В Москве группа из специально подготовленных священников готова причащать больных коронавирусом в больницах, но не может этого сделать: несмотря на наличие средств защиты и пройденный инструктаж, батюшек в палаты просто не пускают. Между тем в медицинских учреждениях их очень ждут – ждут те, кто очень болен, кому страшно и кто находится на шаткой грани между жизнью и смертью.
Мы записали рассказ Екатерины Денякиной, дочери одного из таких больных. Уже больше месяца она безуспешно пытается добиться разрешения на то, чтобы к ее отцу, проходившему плановое лечение от саркомы и уже в больнице заболевшему коронавирусом, все-таки смог прийти священник.
«Все затянулось, и начался настоящий кошмар»
– Моего папу зовут Игорь Дмитриевич Аврашов, ему 72 года. Он гидронавт, за свою жизнь совершил тысячи погружений в воды Черного моря в специальном спускаемом аппарате. Папа человек очень смелый и ответственный, а еще – очень верующий. Оказаться без исповеди и Причастия для него, да и для всей нашей семьи, очень сложно. Немыслимо.
Мы из Севастополя. Здесь живут и мои родители, и я сама с семьей – мужем и четырьмя детьми. Восемь лет назад папа заболел – неудачно упал, сломал ногу, но вскоре выяснилось, что у него саркома. Потребовалась операция, после которой наступила ремиссия. Это было настоящее чудо! Восемь лет все было хорошо, пока болезнь не вернулась вновь, около трех месяцев назад.
Знаете, мой отец всегда был верующим, но именно в момент болезни папа совершенно точно стал еще ближе к Богу, он как-то так настроил свою жизнь, чтобы все время пребывать в этом состоянии. Поэтому,
когда случился рецидив, папа с одной стороны был готов бороться, а с другой – все время помнил о смерти и о том, что в такие трудные дни особенно важно молиться и участвовать в таинствах.
На лечение его направили в Москву, в Российский научный центр рентгенорадиологии на улице Профсоюзной. Это было в начале февраля, когда о том, что в России разразится эпидемия, еще никто не думал. Папе сделали операцию, поставили эндопротез, но что-то пошло не так – началось отторжение, потребовалось повторное вмешательство. Словом, все затянулось.
И вот на это «все затянулось» наложилась наша общая беда, этот коронавирус. Начался настоящий кошмар. Больницу закрыли на карантин, к отцу перестали пускать маму, которая ухаживала за ним, прикованным к кровати. А затем Российский научный центр рентгенорадиологии перепрофилировали под COVID-стационар. И мой папа, который соблюдал режим изоляции, как никто другой, лежа один в палате, заразился коронавирусом.
«Нет шанса на надежду и спокойствие»
Еще до того, как случились все эти страшные события, папу в больнице регулярно навещали священники. При Центре радиологии есть храм, там служат прекрасные батюшки, отец Александр и отец Роман. Раз в неделю они приходили в палату, исповедовали, причащали. Мне папа такие радостные фотографии присылал тогда, он просто светился. Для него в этом был особый смысл – появлялись силы, надежда. Даже не надежда на выздоровление – нет, тут я честно говорю, потому что он трезво оценивал свое состояние. Но это была надежда на единение с Богом, вот что важно.
Не секрет ведь, что больному, особенно с таким серьезным диагнозом, очень страшно. Страшно, что он не переживет ближайшего дня, страшно, что начнутся осложнения, что он начнет задыхаться. Страшно, как там будет дальше. Но Причастие помогает победить эти страхи, наступает спокойствие.
У папы сейчас нет даже шанса на это спокойствие.
Последний раз он причастился в конце марта, до того, как больницу закрыли на карантин.
Отец Александр, уже зная, что скоро доступ священникам будет закрыт, приехал к папе вечером, он успел причаститься и пособороваться. Это конечно тогда придало папе силы.
А потом начался карантин. В больницу стали свозить больных коронавирусом, онкологических пациентов кого-то выписывали, кого-то уплотняли по этажам. Стали болеть медсестры, врачи. В какой-то момент была такая ситуация, что на весь этаж остался один доктор. Он героически делал все, что мог, вплоть до того что сам ухаживал за больными и мусор выносил.
Через какое-то время заразился и папа. У него скакала температура – 37 – и вдруг 39, потом опускалась до 36 градусов и опять взмывала до 38. На данный момент у папы уже два положительных теста на коронавирус и полная симптоматика этого заболевания.
«В больницу не пускают – словно кордон вокруг здания»
Когда мы узнали, что у папы уже есть поражение в легком, забили тревогу. Уже тогда – это было в начале апреля – я просила, умоляла, чтобы священника к отцу все же впустили. Звонила из Севастополя, постоянно была на телефоне. Куда только не обращалась! И на пост в отделении, и к врачам, и в Минздрав, и в Роспотребнадзор звонила. И всюду одно: нет, не положено, не пропустим.
Я звонила напрямую священникам в Москве. Кто-то отказывался, а самые смелые отвечали: мы готовы, но нас не пустят. Обратилась в службу помощи «Милосердие», и я очень благодарна этим людям за то, что меня выслушали, старались помочь. Несколько дней мы держали обратную связь, но никто ничего сделать не может.
Просто власти решили, что к тяжело больным, умирающим людям священников пускать нельзя.
Тем временем у папы нашли уже четыре очага воспаления в легких. Его перевели в другую больницу – ГКБ №15 им. Филатова, где лечат коронавирус. Сейчас он там, получает лечение по этому профилю, а терапия по онкологическому диагнозу временно затормозилась.
К счастью, папа дышит сам, что при его диагнозе и довольно тяжелом течении коронавируса просто чудо. Мы постоянно молимся о его здоровье, мои московские друзья уже после Пасхи нашли возможность передать в больницу крещенскую воду и артос. Мне кажется, это хоть как-то поддерживает сейчас папу, дает надежду.
Но и в эту больницу священника к отцу также не пропускают. Словно кордон стоит вокруг здания. Те же ответы, которые я уже выучила наизусть: нельзя, запрещено, не положено. Не пробиться сквозь эту стену. Несмотря на то, что есть группа специально подготовленных священников, несмотря на то, что со мной связывались сотрудники врачебной комиссии при Московской патриархии и старались помочь – следуют только отказы от медиков и официальных властей.
Почему так важно, чтобы к больным, а тем более к умирающим, могли приходить священники? Для человека, который вел церковную жизнь – в этом просто вся жизнь!
А для тех, кто, может быть, на пороге смерти что-то осознал и хочет примириться с Богом, это вообще последняя надежда.
Мой отец мужественный человек, и он на протяжении этих восьми лет, а особенно сейчас, никогда не забывал о смерти. Он чувствовал ее приближение. Такие люди очень нуждаются в духовной поддержке, но они не могут получить ее, пока власти не разрешат доступ специально подготовленных священников в больницы.
Фотографии предоставлены семьей Игоря Дмитриевича Аврашова
