».
